Диана Клепова - Мертвая авеню

«У всех нас есть голоса, и мы несем ответственность за их использование» – сказала Лили Коллинз, молодая актриса и писательница, на мероприятии «We Day» в Сиэтле пару недель назад. И год назад я нашла в себе смелость использовать свой голос, потому что (опять же цитирую Лили) каждое влияние имеет значение, независимо от того, насколько маленьким оно может показаться.

Поэтому я написала эту книгу. Поэтому я писатель.

Кто-то может сказать, что писать свою первую книгу тяжело, но я этой тяжести не чувствовала. В книге я нашла свое утешение, благодаря ей смогла взглянуть на этот мир свежим, жизнелюбивым взглядом, и надеюсь, что тебе эта история полюбится так же, как полюбилась мне. Она здесь для того, чтобы изменить что-то в лучшую сторону, чтобы чему-то научить и напомнить о том, что ты не один.

Джейсон никогда не был героем. Джейсон был трусом. И теперь я, как феникс, восстал из его пепла. Огонь уничтожил моих родных, тем самым уничтожив меня. Джейсона переплавили в этом самом огне.

Теперь есть только Феникс.

От старого Джейсона не осталось ровным счетом ничего, кроме воспоминаний. Я помню все, кроме пожара. Помню лишь как Лили кричала в огне. Ей было всего шесть лет.

«Счастливчикк».

Так меня называл Джаспер.

Он считал, что мне повезло выбраться из того дома живым. Да уж, конечно, счастливчик! Лучше бы я сгорел вместе с сестрой и мамой, а не бежал, как подлый трус.

Мы застрелили Джаспера неделю назад, потому что он заболел неизлечимым вирусом. Не выздоравливал еще никто, но, возможно, это связано с отсутствием какого-либо шанса на выздоровление – любого, кто заболел, немедленно уничтожали. Сначала убивали, а затем сжигали тело до тла, чтобы никто не подхватил трупную заразу.

Справа от меня в тени дерева на своем походном рюкзаке сидела Сьюзан МакМартин. Длинноволосая красавица латиноамериканской внешности. Ужасная чистюля. Она тоже лишилась семьи. Мы зовем ее просто Сьюзан или Сью.

Сьюзан сделала несколько глотков воды. Много нам пить не разрешалось – до Нью-Йорка осталось примерно десять миль, но двигались мы медленно, а припасы были не бесконечны. До самого города нам не представится возможности запастись едой в магазинах – на пути пусто. Уже отсюда вдалеке была видна мерцающая солнечными бликами лента Гудзона, – через эту реку нам предстоит переплыть, – и сам Нью-Йорк, но никаких зданий на нашем берегу, как это ни прискорбно, впереди не было.

Без нарушителей правил и жуликов, разумеется, не обошлось – рядом со Сьюзан развалился толстячок Боб. Этот парнишка воровал протеиновые батончики, и потому ел в три раза больше положенного. Вор с жирной веснушчатой мордой и соломенными волосами. Если бы этот наглец помер, из него вышел бы на редкость упитанный для наших времен труп.

Я шел от самого Далласа. Изначально я мигрировал в группе техасцев – нас было около девяти десятков. Среди них Лили и мама. Лили – моя младшая сестра. Мертвая младшая сестра.

Постепенно наши ряды редели, и сейчас от этой группы никого, кроме меня и еще четверых ребят, не осталось. Кто-то стал зомби и был убит, кто-то – погиб от голода, а остальные просто не выдержали дороги, – перенапряжение дело серьезное, – как ни странно. Прошло целых три месяца с тех пор, как мы отправились в далекую дорогу до Нью-Йорка.

Нью-Йорк стал нашим «островом спасения».

Это единственный город во всей Северной Америке, до которого не добралась Капсула. Так назвали болезнь. Не мы, а ее создатель. Именно он выпустил на волю этот смертельный, не до конца изученный, вирус.

Выжившие со всего континента собрались в Нью-Йорке. Вокруг города за поразительно короткое время возвели непреодолимую электрическую стену, – ее мы могли видеть даже с нашего нынешнего местоположения. Она была не слишком высокой, около пятнадцати метров в высоту, но даже если бы и была не выше пяти, кто бы смог через нее перебраться? Ток убивает.

Говорят, ворота всего одни. Стоит за них зайти, как тебя отправляют в аэропорт, где ютятся все новоприбывшие. Там проводят кучу проверок на наличие вируса в организме. Это я видел по телевизору. Интересно, что случается с зараженными? Наверняка их уничтожают. Или отправляют в лаборатории для проведения опытов, а потом уничтожают. Об этом на канале Сиэнэн не упоминали.

Я поднялся на обе ноги и задрал лицо к небу, но, получив мучительный залп ярких солнечных лучей себе прямо в глаза, опустил голову. Футах в тридцати от меня стояла Мия. Солнце светило ей в глаза, потому девушка была вынуждена щуриться. Она о чем-то смеялась с парнем из Огайо, которого я называл просто и коротко – «К». Мы подобрали его совсем недавно, – отчего-то он мне сразу не понравился, – а когда представился, из всего его имени я разобрал только букву «к», поскольку был немного пьян. Зед, мой новый лучший друг, ухитрился раздобыть нам вино и вовремя выбросить бутылки, дабы никто ничего не заподозрил, но Сью все равно заметила и, на наше пьяное удивление, не выдала наш секрет – с начала пути был введен сухой закон, и нарушителей наказывали. Не то, чтобы я большой любитель выпить, но из-за всего, что случилось мне хотелось не просто хорошенько напиться, а в идеале повеситься на любимом галстуке, если это означало больше не видеть смертей.

Нет, я не носил галстуки! Только на школьный выпускной однажды надел.

Мия – высокая девушка. Загорелая кожа в сочетании со спортивным телосложением сразу выдавала в ней любительницу пляжного волейбола.

Веселая, своим жизнелюбием заражающая всех окружающих, она держалась лучше всех нас и постоянно сыпала шутками. И дня не проходило без звонкого смеха Мии Доссон. Ее мать и сестра погибли в автокатастрофе девять лет назад, и с тех пор она воспитывалась одиноким отцом по имени Клейтон. Это был хороший техасский мужчина, никогда не расстававшийся со своей ковбойской шляпой.

Клейтон ушел на разведку четыре дня назад и не вернулся до сих пор. Даже дураку Бобу было ясно: он мертв. В лучшем случае мертв. В худшем – он стал одним из этих прожорливых тварей. Мия старалась не поднимать эту тему.

В нашей группе всего двадцать девять выживших: пятеро из Техаса, включая меня, а остальные присоединились по дороге. Сьюзан шла из Тусона, а Мия, как и я, из Далласа.