Андрей Лях - В направлении Окна

Кроме полуторакилометрового прибрежного откоса, зарослей лозняка и ельника, дом Кобли (а равно и школу) отделяла от реки еще и ложбина, которую талые снега и дожди мало-помалу углубляли в заправский овраг, сворачивающий к Тойве.

— Вот там сядь, над овражком, в елках, а я устроюсь около дома. Сиди тихо, стреляй только если они начнут отходить за школу. Но это вряд ли... Дождись, пока они залягут в этой лощинке, там сам увидишь, что делать. Граната у нас одна — ах, черт, была бы вторая... Вроде едут? Нет? Ну ладно, с богом.

Холл сидел на крылечке и разминал сигарету, когда с проселка, ведущего от города к пристани, свернули и подлетели к дому два джипа с триплексами, опущенными на капоты и густо ощетиненные стволами — в каждом сидело по шесть человек, гэвиновская гвардия прибыла в полном составе. Холл отложил сигарету, взял в зубы кольцо, дернул, со звоном слетел рычаг, рубчатое тельце керамической лимонки описало уставную дугу и плюхнулось на колени человеку, сидевшему рядом с водителем левой от Холла машины.

Ахнуло, косая вспышка плеснула почему-то в сторону, джип обратился в черный каркас, облепленный лохмотьями, опрокинулся на бок, напомнив Холлу вставшую на ребро монету, и задымил бензиновым костром.

Со второго джипа народ моментально попрыгал в траву, шофер успел выдернуть ключ, а уж тормоза — ничего не поделаешь, надо было изловчиться прихватить автомат, так что машина мирно катилась и катилась, пока не уткнулась радиатором в стену дома.

Холл мысленно послал ей проклятие — дурацкая коробка наполовину закрыла ему видимость, приходилось стрелять наобум под колеса, а зайдут за школу — пиши пропало. Стрельба трещала пока беспорядочно, и Холл отполз от крыльца, обежал дом и пару раз пальнул с другого угла — хрен редьки не слаще, теперь не было видно, что творится напротив овражка.

Делать нечего, пришлось рискнуть шкурой всерьез, выскочить из-за прикрытия и залечь под колесами, два тут же сели осями на землю, вот спасибо; доблестные мстители сажали гостинцы в необъятные коблевские бревна в непосредственной близости о головы Холла, он откатился назад — хорошо, низина, — втолкнул на место новую обойму. Господи, сейчас они пристреляются.

Но тут кто-то сообразил, что от взбесившегося учителя можно отделаться гораздо дешевле. Пятеро воинов, прикрывая один другого, перебежали в вожделенную лощину, шестой остался бездыханно лежать в двух шагах от того места, где он соскочил с джипа. Скрывшись за природным бруствером, пятерка, посовещавшись, разделилась — двое направились вниз, к Тойве, чтобы зайти Холлу в тыл, двое продолжали прижимать его к дому, а один, задрав пятнистую куртку, вытащил гранату — солидный «огнетушитель» на длинной деревянной ручке — прикинул расстояние и сорвал чеку.

Все это было прекрасно, но никто из них не думал о том, что на их спины, перекрещенные подтяжками и облаченные в разноцветный камуфляж, меж еловых ветвей с грустью смотрит Кантор Мартиньяк. В нем до последней минуты жила безумная надежда как-то договориться, но, завидев «огнетушитель», он понял, что надеяться больше не на что. Кантор согнул палец, и явившаяся из тьмы варварских веков машина затрясла его щуплую фигуру.

Все закончилось в пять секунд. По склону заскакали пыльные фонтаны, кто-то, упав на колени, обернул к Кантору разверстую в безмолвном вопле пасть, кто-то просто уронил голову и съехал на дно оврага; тесня подружек, покатилась по слежавшейся хвое последняя гильза, а спустя отмеренные мгновения поднялся песчаный столб, расшвырял и засыпал тела.

Отряхивая плечи и волосы, Кантор выбрался из ельника; Холл, со своей стороны, тоже поднялся, подошел и посмотрел на полупогребенные взрывом трупы. Он кивнул:

— Вот уж действительно борьба за всеобщее среднее образование.

Но тут с Кантором произошло что-то непонятное. Он подбежал к Холлу, бросил винтовку и почти завизжал:

— Что я наделал? Что мы наделали? У меня во вторник должен быть урок, я должен был им рассказывать о древней Индии! А что теперь? Куда мы теперь?

Холл, не говоря ни слова, оторвал его от себя и пошел к школе. Кантор побрел за ним.

Гэвин все еще лежал в проходе, касаясь порога костяшками руки. Глаза его были открыты, рот — тоже. Нагнувшись, Холл разорвал на нем рубашку, открыв черный запекшийся кратер над ключицей, достал трехбороздчатый дарханский кинжал и всадил его в мертвую шею.

— Это еще зачем? — обреченно спросил Кантор.

— Надо срочно ехать к Барку, — ответил Холл, ворочая лезвием в остывшей плоти и нащупывая острием сочленения позвонков. — Этот вот был реалист. Будем надеяться, что его противник окажется романтиком. Хотя уже оказанная услуга гроша ломаного не стоит, а все-таки не с пустыми руками явлюсь.

— Я поеду с тобой.

— Не валяй дурака, он, может, и разговаривать не захочет. Где его очки? Да, у меня. Послушай, дай какой-нибудь пакетик.

Сев в свой «форд» системы «с миру по нитке». Холл сказал:

— План все тот же. Забери вещи и жди меня на развилке. Если до вечера не приду, помнишь — до Монтерея или до Пармы, и подальше от реки. Не поминай лихом.

Стивен Барк, мэр Эдмонтона, более всего походил на ковбоя с рекламы «Мальборо» — с той лишь разницей, что в его исполнении ковбой этот постарел лет на тридцать, сохранив при том и красную физиономию, и медно-рыжие усы.

Он только что вернулся откуда-то — из Джефферсона, конечно, куда еще можно было здесь ездить, — и ему, видимо, едва успели сказать, что Гэвинова компания поехала на расправу с учителем и там что-то шумно, как пожаловал Холл. Он оставил сверток на сидении машины и направился к мэру через двор; Барк и его помощники смотрели на него не без интереса.

— Здравствуйте, Стив, вы не могли бы мне уделить несколько минут?

Они вошли в дом, в ту его часть, где помещался кабинет — с флагом, столом, двумя телефонами, тремя венскими стульями и креслом. Холл стащил с головы кепку, присел и заговорил так:

— Мэр, школа испытывает значительные трудности. У нас нет учебников. Пишем мы на старых полевых блокнотах, и тетрадей взять неоткуда. И так далее. Это одно. Второе вот что — в Монтерее ввели один учебный канал, и в Джефферсоне его принимают, а если поставить ретранслятор, то можно было бы и у нас. Неужели ничего нельзя сделать? Стив, наши дети растут дикарями.

— Ретранслятор, — пробурчал Барк и с треском выдвинул один из ящиков стола. — Знаете, что это у меня в руке? Это закладные. Вот, смотрите — Скотопромышленная корпорация, сахарный завод, зерносушилки и все прочее; следующий урожай — не этот, Холл, а следующий — весь закуплен. А долгоносик? А ссуда? Ретранслятор. Не будет пока ретранслятора, учитель, уж обходитесь своими силами. Года, может быть, через два.