Яна Дубинянская - Проект «Миссури»

Евгений откашлялся; вроде бы пошло.

— Ну?

Гэндальф с аппетитом жевал сандвич, запивая большими глотками, поэтому ответил не сразу:

— Как только женился. Скажешь, нет? Конечно, старик Палыч очень не вовремя умер, но его дочка осталась одной из самых выгодных невест в стране— все-таки семья, связи, капитал. Ты рассчитывал классно жить у Николаенков за пазухой и тут же поспешил прикрыть лавочку. Почему? Потому что она тебе осточертела. Ты черт-те сколько занимался не своим делом, Жека. А с тех пор, сам же говоришь, вообще ничем не занимаешься. Твоей жене это надоело, вот она тебя и выгнала… а свои деньги ты давно спустил… И что из этого следует?

— Что?

Злость на постороннего мужика, лезущего, куда не просили, у Евгения уже прошла. Осталось любопытство: и откуда, хотелось бы знать, Линичуку столько известно? Он что — следил за ним? Все это время?!.

Гэндальф. Пять страшно далеких лет, на протяжении которых, помнится, и в голову не приходило называть его иначе, нежели сокамерником. Грязные носки по всей комнате, стаи тараканов среди объедков на столе, идиотские песни под гитару и шумные сборища в любое время суток. Желание подружиться в первые же месяцы переросло в тихую ненависть, а потом… потом притерлись, как обычно и притираются друг к другу сокамерники за годы вынужденного соседства. Просто ОЧЕНЬ хорошо узнали друг друга.

Сашка сдвинул на лоб вариочки, Глаза у него были красные и тонули в лучиках морщин: мальчишка враз постарел. И вдруг Евгений понял, что именно тот ответит, — за секунду до того, как ответ прозвучал вслух:

— Процент погрешности.

Вспомнил Нинку. Когда на исходе совместной жизни при его любимой супруге употребляли слова типа «Миссури», тот же «процент» или даже просто «институт» — с ней тут же делалась истерика. С той самой Ниночкой, которая еще на первых свиданиях с добросовестностью следователя вытянула из жениха все, что ему было известно по этому поводу. Собственно, именно он, Евгений — кому же еще? — и доводил ее до истерик, щедро сыпля неприличными словечками. В память о романтической юности. Всякий раз, когда эта жлобиха меняла код счета и отказывалась сообщить его родному мужу.

А ему самому было по фиг. В смысле, почему бы и не побазарить о лучших временах? Тем более с бывшим однокашником и сокамерником.

Прожевал остаток сандвича и хмыкнул:

— Ты до сих пор страдаешь этой ерундой?

— Сам дурак, — беззлобно отозвался Гэндальф. Помолчал. — Нет, действительно даже странно, сколько в стране развелось дураков. Но у тебя, Жека, надеюсь, это пройдет.

— Вы с Геркой всегда были чокнутые, — парировал он; вспоминать так вспоминать. — А особенно тот парень, которого убили на первом курсе. Это ж он придумал — про ваш процент?

Сашка кивнул. Вскинул глаза: как ни странно, в них было что-то вроде восхищения.

— Ты молодец. Помнишь и говоришь вслух. А они все боятся. Раньше боялись что-то делать, а теперь даже и говорить. Лет пятнадцать назад я пытался влиять именно на них, начиная с Багалия. Но это дохлый номер. Проект «Миссури» слишком много им дал и, согласись, имеет право кой-чего требовать взамен. А мы с тобой ничего никому не должны.

— Это точно. — Евгений размял под столом запястье. Очень хотелось выпить чего-нибудь покрепче, но угощал и заказывал Гэндальф. — И что?

— Только такие, как мы с тобой, и могут повлиять на ситуацию. А ситуация, Жека, у нас катастрофическая. Если когда Багалий пришел к власти, надо было спасать страну, то сейчас речь идет о спасении мира. Не больше и не меньше.

— Круто, — кивнул он. — От кого?

— От нас же. Вернее, от НИХ. Вот-вот начнется война, и… — Сашка сузил глаза, в упор уставившись на Евгения. — Подожди, ты вообще люкс-визик смотришь?

Наверное, у него была уж чересчур обалделая рожа. Нет, правда, какая еще война?

— Война будет, Жека. Во-первых, мы всех достали своей «блестящей изоляцией» и хамской внешней политикой. А во-вторых, возможно, ОНИ и не станут ждать. Небольшая провокация, одна, другая, — и мирное государство встает на защиту своих границ и граждан. Элементарно. Причем процесс уже пошел.

— Что за «они»? Правительство?

Сашка коротко хохотнул:

— Можно и так сказать. Ты гриф-мессиджи когда-нибудь получал?

Евгений помотал головой, очень стараясь сделать морду кирпичом: не выглядеть же полным идиотом.

— Я так и думал. На фига ты ИМ сдался? — Гэндальф с усмешкой хлопнул его по плечу. — Расслабься, я тоже не получал. И это означает, что мы пока можем действовать относительно свободно.

— Как действовать?

Сашка усмехнулся еще шире. В его воспаленных глазах прыгали таинственные чертики: мальчишка, которому не терпится поделиться большим-большим секретом. Огляделся по сторонам и подчеркнуто конспиративным, даже вороватым жестом отогнул ворот куртки.

Ничего там не было — первую секунду. На третью Гэндальф уже запахнулся и рывком застегнул до подбородка стрейч-молнию. Но расчет оказался точным: Евгений успел прочесть надпись внутри проступившей на лацкане круглой голографической эмблемы.

«Перелет».

Похоже, Линичук ожидал более бурной реакции. Нет, Евгений был бы не против порадовать бывшего сокамерника — если б и вправду хоть что-то понял.

— Какой ты все-таки дремучий, Жека, — вздохнул Сашка. — Ты слово такое когда-нибудь слышал: «перелетчик»?

— Нет, фишка вовсе не в том, чтобы смыться из страны. Иначе никакой организации давно бы не существовало. Наша цель — контакт с внешним миром. Понимаешь? Контакт, а не изоляция, пусть двадцать раз блестящая.

Пока они сидели в баре, Сашка не сказал ни слова. По правде говоря, вел он себя не вполне логично: если уж шифроваться, то на кой демонстрировать свою голограммку при всем народе? Дешевый розыгрыш в стиле Нинки: сначала напустить туману, а уж потом… Сейчас они летели в Гэндальфовом телепорткатере; машина была бэушная, но, в общем, в приличном состоянии. Для пущей важности Сашка поотключал все внутренние рецепторы — можно подумать, кто-нибудь почешется перехватывать их сигнал.

— Ты знаешь, сколько народу у нас легально выезжает за границу? Не насовсем, конечно, а так— по делам или как туристы? Максимум человек двести-триста в год. В стране с населением в шестьдесят два миллиона! Только не говори мне, что у остальных никогда не возникает такого желания, Просто у НИХ есть методы… разные. Иногда мы вмешиваемся, помогаем. Недавно переправили в Америку… угадай кого? Вениаминыча!

Евгений вскинул брови:

— Нашего препода? Так ему же в обед сто лет!

— Он крепкий мужик. И его бы физически уничтожили, но не выпустили из страны. Потому что он в курсе многих подробностей проекта «Миссури». Дикая была история: сначала пожар в отеле, потом отмена рейса, типа бомба на борту… следующий шаг можно было предвидеть. Наши вышли на него и переправили по своим каналам. И, знаешь, Вениаминыч будет очень не прав, если попробует вернуться. А у него, между прочим, семья.