Филип Дик - Свихнувшееся время

Неделю Рэгл плескался в Горячих Родниках Рузвельта на Венере. Потом его вернули на Землю. Вскоре после этого он стал упорно вспоминать и думать о своем детстве. О мирных днях, когда отец сидел в гостиной с газетой, а дети смотрели по телевизору Капитана Кенгуру. Мать тогда ездила на новом «фольксвагене», в выпусках новостей по радио говорили не о войне, а о запуске искусственных спутников и надежде на получение термоядерной энергии. Неиссякаемого источника.

Еще не пришло время великих потрясений, депрессии и гражданского разлада.

Это были его последние воспоминания. Как он сидел и мечтал о пятидесятых годах. Потом, совершенно неожиданно, он оказался в пятидесятых. Свершившееся показалось ему чудом. Захватывающим дух волшебством. В одно мгновение исчезли сирены, концлагерные бараки, конфликты, ненависть, наклейки на бампер с надписью: «ЕДИНЫЙ СЧАСТЛИВЫЙ МИР». Исчезли солдаты, целыми Днями слонявшиеся вокруг, страх перед следующим ракетным ударом, напряжение и тяжесть, а главное – сомнение, которое терзало их всех. Кошмарная вина гражданской войны, которую заглушают все большим ожесточением. Брат на брата. Семья на самое себя.

Подъехал и остановился «фольксваген». Женщина с чудной улыбкой вышла и спросила:

– Готов ехать домой?

Отличную все-таки машину они приобрели, подумал он. Удачная покупка. Всегда можно продать дороже.

– Почти, – ответил отец матери. – Мне надо кое-что взять в аптеке, – добавил он и захлопнул дверцу.

Рэгл смотрел, как отец удаляется в сторону аптечного отдела в торговом центре Эрни. Мальчик знал, что там, помимо всего прочего, скупают старые электробритвы. Семь пятьдесят за вашу старую бритву независимо от ее состояния. И никаких сложностей, взаимная радость сделки. Вверху над головой – сияющие вывески. Цветные огни бегущей рекламы. Яркость и роскошь.

Он вышел побродить по автостоянке среди длинных пастельного цвета машин, задирал голову на вывески, разглядывал рекламу в витринах. Кофе, 69 центов за фунт, да, вот это покупка!

Глаза мальчика впитывали зрелище: продавцы, машины, прохожие, киоски! Как много вокруг интересного! – думал он. Как много всего можно изучить. Целая ярмарка. В бакалейном отделе продавщица бесплатно угощала образцами сыра. Он подошел к ней. На подносе лежали ломтики желтого сыра. Женщина протягивала его всем желающим. Даром. Хоть что-то, но даром. Общее возбуждение. Гул и говор. Он протянул руку за своим бесплатным ломтиком, дрожа от удовольствия. Улыбнувшись, женщина спросила:

– Что надо сказать?

– Спасибо.

– Любишь побродить по магазинам, пока родители делают покупки?

– Конечно, – проговорил он с набитым ртом.

– Потому что видишь, что здесь есть все, что может тебе понадобиться, да? Супермаркет – это целый мир.

– Наверное, так, – признался он.

– Ну, значит, бояться нечего, – сказала женщина. – расслабься. Здесь хорошо и спокойно.

– Да, – согласился он, устав от расспросов, и еще раз посмотрел на поднос с сыром.

– В каком ты сейчас отделе? – спросила женщина.

Он огляделся и увидел, что это фармацевтический отдел. Вокруг были тюбики с зубной пастой, журналы, солнцезащитные очки и бутылочки с лосьоном для рук.

Но я же был в продуктовом отделе, с удивлением подумал мальчик, там, где дают бесплатно попробовать. А может, у них и тут дают что-нибудь на пробу, резинку, например, или конфеты? Вот было бы здорово!

Вокруг бурлила воскресная толпа. Повезло, подумал он. Золотой век. Самое удачное время для жизни, всегда бы так.

Отец уже давно махал ему из «фольксвагена». Куча свертков на сиденье.

– Поехали, – сказал отец.

– Поехали, – протянул Рэгл, все еще удивляясь окружающему и очень жалея, что сейчас он отсюда уедет.

В угол автостоянки нанесло ветром целую кучу цветных бумажек. Оберток, картонок, смятых сигаретных пачек, пакетов из-под молока. Он просчитал все варианты: там в глубине должно быть что-то ценное. Скомканный доллар. Его занесло туда вместе с мусором.

Он нагнулся и вытащил бумажку. Точно, долларовая банкнота. Кто-то потерял ее, возможно, очень, очень давно.

– Смотрите, что я нашел! – закричал он отцу с матерью и побежал к машине. Тут же завязалась дискуссия.

– Я считаю, его нельзя брать. Это неправильно. – Мать по-настоящему разволновалась.

– Мы все равно не установим владельца, – сказал отец, – пусть берет себе. – Он потрепал мальчика за волосы.

– Но он его не заработал, – возразила мать.

– Я его нашел! – воскликнул Рэгл Гамм, сжимая свой доллар. – Я вычислил, где он может быть, я знал, что он в этом мусоре.

– Тебе повезло, – заметил отец. – Мне приходится встречать парней, которые постоянно находят деньги, каждый день. Я никогда так не умел. Наверное, за всю жизнь не нашел и цента.

– А я могу, – сказал Рэгл Гамм. – Я могу вычислить, я знаю, как это сделать.

Вечером на диване отец рассказывал о Второй мировой войне, как он воевал на Тихоокеанском театре. Мать мыла посуду на кухне. Спокойствие родного дома...

– Что ты сделаешь со своим долларом? – спросил отец.

– Куда-нибудь вложу, – ответил Рэгл Гамм. – Чтобы получить больше.

– Крупное дело, а? Не забудь о налогах на корпорации.

– У меня много останется, – сказал Рэгл уверенно и откинулся на спинку дивана на манер отца: руки за головой, локти расставлены в стороны.

Он перебирал в памяти счастливейшие моменты своей жизни.

– Но почему такая неточность с «такером»? – спросил он миссис Кейтелбайн. – Это дьявольская машина, но...

– Вы как-то на ней ездили.

– Да, По крайней мере, мне так кажется. Еще ребенком. – Он вдруг почти физически ощутил эту машину. – В Лос-Анджелесе, – сказал Рэгл, – у друга отца была одна из моделей.

– Ну вот и объяснение.

– Но ведь их так и не пустили в серийное производство. Все осталось на уровне экспериментальных образцов.

– Машина была нужна вам. И для вас ее сделали.

– А «Хижина дяди Тома»? – спросил Рэгл, хотя в свое время ему показалось совершенно естественным, что Вик принес эту брошюру из клуба «Книга месяца». – Она же была написана за целое столетие до меня! Поистине древняя вещь!

Миссис Кейтелбайн протянула ему журнал.

– Детская доверчивость, – сказала она. – Постарайтесь вспомнить.

В журнальной статье упоминалась и эта книга. Теперь он вспомнил, что у него действительно была такая, и он перечитывал ее снова и снова. Тисненый черно-желтый переплет, иллюстрации углем, увлекательные, как сама история. Он даже ощутил книгу в руках, ее вес, шершавый, запыленный картон и бумагу, вспомнил, как он прятался в тишину и тень двора, уткнувшись в текст. На ночь он забирал книгу в свою комнату, а утром снова перечитывал. В ней была стабильность, она не менялась. Книга давала ощущение определенности. Он чувствовал, что на нее можно положиться, там все останется так, как было вчера. Даже карандашные пометки на первой странице, где он нацарапал свои инициалы.