Шарон Ли - Местный обычай

— О! — Он подошел ближе. Его пальцы скользнули по ее руке, нежно и дразняще, прекрасное лицо поднялось к ней. — Пилот обязан оставаться бдительным.

— Конечно, — прошептала она, почти завороженная его взглядом. Она осторожно отступила на шаг и повернула голову к пульту. — Почти девяносто минут до окончания прыжка.

— И еще два часа до порта Солсинтры, — согласился он. — Мы будем в Джелаза Казон ближе к вечеру. — Он чуть наклонил голову. — Ты тревожишься, Энн?

— Нервничаю, — ответила она и быстро улыбнулась. — Я почти ничего не знаю о твоем чалекет и делме, если не считать того, что раньше он был разведчиком и что вы двое росли вместе. И твоя мать…

Тут она смутилась. То немногое, что она узнала про мать Эр Тома, похоже, говорило, что старая дама строга и, возможно, имеет немалый дар сарказма. Она сильно подозревала, что Тоделму йос-Галан не слишком понравится земная исследовательница Энн Дэвис, довольно нетрадиционная мать ее внука.

— Моя мать…

Эр Том мягко взял ее под руку, как он сделал в первую их встречу, такую давнюю, и провел через кабину в нишу, которая служила закусочным баром.

— Моя мать, — начал он снова, заказав им по чашке чая с пульта меню и усевшись напротив Энн за выдвижной столик. — Ты должна понять, что она… больна.

— Больна? — Энн изумленно заморгала, не донеся чашку до губ. — Эр Том, если твоя мать нездорова, то было бы невежливо… настаивать, чтобы я…

— Ты — моя гостья, — мягко прервал он ее. — Все в порядке, и ты не совершаешь никакой невежливости, поскольку приняла приглашение, которое было сделано охотно.

Он замолчал, чтобы отпить чаю.

— Несколько лет назад, — медленно проговорил он, — клан пережил… трагедию. Когда все завершилось, оказалось, что мы потеряли Делма — мать Даава, сестру-близнеца моей матери — и А-тоделма йос-Галанов, моего старшего брата Се Зара.

Энн поставила чашку, устремив на Эр Тома широко раскрытые глаза. Он смотрел куда-то мимо собственной чашки, которую бережно держал в сплетенных пальцах.

— Такой удар по главным семьям трудно было выдержать. Конечно, Даава немедленно вызвали домой, чтобы он надел Кольцо. А я… мог взять на себя… обязанности а-тоделма… но мы оба еще не были совершеннолетними и рассчитывали, что оставшийся старейшина Клана будет нами руководить.

Он вздохнул.

— Чего она поначалу делать не могла, настолько отчаянным было ее положение. Мы опасались целую релюмму… что она последует за своей сестрой и сыном и оставит нас: юнца-делма, как называл себя Даав, и необученного тоделма — управлять Кланом одних.

— Но она не умерла, — выдохнула Энн, не в силах оторвать взгляда от его обращенного в сторону лица.

— Действительно, — пробормотал он. — Она окрепла. До какой-то степени. До очень специфической степени, увы. И это удалось ей больше благодаря силе воли, чем умению медиков. Радиация нанесла слишком глубокие повреждения, причинила слишком серьезный ущерб. Она нездорова. По правде говоря, она умирает. И медики, и автоврачи могут только в какой-то степени облегчить боль от ее решимости жить.

Он поднял чашку и стал пить чай, по-прежнему глядя в сторону.

— Мне страшно жаль, — с трудом выговорила Энн — и его глаза мгновенно устремились на нее, вспыхнув лиловым пламенем.

— Твоей вины тут нет, — мягко сказал он.

— Нет, — согласилась она, — но я все равно горюю вместе с тобой. Это… это была вендетта чести?— В этом не было никакой чести! — резко возразил он, но тут же взмахнул рукой, прочертив в воздухе между ними официальный знак.

— Прости меня. Это были ложь и предательство, и хитрость чужаков, и самое глупое заключалось в том, что ловушка даже не была предназначена нам! Та, кто рассказала первую историю, кто приготовила приманку, — она ждала просто мастер-купца. Ей подошел бы любой. И только волей злой судьбы им оказался Се Зар йос-Галан: он вошел в бар, где она ждала, и заплатил за выпивку.

— Мне очень жаль, — снова повторила Энн, мысленно проклиная беспомощность этих слов. — Ты и твой брат были… очень близки?

— Близки? — Он наклонил голову и нахмурил лоб. — А, понимаю. Не слишком. Се Зар был на… одиннадцать-двенадцать стандартных лет старше. Он привозил нам с Даавом подарки, пару раз брал нас с собой в порт… Он был добрый, но старый, понимаешь? А мы были еще дети.

Он помолчал.

— У нас было… большое различие в положении, вот что надо понять, — проговорил он, и ей показалось, что он с невероятной тщательностью подбирает слова. — У делма… появилась необходимость дать клану еще одного ребенка. Старшему ребенку йос-Фелиумов к тому моменту исполнилось десять стандартных лет, и по мудрости делма новому ребенку необходим был еще один… близкий по возрасту… с кем он мог бы расти и учиться. Вот почему она приказала своей сестре, моей матери, также выйти замуж, а потом взяла под свою опеку ребенка от этого союза.

— И вот как вы с Даавом стали чалекет, — прошептала Энн, качая головой на слова «приказала выйти замуж». — Эр Том…

В кабине пилота прозвучал сигнал — чистая, звонкая нота. Эр Том встал.

— Прости меня. Мы сейчас войдем в нормальное пространство, и мне надо находиться за пультом. — Он приостановился и бросил на нее быстрый взгляд из-под золотистых ресниц. — Тебе хочется сидеть со мной там?

Энн понимала, что получить приглашение от мастер-пилота сидеть рядом с ним за пультом — это высокая честь. А для той, которая вообще не является пилотом, такая честь неоценима.

С переполненным сердцем она наклонила голову.

— Я почту это за честь, Эр Том. Спасибо.

— Это ты делаешь мне честь, — отозвался он.

Ей было известно, что такой ответ общепринят и не имеет никакого смысла. После этого он поклонился и вышел из ниши, а Энн — следом за ним.

Движение было не таким оживленным, как она предполагала, — или же прогулочная яхта Делма Корвала получала свободный пролет везде, где появлялась.

Что, признала она, немного подумав, может оказаться и не такой уж дикой мыслью.

Она подалась вперед на амортизационном кресле, которое совершенно не подходило ей по размерам, и, пока он работал с пультом, стала смотреть на его лицо, слушая его спокойные переговоры с диспетчерской Солсинтры. В быстром танце его пальцев по разнообразным клавишам переключателей и ручкам не было ни поспешности, ни неуверенности. Только чистая целесообразность, окутанная почти невероятной сосредоточенностью.

— Ты это любишь, — выдохнула она, едва замечая, что говорит это вслух. — По-настоящему любишь.

Лиловый взгляд обжег ее лицо.

— Это — да. Каждый взлет — это честь. Каждое возвращение — радость.

Она собиралась ответить — но вдруг вздрогнула, резко сосредоточившись на совершенно ином уровне сознания.