Дмитрий Костюкевич - Этика Райдера

Силя месяц как вышел из СИЗО, где провёл втрое больше времени за то, что на синих бровях намял лицо и бока технарскому преподу, который завалил его на идеологии, а после так некстати подвернулся на извилистом пути обконьяченного на чей-то днюхе Сили. Вроде бы, в деле фигурировали ремень, мусорный контейнер и гематомы в области глаз. Силя вылетел из технаря и угодил в изолированную жилплощадь рядом с церквушкой, в которую его безуспешно пыталась загнать мать.

После десяти минут фильма Печа почти полностью протрезвел. Силя посасывал из горлышка пиво и носом тоже не клевал, только достал обонятельные тампоны-трансляторы – сказал, мутит мальца.

Зрелище было шикарное. Роланда Дискейна играл Клинт Иствуд – идеальный ковбой экрана, идеальный актёр, с которого Кинг и писал образ стрелка. Разумеется, сам Иствуд в силу возраста сниматься уже не мог, но тысячи «слепков», оцифрованного в 2014 году («Miramax Films», ещё не имея прав на экранизацию, умела предвидеть будущее) лица актёра, подретушированные графикой, были успешно использованы для создания главного героя. И поди отличи от живого!

Пиво выдохлось, глаза слезились, в голове крутились только что увиденные фрагменты. Единственным минусом стал мочевой пузырь Сили, который взбунтовался в самой концовке, но парень стойко терпел позывы. Пропустить хоть кадр? Выкусите, черти! Ща! Даже за литруху чешского абсента! Пялясь через очки в экран и вцепившись в подлокотники, Силя раскачивался, а вместе с ним раскачивал весь ряд и возмущённые гатчане.

– Пять Дэ! – сказал Печа перепуганному пацанёнку слева. – Эффект тряски!

Лысый мужик, похожий на капитана «Звёздного пути», попытался матом утихомирить эти качели, но широкоплечий мутноглазый Силя пообещал раскачать его после фильма, если тот «не завалит своё вафлисткое хайло».

Из зала они вышли счастливые и подсчитывающие дни до премьеры следующей серии. Ах да, Силя выбежал…

После «Стрелкá» Печа взахлёб перечитал подаренный Ником цикл – все восемь книг, паря, все восемь книг!

На полу валялась раскрытая коробка от диска с возвышающейся посреди кроваво-красного поля роз башней на обложке. «Наследие Люмьер» закрыли на очередную реконструкцию после того, как в малом зале рухнула часть потолка, хорошо хоть ночью, перепугав до привычной влаги дрыхнувшего на VIP-диванчике ваську.

– Сьогодні в клюбi будуть танці! – с предвкушением сказал Печа, ввинчиваясь в ложбинку продавленного дивана, пока рекордер пробовал диск на вкус.

Силя, устраивая на шатком подлокотнике пиво, косо глянул на друга:

– «Вопли Видоплясова» слушаешь?

– От Хохла на заводе нахватался. Любимая фраза перед получкой или выходными. Что за «Вопли»?

– Группа чёткая, дельная. Была. Салоеды до кризиса вообще молодчагами ходили – «Вопли», «Океан Эльзы», в двадцатых – «Майданек X».

– Не слушаю такую шнягу.

– А зря. Декарок твой – вот где галиматья.

– Хавай кебаб! Я по этому грохоту и скрипу не закидываюсь.

– Ай, да. Речитативы слушаешь: «Работаем, как едряной насос, ломаем Жору, ебём „Альбатрос“. Застрахуй, застрахуй братуху, застрахуй, хуй, хуй, хуй, хуй…»

– Въебаться хочешь? – холодновато спросил Печа.

– В тебя что ли? – Для проформы огрызнулся Силя, но было видно, ежиться дальше не хочет. – Лады. Давай ещё погавкаемся перед таким фильмом? Сьогодні танці!

На экране появилась четырёхпалая рука стрелка Роланда, а декарок, украинское ретро и прочие свистопляски с ностальгическими битами самоуничтожились автоматически. Вселенная Стивена Кинга была благосклонна лишь к малейшей активности мира за пределами экрана: пиву и открытым ртам.

– Уже хочу увидеть Алого Короля, – шепнул Силя.

– Перемотать?

– Я тебе перемотаю!

– Направь сюда лещугана.

Траурно ползли титры. Печа кинул перемотанный скотчем пульт на ковёр.

– И нахера было это городить?

Концовка оставила скомканные впечатления. Да что там! Она убила весь цикл! Бухой сценарист довёл Роланда до последнего этажа башни и столкнул с творцом Мироздания – самим собой (тут, видимо, старенький Иствуд играл вживую). Стрелок разрядил револьвер в свою более позднюю версию и занял место за пультом. Занавес. Чтоб вы сдохли, голливудчики хреновы! Лопнули, как ваша грёбаная экономика!

– Чего, тоже вариант, – сказал Силя. Газета на его коленях была усеяна чешуёй и обсосанными косточками.

– Пиндосы!

– Вруби новости… О! Месси звонит. Что базарить?

– У меня спрашиваешь?

– Твоя хата – тебе решать.

Печа сердито сербанул пива, потянулся за солёной, хрустящей соломкой.

– Пусть берут пузырь и валят сюда. – Он подгрёб пульт ногой и стал щёлкать каналы. – Два пузыря!

– Оставь новости! Что там за кипиш? – сказал Силя, отрываясь от инструктажа по качеству и литражу пойла. И опять в телефон: – Дрон и Монте-Карло с тобой? Тогда три флянца волоките, что тупите как ины!

По телевизору показывали небольшое шествие. Люди с редкими транспарантами и размытыми лицами. Питер. Невский проспект. На одном из плакатов была изображена жирно перечёркнутая морда пришельца – не настоящего ина, фотографии которых с момента посадки корабля нередко просачивались в сеть, а вырезанная из какого-то фильма, возможно «Дня независимости».

О пришельцах с момента прибытия немного подзабыли, особенно в маленьких городках далеко от Сибири. Говорить стали меньше, брать интервью у «приближённых» реже – во всяком случае, в Гатчине пообваляли эту тему, наигрались. Это как гуманитарная помощь, которая упала где-то там и была живенько слопана теми, у кого рот побольше да руки подлиннее. А что попрятали – нам всё равно не покажут. Все вроде как в курсе – про расселение, лагерь, вступление Земли в планетарный совет, помощь, – но уж больно похоже на далёкий звон. На который, как говорится, бригаде Печи было с высокой колокольни. Конечно, сенсация, но когда собственные штаны подтягивать надо…

Сейчас же происходило нечто новое. Крики, кулаки и разбитые витрины – это аргумент к вниманию, более веский, чем аплодисменты и мечты о вечном двигателе. Голос за кадром сообщал о столкновениях в центре Петербурга, демонстрациях, драках. Потом стал расширять географию бесчинств, добавляя к культурной столице всё новые и новые города: Новосибирск, Красноярск, Омск, Екатеринбург, Челябинск, Уфу, Пермь, Москву…

Казалось, что разом всюду стало неспокойно: от мелких стычек, запечатлённых всевидящим оком камеры и зафиксированных протоколами, до впечатляющих погромов.

– Ёпт! Когда мы всю эту кухню проспали? – сипло спросил Силя, игнорируя пляшущую возле его кружки полторашку пива. Это был тревожный знак.

– Ты можешь кружкой не болтать! – попросил Печа, тоже магнитясь взглядом к экрану.