Дмитрий Костюкевич - Этика Райдера

– Нильс Лифсен, – уже вещала Левит, – финский психотерапевт предложил своим пациентам писать ему письма, изливая на бумагу все личные переживания, грусть, сомнения. Таким образом Лифсен решил избавить страждущих от изложенных в письмах проблем, дав людям выговориться. И вот на одном из совещаний неожиданно встал давний научный оппонент Лифсена. «Я тоже послал вам письмо, – признался он. – И приношу свои извинения за его гневное содержание, обвинения в шарлатанстве. Как только отправил это недостойное учёного яростное послание, сразу же почувствовал невероятное облегчение. Ваш метод работает!». «Извинения не требуются, коллега, – улыбаясь, ответил Лифсен. – Я вообще не читаю этих писем».

Признать увлекательность слов человека, который тебе не импонирует, труднее, чем человека, которому симпатизируешь, – тут к психологу не ходи. А лекция была очень увлекательной, хоть и наивно-пыльной, с западным и заокеанским вектором, к тому же резецированная монотонным рассказом Левит, сухим, как горло похмельного.

Определить фактический рост на глаз не так просто, как кажется, более того, он может существенно меняться в зависимости от вашего… служебного положения. Австралийский психолог Пауль Р. Уилсон собрал пять различных групп студентов и представил им одного и того же человека, наделяя его разными званиями и титулами. Средний рост «студента» у одной из групп достиг 171 сантиметра. «Ассистент кафедры психологии» вырос до 178 сантиметр. Звание «старший лектор» расщедрилось ещё на парочку сантиметров, удлинив незнакомца до 180, а роль «профессора» вытянула до 184.

– Все президенты выглядят баскетболистами, – сказал парень сзади.

Кажется, он с ней заигрывал, этот угольноволосый шутник с прооперированными ушами. Если он появлялся позже Ксении, то часто садился рядом, виновато улыбаясь и кивая, чтобы после развязать мешок сомнительных острот и комментариев. Вероятно, ему не следовало исправлять торчащие уши, прижимать их к черепу в надежде на новое мироощущение – образ комика ощутимо пострадал.

Ксения никак не отреагировала. Уж лучше невнимание сейчас, чем мучительно-неловкие отказы прогуляться или дать номер телефона – в перспективе.

Левит говорила, глядя в ноутбук.

На стене за кафедрой окном в просроченную белизну висел экран проектора, так ни разу и не задействованный в обучении.

Ксения достала смартфон, включила фотоаппарат, обвела аудиторию взглядом.

Стены лекционной были выкрашены в цвет папайи, по глянцевому потолку скользили блики улицы, плитка лекторского помоста бросалась в глаза своей нездоровой желтушностью. В углах висели телевизионные панели, на столах в нишах возлежали бусинки наушников, в поясном поклоне изгибались микрофоны. Никаких скрытых образов, никакого настроения, разве что – чувство дежа вю, шаблонной ухоженности, в таких аудиториях, с разной степенью реализации вандалистских позывов студентов, она сидела тысячи раз. Ксения с ностальгией вспомнила кабинет истории Новосибирского юридического института, из которого она квалифицировалась в этом году юристом и девушкой, сумевшей избежать огласки короткого романа со старшим преподавателем кафедры. Эта связь осталась для неё тянущей вязью желанного, запретного, разочаровывающего. Она разорвала отношения, как только узнала, что он помолвлен, и хорошо, что рано, что неожиданным ударом, но всё же немного поздно для полной амнезии, желанной в отличие от воспоминаний о маме, которая не прилетела к ним ни следующим, ни каким-либо другим самолётом… никогда. Ксении тогда было девять – и она верила в чудеса…

Тот кабинет истории дышал прошлым веком, сыростью, бессистемной утопией чего-то бессмысленно-великого. Кабели чёрными пуповинами ползли по плешивым стенам, местами провисая, местами – забыв о цели своего пути – заканчиваясь грубой шишковатой изоляцией. Помимо них стены украшали чахоточные фотографии сгнивших или забальзамированных вождей, флаг, покрытый паутиной, и текст государственного гимна, словно таблица проверки зрения. Летом в нём было душно, зимой зябко, пыльные полуслепые светильники давали мало света, а ступеньки в проходах смешно скрипели. Не аудитория – целый мир.

В лекционной, где монотонно вещала Левит, не нашлось ничего, подходящего для MMS-сообщения.

Но тут её пальцы что-то отыскали. Царапины на прозрачной столешнице, изгиб которых таил загадку. Кто-то умудрился оставить послание даже на твёрдом пластике. Послание, видимое только подушечками пальцев.

Ксения разобрала гелевую ручку и, выдавив немного пасты на палец, затушевала тактильный участок. Потом аккуратно протёрла поверхность салфеткой. На неё смотрели мальчик и девочка. Они были настолько схематичны, что вызывали умиление, таких мальчиков и девочек нет, но они – должны быть, эти идеальные влюблённые! С треугольными телами, отличающимися лишь положением основания, с ножками и ручками из Y— и L—образных царапин, с причёской: облачком – у девочки и лучиками солнца – у мальчика. И конечно – с лодочкой улыбки. Между влюблёнными стоял знак сложения, а результат, как и знак равенства, неизвестный гравировщик опустил. И правильно! Ксения знала, что история нарисованного мальчика и девочки может закончиться только одним финалом. В отличие от реальных историй.

Она поднесла смартфон к рисунку, захватила влюблённых в рамку, прищурилась, сместила капсюль объектива и сфотографировала одного лишь мальчика. «Я думаю о тебе…»

Выбрала номер Антона и отправила сообщение.

Занятие завершилось рассказом о стилизованно-дорогой посуде – изготовленной из дешёвого фарфора, для снятия семейных стрессов самым простым и действенным путём – с размаху об пол, о стену, – и тихим щелчком закрывшегося ноутбука Левит. Русские психиатры так и остались за кадром, видимо, курьёзы с их участием были чем-то неполиткорректным или постыдным, отечественные специалисты всегда били точно в цель, презирая метод проб и ошибок, а забавным в психоанализе находили разве что усы Фрейда.

Ксения села в машину, но включать двигатель не стала. Смотрела, как из здания вытекают люди. Последними вышли двое: девушка в брюках и кофточке под горло и парень с прооперированными ушами. Ксения неловко улыбнулась. Оказалось, сегодняшние шутки парня предназначались вовсе не ей, она поняла это, копаясь с сумочкой по окончании занятия и заметив, как, разговаривая, встают за её спиной эти двое, точнее, говорил только парень.

Парочка постояла на крыльце, шутник водил руками, что-то объясняя, девушка кивала, отвечала, но затем безапелляционно мотнула головой, и парень артистично раскланявшись, сбежал вниз.

Девушка осталась. Было в ней нечто странное, грустное, потерянное, будто она забыла в какой стороне её дом. Поддавшись порыву, Ксения открыла дверцу и крикнула: