Йен Макдональд - Новая Луна

– Больно! – ноет Лукасинью.

– Значит, ты не забудешь, – говорит Абена.

И медленно, очень изящно слизывает с указательного пальца пятно крови Лукасинью.

Среди своих высоких детей и еще более высоких внуков Адриана Корта хрупка и элегантна, как птица. В лунной гравитации груз возраста легок; кожа у нее ровная и без морщин, тело не выглядит согбенным в семьдесят девять лет. Она держится с достоинством дебютантки. Она по-прежнему глава «Корта Элиу», хотя вот уже много месяцев ее никто не встречал за пределами Боа-Виста. Да и многим обитателям Боа-Виста редко случается ее увидеть. Но она все еще способна устроить шоу для семьи. Адриана приветствует детей. Три поцелуя для Рафаэля и Ариэль. Два для Лукаса и Карлиньоса, один для Вагнера. Луна вырывается из рук мадриньи Элис и бежит к своей вово Адриане. Кто-то ахает – на платье Адрианы от Сил Чапман останутся пятна. Адриана не носит булавку с «Госпожой Луной». За годы разведки и бурения она так наглоталась вакуума, что всем лунным бегунам Боа-Виста вместе взятым и не снилось.

Лукас пристраивается за плечом матери, пока она принимает очередь внуков, мадриний, око и гостей. У нее для каждого найдется словечко. Особое внимание уделяется Аманде Сунь и Лусике Асамоа, кеджи-око Рафы.

– А где же Лукасинью? – говорит Адриана Корта. – Нам нужен наш герой.

Лукас понимает, что его сын отсутствует. Он сдерживает гнев.

– Я его найду, мама. – Токинью пытается вызвать мальчишку, но тот вне сети. Адриана Корта неодобрительно цокает языком. Протокол не будет выполнен как следует, пока она не поздравит того, в чью честь устроена вечеринка. Лукас спускается к группе музыкантов; маленький ансамбль из гитары, пианино, контрабаса, тихих шаркающих барабанов. – Вы знаете «Águas de Março» [8] «Águas de Março» («Мартовские воды») – известнейшая бразильская песня, написанная в 1972 году; один из стандартов (общепризнанных образцов стиля) босанова. ?

– Конечно. – Это стандарт, это классика.

– Играйте сентиментально. Это любимая вещь моей мамы.

Гитарист и пианистка кивают друг другу, отсчитывают слабую долю. «Мартовские воды»: старая и милая песня, которую Адриана Корта пела своим детям, когда мадриньи приносили их и сажали ей на колени, пела, склоняясь над их кроватками. Это осенняя песня с расплывчатыми образами дождя, веточек и маленьких живых существ, песня о частице вселенной в том, что умещается в ладони, одновременно радостная и пронизанная саудади. Мужской и женский голоса поют, чередуясь; подхватывают песню по сигналу друг друга; живые и игривые. Лукас слушает внимательно, страстно. Дышит неглубоко, напрягшись всем телом. Слезы появляются в складках его век. Музыка всегда оказывала на него мощное влияние, в особенности старая бразильская музыка. Босанова, MBP. Функциональная музыка; обыденность MOR [9] MBP, Música brasileira popular – «Популярная бразильская музыка», современный музыкальный тренд, подразумевающий переработку традиционных бразильских стилей с заимствованием элементов джаза и рок-музыки; функциональная музыка – стиль, предназначенный для использования в торговых центрах и т. д. с целью воздействия на покупателей; MOR, Middle of the road music – коммерческий формат радиовещания, включающий в основном очень мелодичную, приятную и достаточно медленную музыку. . Мя-а-а-агкий трусливый джаз. У тех, кто такое заявляет, нет ушей; не слушайте. Они не чувствуют саудади, сладкую печаль мимолетности вещей, благодаря которой всякая радость ощущается острее. Они не слышат приглушенное отчаяние, предчувствие того, что за завесой красоты и томления случилось нечто ужасно, ужасно неправильное.

