Марк Вевиоровский - Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы

В тоненьких папочках находились итоговые отчеты по разделам тем, выполняемых в лаборатории. Материал бал подобран не без умысла, и если бы Свиридов плохо знал изучаемые в лаборатории проблемы, ему было бы трудно что-либо понять, кроме громадной важности и насущности описываемых результатов.

Старательно перелистывая страницы, переходя от папки к папке Свиридов все больше убеждался, что Скворцов был прав – фрагментарность результатов, большое количество данных, ненужных для практики, неудобная для практического использования форма представления данных – все это делало отчеты малоинтересными и малопригодными для практического использования.

Чтобы не демонстрировать возможности своей памяти Свиридов начал наносить на лист бумаги вопросы, возникавшие у него по мере чтения отчетов. Когда листок был заполнен с обеих сторон, он попросил даму еще один. Та с готовностью принесла, не преминув снова распахнуть халат и продемонстрировать себя аж до пупка, но продемонстрированные заросли не вдохновили Свиридова.

Посвятив еще полчаса изучению отчетов Свиридов направился к профессору. Тот с готовностью оторвался от бумаг и, демонстрируя радушие и услужливость, предложил Свиридову кресло, чай, рюмочку коньяку. Больше профессор ничего не предлагал, но распространяться о важности и нужности работ ему Свиридов не дал, равно как и пресек попытки пожаловаться на перевод сотрудников.

– Леонтий Павлович, при ознакомлении с отчетами у меня возникло несколько вопросов. Не могли бы вы просветить меня?

– С величайшим удовольствием, Анатолий Иванович!

Удовольствие у профессора улетучилось на втором или третьем вопросе. Ни на один вопрос Свиридова профессор по существу ничего сказать не мог, стал записывать вопросы, так как Свиридов ему свои листки не дал, сославшись на плохой почерк.

Занимаясь диктовкой, поскольку профессор вскоре перестал даже пытаться отвечать на вопросы, Свиридов путешествовал по сознанию Оратынцева. Это было небезинтересно, иногда поучительно, но по большей мере противно. Особенно когда Свиридов "увидел" сцену в номере генерала Нефедова с двумя раздевающимися дамами, одна из которых была женой Оратынцева, и как на глазах профессора генерал поочередно пользовался его женой и его любовницей. Как оказалось, профессор даже испытывал некоторую ревность при этом, но когда генерал предложил ему разделить удовольствие, с готовностью согласился и приступил к делу. Проникнуть в информационные поля генерала и жены профессора Свиридову при этом не удалось, но зато он узнал всю подноготную деловых взаимоотношений профессора и генерала.

Наконец Оратынцев дописал последний вопрос.

– Когда я смогу получить ответы, Леонтий Павлович?

– Анатолий Иванович, дорогой, но тут целая диссертация может получиться! Кстати, вы имеете ученую степень? Не хотите – я могу посодействовать, тут такой материал, что легко защититься. Ей богу, давайте? Вы подумайте над моим предложением!

– Так когда я получу ответы, Леонтий Павлович?

– Мы постараемся ответить вам как можно оперативнее и как можно полнее, Анатолий Иванович!

– И пожалуйста, передайте Суковициной рабочий журнал вашей установки – сегодня на установке его не было, и я не смог с ним познакомиться.

Так и не добившись конкретного ответа Свиридов ушел из лаборатории, оставив профессора с медленно открывающимся ртом – видимо, о "набеге" на установку его не известили.

Но полученная информация могла быть небесполезной и Свиридов решил надиктовывать ее с последующим вводом в память компьютера.

– Галя, посоветуйте мне, порекомендуйте надежную машинистку, которая не станет болтать даже об очень интересных с ее точки зрения материалах.

Суковицина задумалась.

– Я думаю, что с этой точки зрения вам подойдет Сусанна Эммануиловна Гохштейн.

Свиридов снял телефонную трубку.

– Свиридов, здравствуйте. Прошу вас порекомендовать мне надежную и не болтливую машинистку. Так… Так… А Гохштейн Сусанна Эммануиловна? Так… Так… Так… Пришлите ко мне Гохштейн.

– Вы проверяли меня, Анатолий Иванович?

– Вы обиделись, Галя?

– Немного… Зачем вы прямо при мне?

– Во-первых, я привык проверять информацию, во-вторых, вы это знали – почему я должен от вас это скрывать? В-третьих, я намеренно сталкиваю разные мнения, чтобы иметь возможность получить свое. Вы обижаетесь напрасно, тем более, что ваша рекомендация оказалась верной.

– А что вам ответили? Если можно…

– Мне ответили, что эта старая еврейка, бывшая заключенная и поэтому ее не могут рекомендовать.

– Но разве я не могу вам печатать? Я уже неплохо печатаю.

– Там будет много материала и печатать, вернее, вводить в машину, нужно будет с диктофона.

– Анатолий Иванович, как вы меня терпите? Я задаю столько вопросов, а вы терпите?

– Вам же интересно? Не будет времени – не буду отвечать.

Маргарита Эдуардовна по селектору сообщила, что пришла машинистка Гохштейн. Вошла старая женщина небольшого роста с короткими седыми волосами и неожиданно молодыми глазами.

– Здравствуйте, Сусанна Эммануиловна. Садитесь вот сюда. Мне нужна машинистка для печати с диктофона.

– Да.

– Я буду наговаривать текст на магнитофон, а затем его нужно будет набирать на клавиатуре. Вы можете это?

– Да.

– Вы живете в городе после расконвоирования?

– Да.

– Член семьи врага народа?

– Да.

– Вы живете одна? – тут Свиридов перешел на идиш, и у пришедшей женщины вспыхнули глаза.

– Я живу с дочерью, но почему вас это интересует? И зачем вы говорите со мной на моем языке? Зачем?

– Если вам это неприятно, то я не буду. У вас большая дочь?

– Ей двадцать семь лет.

– Она замужем? Работает?

– Кто здесь возьмет замуж дочь еврейки из лагеря? Она работает машинисткой в бухгалтерии.

– Материалы, которые вам придется печатать, не столько секретные, сколько неприятные. Я хочу быть уверенным, что то, о чем вы узнаете, не узнает от вас никто. Вы можете мне это пообещать?

– Вы верите обещаниям?

– Иногда.

– Я никому не расскажу. Я вам обещаю это.

– Договорились. – Свиридов перешел на русский язык, – Вы будете работать в этой комнате по ночам. С вами будет находится дежурный офицер. Он вам будет давать диктофон и принимать у вас работу.

– Когда мне прийти сегодня?

– Приходите в двадцать три часа сорок пять минут, это без четверти двенадцать. Галина Климентьевна, подготовьте приказ.

Оказалось, что арестованного Шипука поместили в бывший медицинский изолятор, так как настоящей тюрьмы или чего-нибудь подобного на объекте не было. Здание изолятора находилось на отшибе, вдали от основных построек объекта, и туда пришлось ехать на машине. Такая изоляция порадовала Свиридова.