Дмитрий Костюкевич - Этика Райдера

А потом диктор сообщил, что в беспорядках виноваты пришельцы. Ины вступали в открытые конфликты друг с другом – на улицах, в магазинах, парках. Нередко эти стычки перерастали в вооружённые столкновения. Люди не могли разобраться в причинах агрессии, пытались вмешаться (в большинстве своём они не знали, что дерущиеся – инопланетяне, голографические маски хорошо выполняли свою функцию) и становились участниками побоищ. Были погибшие – со стороны людей и инов.

Новостной выпуск венчал неделю, и сводка происшествий, подведение кровавых итогов, выглядела жутко. Больше всего пугало непонимание: почему? зачем?

В дверь застучали.

– Ты когда звонок новый купишь? – тихо, автоматом просил Силя.

Печа не ответил, пошёл открывать.

Пацаны притащили три патрона анисовой: два литровых и пол-литровый. И пакет закуси.

– У Месси получка, – сказал на кухне Монте-Карло. – Потом раскинем.

– Пошли в зал. Там бляди космические лютуют. – Печа кивнул в сторону неоштукатуренной арки. – А что, их давно выпустили?

– Месяц или два как, – ответил заплетающимся языком Дрон, уже успевший где-то порядком закинуться. – Совсем недавно… Ик!.. Уже даже фронт борьбы какой-то успел нарисоваться в Новосибе… ик… у меня листовка от… ик… откресеренная где-то была… – Парень вяло похлопал по карманам, помотал головой. – Вы «Дискавери» не смотрите?

– Мы на тебя, пьянь, смотрим.

– Такую малюпаху драл вчера… там ваще… полный фарш…

– Кралю какую-то зацепил вчера «Под фонарём», – расшифровал Месси. – Пили вместе, а на дискач Дрон, сука, ломанул с какими-то армейскими шлёпками. Ну и тётю подсёк – у неё всю ночь хендожился. Задолбал уже – весь день про сиськи её впрягает…

– Там не сиськи… ик!.. там – буфера… сука, фарш… ослепнешь от счастья, если увидишь… а сосёт – не оторвать…

– Давай в комнату, сосун!

Силя поздоровался с пацанами только в зале – не отлипал от экрана. Шла программа «Один на один» с Артуром Соловьёвым, однофамильцем знаменитого ведущего.

Слева в красном кресле сидел глава Комитета по приёму и переселению космических эмигрантов, его оппонентом в синем кресле был молодой писатель-фантаст Намик Хананян.

– А и напишут, я вам говорю, напишут, – вспыхивал молодой да горячий Хананян. – И в конгресс США, и в Китай, хотя сейчас это чахлая сила. А потом и другим, тем, кого кризис не сильно пошатнул: в Южную Америку, Канаду, Скандинавию, Британию. И что, думаете, промолчат?

– Я думаю о других вещах, – сдержано отвечал Александр Вилле.

– О чём этот хачик впрягает? – усмехнулся Месси, колдуя над рюмками. – Кто писать будет?

Никто ему не ответил, стали разбирать рюмки, таскать из банки дешёвые размякшие корнишоны.

– Хотите, чтобы опять… партизанщина в Китае, хотите Индию и Пакистан на грани ядерной войны? Вы зачем открыли это ваше гетто, этот лагерь?! Зачем выпустили их, причём под шумок, как тараканов соседям? Это же чужой разум! Даже не душа, которая потёмки! Разум!

– Реальность, как известно, далеко от мнимых откровений беллетристики. Вы рассуждаете, будто роман пишете. И я совершенно не понимаю ваши отсылки к нестабильной ситуации конца прошлого десятилетия. Мы… – Вилле задумался, было видно, что он пытается подобрать нужные слова: – … оказались вынуждены открыть лагерь, причём именно тихо, «под шумок», как вы выразились, иначе бы возникла паника… тут надо принимать во внимание психологию…

– Чью? – зарычал Хананян, нащупав слабость оппонента. – Нашу? Их? Психологию масс? Именно масс! Вот как вы видите нас – масса там, масса здесь, и можно их смешивать, как пластилин.

– Во паря шпарит, – хохотнул Монте-Карло. – Слюна летит.

– А чё, дело говорит, – сказал Силя. – Что хотят, то творят. Чудищ этих на улицы выпустили.

Полусонный Дрон приоткрыл левый глаз.

– Этого… твою… они ж нас умнее походу… прилетели сюда… а вы пыжитесь… бля, буфера… – Он поднял левую руку, наводя на мысль о параличе правой стороны: закрытый глаз, опущенная рука. – А руки-то помнят…

– Хавай кебаб. Гандоны твои ины, – сказал Печа. – Смотри, что твари лепят. Их приютили, а они пачки крошить.

– Помнят-то руки…

– Эскадрон вафельный, закройте рты! – крикнул Силя. – Не слышно!

Глава Комитета говорил:

– На нас давит планетарный совет, свобода для поселенцев – это их настоятельная просьба. И мы бы не хотели провоцировать конфликт. Мы оказались не готовы к тому, что произойдёт. Не было никаких предпосылок такого странного поведения. Я сожалею, но…

– Вы? Сожалеете? – подключился Соловьёв.

– Да, – устало говорил Вилле. – Я сожалею, но то, что мы сейчас наблюдаем на улицах наших городов, – возможно, только начало. К сожалению, нам не оставили выбора – во многом… Вы же поймите, нам приходится иметь дело с политикой другого уровня, другого масштаба, несопоставимого с тем, к которому мы привыкли, с которым сталкивались до сих пор. Я с вами не спорю, решение было принято поспешно…

– Вот! – безумствовал в экстазе Хананян, смачно пристукивая кулаком по подлокотнику. В его краснолицести проступало что-то социалистическое, революционное. – Они поспешили! Как это по-русски!

– По-русски, по-казахски, по-немецки… при чём здесь это? Я – вообще еврей, если уж на то пошло, – сухо сказал Вилле.

Зал стих.

– Вечером. В среду. После обеда, – запел Монте-Карло, – Папа! Купил! Маген Давид!

Мир изменился. В который раз. Печа совершенно неожиданно задумался о Нике – возможно, последнем компромиссе между прошлой жизнью и серым месивом настоящего.

Он нащупал пульт и погасил экран.

– Эй! – запротестовал Силя.

– Наслушаемся ещё про ишаков звёздных. Давайте нормально вмажем, потрындим, потом на баб сходим.

Месси взмахнул лаптем варёной колбасы.

– За! Я общагу одну пробил. Встречают с распростёртыми ногами!

На том и решили. Даже Силя приутих, когда начали вторую бутылку.

Дрон дрых с беспомощно раскрытым ртом, слюнявый, анабиозный, весь завтрашний. Монте-Карло засунул ему в ноздри сигареты, короновал пластиковым стаканчиком и искал лучший ракурс для снимка.

– Тихо! – Печа нажал «ответить». – Да, Ник?

– Лёха, тут беда… проблема одна у меня. Привет, забыл совсем.

– Что случилось?

– Светка домой не пришла. С танцев своих. Два часа как должна была.

– Звонил?

– Само собой… абонент не доступен.

Печа долго не думал.

– Скоро буду. Пройдёмся по её маршруту, она же пешком ходит?

– Да.

– Всё. Буду! Не кипиши.

Печа забил о дно пепельницы сигарету, вскочил, засуетился.

– Так, пацаны, сворачиваемся. Нику надо помочь. Сеструха домой с тренировки не вернулась.

Никто даже не пошевелился.

– Ментам пусть позвонит, – зевая, посоветовал Силя. – Жопы свои почешут немного.