Лукас бросает взгляд на мать. Она кивает в такт колышущемуся ритму, закрыв глаза. Он отвлек ее от блудного Лукасинью. Разберется с ним позже, сам.

На первом плане в песне два голоса, играющие в капоэйру из-за одних и тех же слов, перебивающие друг друга; кувыркающиеся и уклоняющиеся. Гитарист и пианистка очень хороши. Лукас раньше не слышал этих исполнителей, но доволен, что ему довелось их послушать. Песня заканчивается. Лукас сглатывает эмоции. Он аплодирует громко и звонко.

– Браво! – кричит он. Адриана присоединяется; потом Рафа, Ариэль, Карлиньос, Вагнер. По толпе гостей расходятся волны аплодисментов. – Браво!

Снова несут напитки, досадный момент забыт, праздник продолжается. Лукас подходит к гитаристу, чтобы обменяться парой слов.

– Спасибо. Вы знаете толк в босе, сэр. Моей мамайн понравилось. Я бы хотел, чтоб вы пришли и сыграли для меня, в моей собственной квартире в Жуан-ди-Деусе.

– Это для нас честь, мистер Корта.

– Не «вы». Только вы один. Вскоре. Как вас зовут?

– Жоржи. Жоржи Нардис.

Фамильяры обмениваются контактными данными. А потом официантка, норте Джо Лунница с подносом коктейлей, внезапно кидается на Рафу Корту.

Ей нравится грубая текстура струпа на ухе Лукасинью. Она с наслаждением тащит его, открывая затянувшуюся рану так, что выступает немного свежей крови. От этого Абена в своем вечернем платье от Хелены Барбер делается влажной. Теперь, когда они вернулись в сеть Боа-Виста, Цзиньцзи показывает Лукасинью ее подарок – хромированный клык, изгибающийся сквозь верхнюю часть его правого уха. Выглядит хорошо. Выглядит пикантно. Но она не позволяет ему даже обнять себя рукой за талию.

Не успев дойти до окна, оба понимают: что-то пошло не так. Ни музыки, ни болтовни, ни плеска тел в пруду у водопада. Кто-то кричит, кто-то отдает резкие приказы на португальском и глобо. Зрачок каменного глаза Шанго обозревает сады Боа-Виста по всей длине. Лукасинью видит, как эскольты, телохранители семьи Корта, выпроваживают группы гостей. Музыканты и официанты держат руки за головой. Охранные дроны сканируют обработанные строительными машинами стены; их лазеры на миг задерживаются на Лукасинью и Абене.

– Что произошло? – спрашивает Лукасинью. Цзиньцзи отвечает в тот же момент, когда на лице Абены отражается шок:

«Совершено покушение на жизнь Рафаэла Корты».

Лезвие ножа прижато к горлу Марины Кальцаге. Если она шевельнется, если заговорит, если сделает слишком глубокий вдох, оно рассечет ее плоть. В безумной остроте лезвия есть нечто анестетическое: Марина и не почувствует, как оно режет трахею. Но она должна двигаться, она должна говорить, если хочет жить.

Ее пальцы постукивают по ножке перевернутого коктейльного бокала на подносе.

– Муха, – шипит она.

Мухи так себя не ведут. Марина знает мух. Она работала мушиным ловцом. На Луне насекомые – опылители, декоративные бабочки вроде тех, что порхают по Боа-Виста, выпущенные детишками Асамоа, – лицензированы. Мухи, осы, дикие жуки угрожают сложным системам лунных городов и подлежат уничтожению. Марина Кальцаге убила миллион мух и знает, что они не летают так, прямой наводкой к беззащитной мягкой коже в углу челюсти Рафы Корты. Она поймала муху в считаных миллиметрах от цели и прижала пустой бокал для мартини к подносу. Коктейльная тюрьма. И в тот же миг нож, с шуршанием выскользнувший из спрятанного магнитного чехла, оказался у ее горла. На другом конце ножа – эскольта семьи Корта в элегантном костюме с безупречно сложенным квадратиком-платочком в нагрудном кармане. Все равно вылитый головорез. Все равно воплощенная смерть.