А. Аруунас - Закрытая переписка Б. Стругацкого. Прижизненный вариант некролога. Здесь можно ознакомиться с последней перепиской, удаленной с сайта Б. Стругацкого

Слухи о том, что, чтобы он напечатал рассказ, вначале на договорных условиях нужно ему помочь расстегнуть штаны, ходили и раньше, но никогда еще не делались попытки поставить судьбу научных исследований настолько вплотную к собственным личным интересам. И, если судить по объемам успешно издаваемой там продукции, недостатка в желающих внести свой посильный вклад в сокровищницу искусства пока нет. Остается только строить предположения, какие издержки и какие неловкие положения предполагаются с другой стороны, чтобы тот же скромный рассказ, скажем, благополучно достиг размеров уверенной, крепкой повести. Чтобы не развивать тему дальше, заметим только, что то, что там практикуется, мягко говоря, не отвечает требованиям законности. Впрочем, Г. Н. Кудий в ответном к нам письме аргументировано, с фактами на руках, настаивал как раз на прямо противоположном взгляде на ситуацию. Конечно, в русской конституции прямо такого запрета, по-видимому, нет, но вот хороший вопрос, допустимо ли делать все, на что там нет запрета, и если да, то когда и в каких пропорциях, рамках, последовательности и положении. И следует ли при этом ссылаться на нее как на руководящий и направляющий орган? Или обойти этот вопрос молчанием? Вопрос хороший, но ведь дискуссию там снова закроют. Нам тут можно лишь озадаченно приподнимать брови и в растерянности глядеть по сторонам.

О заимствованиях, стяжании и прочих лексико-грамматических безобразиях, по всему, будет что сказать другим помимо нас. Но любой минимально образованный ум, имеющий хотя бы самое общее представление о чисто лингвистических конструкциях в истории современной литературы, может на досуге полезно применить свои силы, это совсем не трудно (скажем, до полуобморочного состояния так всем понравившееся его с братом построение «аудиторных» диалогов, когда в тексте стандартным перечислением через запятую или прямой речью даются бессвязные обрывки услышанных в толпе фраз, не имеющих между собой формальной логической связи и тем самым как бы предполагающих эффект присутствия, пожалуй, единственное место, которое мы чистосердечно от себя приветствуем. Впрочем, О. де Бальзак, с которого они оба вот этот самый способ тихо «сдернули», тоже был не первым, кто его изобрел, и, безусловно, грамматико-фразеологические конструкции подобного рода стоят внимательного изучения, их необходимо поддерживать, не давать им исчезнуть с горизонта просто так в фондах специальной литературы. На мой взгляд, значительно большего внимания достойно то, как ту же задачу и конструкцию оборотов на своих страницах употребил сам автор: он в самом деле ее именно «употребил», тем самым показывая, как много можно сделать даже на истоптанной другими тропке, имея всего лишь каплю иронии и свежий глаз на не слишком свежие вещи. Нужно сказать, сам способ логических построений, изменяющий контекст от начала прямой речи к концу всего эпизода, оказался для меня весьма любопытной новостью. Хотя о проблемах психолингвистики лучше будет поговорить в другом месте.).

…Его коллекция жирных хомячков, как очень скоро обнаружилось, крайне неохотно готова была трудиться над строительством его проекта «светлого будущего», вдумчиво отредактированного в теплом кресле и хорошо зарекомендовавшего себя с коммерческой стороны, если только оно, это строительство, не покидало рамок их собственного светлого финансового сегодня, и до совсем недавнего времени в том никто не видел даже повода для случайных усмешек. Потом положение изменилось, но улыбались все еще лишь немногие. Кроме внешнего сходства, их, пожалуй, объединяло только одно: теплый патриотизм. Затем как-то сразу до всех дошло, к чему все идет, и все вдруг резко стали помнить цену каждому сказанному слову. Больше уже не улыбался никто.

Сюжет имеет ту ценность, что впервые, насколько можно судить, ясно обозначил проблематику, которую очень условно можно было бы определить как проблему теоретической диетологии в животноводстве и которую, также условно, можно было бы свести к общей формуле сравнительной этологии: степень жирности хомячков не зависит от пожеланий внешнего наблюдателя.

Разумеется, очень скоро ясно обозначилась альтернатива решения для всей проблемы эволюции: если сытый хомячок уже в силу неких законов природы не желает строить то, что построить хорошо бы, очевидно, нужно найти что-то, что сытым будет в гораздо меньшей мере. Вот он-то им все и сделает.

Когда при активном и интимном содействии «последователей» у стола на еще одно недоразумение начинает то и дело нападать прерывистость дыхания и трепет перед самим собой, здесь время вновь поднять тему куда катится этот мир.

Сказка о русском мировом господстве (тут уже, понятно, без кавычек), в строгом соответствии с установленной идеологией, не могла не встретить самого теплого отклика в сердцах миллионов читателей целевой аудитории – и она его встретила. Причем так, что кошелек, дипломатично, но вовремя приоткрытый, едва не разнесло на части от единого, всеобщего, Большого «Спасибо». Прочтение здесь буквальное: именно так на сайте кормильца людей будущего обозначался в левой колонке раздел, куда предполагалось складывать цветы и целовать ступени. Толпы и очереди проникнутых шли, чтобы донести свою признательность, прижаться и поцеловать. В конце концов их реально зацеловали насмерть, спрос неожиданно многократно превысил предложение, и пришлось принимать меры. Еще позднее его, приоткрытый кошелек, все-таки разорвало, и «люди будущего» совместно со своим «мыслителем дня», с кульками и коммерческими сачками ревниво бегающие под беспризорными гейзерами финансово успешной идеи и пытающиеся не обронить ничего, составляли приятное дополнение к скучным будням.

Понятно, что любая критика в адрес именно данных сочинений делалась теперь уже попросту невозможной: она предполагала бы тем самым критику их того самого будущего.

Говоря иначе, оберегая подступы к местам своего кормления от «неприоритетных» и по этническому признаку определяя, кому будет открыт доступ в «мир их фантастики», они занимались ничем иным, как обереганием от «неприоритетных» виртуального будущего, нарисованного для них на бумаге их кормильцем.

Плечо к плечу и с негромким мужеством так они стояли на его защите. В этом и состояла их миссия, о которой никто нигде не решался сказать вслух.

Их хозяин, увлекшись, даже начал играть в бога, блюдя божественную недосягаемость и словно бы между прочим подсказывая наиболее выгодные направления, и притча о том, как много осторожности надо проявлять в отношении слов искренней признательности тех, кто кушает с твоего стола, еще долгое время должно служить сюжетом о печальном несовершенстве этого мира.