Константин Волков - Марс пробуждается. Том 1

Ольга Александровна постояла немного, потом молча подошла к дивану и села, бессильно опустив голову. Виктор Петрович поглядел на нее растерянно, затем встал и подошел к ней.

— Оленька, — ласково произнес он. — Оленька!

Ольга Александровна не отвечала и не подняла головы. Виктор Петрович нежно взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. На него глядели измученные внезапно налетевшей тоской, полные слез, большие и выразительные глаза уже немолодой женщины, хорошей и близкой.

Плавным движением красивых рук Ольга Александровна привлекла к себе седую голову мужа и нежно поцеловала его высокий лоб.

— Неугомонный ты мой, — сказала она совсем тихо.

На экстренное совещание у президента Академии наук СССР Виталия Семеновича Логинова были приглашены немногие. Кроме академика Яхонтова и его ближайшего помощника профессора Паршина, пригласили известного астрофизика академика Николая Михайловича Никольского и члена-корреспондента Академии наук биолога Василия Дмитриевича Ромодановского.

Большинство ученых — людей, занятых серьезными исследованиями, — очень не любят всякого рода заседания и совещания. И если совещания, заранее предусмотренные, представляются им каким-то неизбежным злом, то внеочередные заседания вызывают у многих из них приступы острого раздражения. Извольте, мол, ни с того ни с сего нарушать намеченный на сегодня порядок, бросать начатое дело и куда-то ехать.

Именно так рассуждали Никольский и Ромодановский, получив приглашение президента. Им очень не хотелось ехать, но положение обязывает, и за пять минут до назначенного времени оба ученых уже сидели в приемной Логинова. Здесь они встретили Яхонтова и Паршина.

— Здравствуйте, здравствуйте, — поздоровался Никольский. — На людях, говорят, и смерть красна! Я вижу, не только нас отрывают от дела. Вы тоже не избежали этой печальной участи.

— У меня немножко другая роль, — улыбнулся Виктор Петрович. — Я нынче не потерпевший, а, скорее, виновник ваших огорчений.

— Да? — изумился Никольский. — Если так, то мы, безусловно, враги. Во всяком случае, сегодня. В чем же дело?

— Видите ли, Николай Михайлович, нам удалось получить очень любопытные материалы. Я рассказал вчера Виталию Семеновичу. Он решил посоветоваться с вами, дело не терпит отлагательства.

— Ну, если так, я не возражаю. Был бы толк! Где будем заседать? В малом зале?

— Нет, что вы! Приглашено всего несколько человек. Очевидно, в кабинете Виталия Семеновича.

— Тем лучше.

Дверь кабинета раскрылась, и Логинов, поздоровавшись со всеми, пригласил их войти.

— Получено сообщение, представляющее большой научный интерес, — сказал он. — Речь идет о странных явлениях на поверхности Марса, обнаруженных китайской обсерваторией в Тибете. Возможно, эти наблюдения представляют собой открытие огромного, принципиального значения. Суть дела объяснит Виктор Петрович.

Яхонтов поднялся.

— Я получил письмо от своего бывшего ученика, молодого китайского астронома, работающего на обсерватории Нбоанга-Тхе. Имя этого товарища — Ли Сяо-ши. Он ведет наблюдения за Марсом в прекрасных условиях: обсерватория расположена в высокогорном Тибете, на пять тысяч метров выше уровня моря, в местности, где идеально чистая и спокойная атмосфера и постоянно ясное небо. В ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое октября ему удалось обнаружить на Марсе, в районе пустыни Эфиопис, странное изображение, по мнению наблюдателей, несомненно, искусственного происхождения…

— Бредни! — бросил Никольский.

— Неизвестно, — возразил Яхонтов. — Во всяком случае, изображение весьма отчетливо и повторяется на всех снимках, сделанных в ту ночь. Прошу ознакомиться с ними. — Он положил на стол пачку больших цветных фотографий. — Обращает внимание своеобразный характер изображения, — продолжал Виктор Петрович. — Посмотрите на эту часть снимка при крупном увеличении. Перед нами строго симметричная кривая, что трудно объяснить случайностью. Это, бесспорно, синусоида.

— Не хотите ли вы сказать, что кто-то нарисовал эту кривую на поверхности Марса? — иронически заметил Никольский.

— Я не утверждаю, что она нарисована, — ответил Яхонтов. — Но несомненно, она была каким-то образом создана.

— Привет с Марса! — бросил Ромодановский, высокий, худой и раздражительный мужчина. — Сошлись как-то марсиане и думают: что бы такое сообразить поинтереснее? Ну и решили: давай синусоиду нарисуем…

— Ваше замечание не устраняет факта, — отпарировал Яхонтов. — Кстати, я еще ничего не оказал о том, кто и как создал изображение. Я просто показал, что оно есть. Таковы факты, притом документально подтвержденные. Можно, конечно, смеяться, но нельзя их отрицать…

— Товарищи, — вмешался Логинов. — Дайте же возможность закончить сообщение.

— Еще интереснее другая деталь, — спокойно продолжал Виктор Петрович. — На снимках ясно видно, что изображение синусоиды перекрыто косым крестом, также правильной формы. Если и это случайность, то весьма редкая. Невольно приходит в голову мысль, что это как раз не случайность, что здесь скрывается определенная система. Разумеется, нам еще неизвестен смысл явления. Можно лишь строить некоторые предположения.

— Любопытно узнать, какие? — снова подал голос Ромодановский.

— Я считаю, что это допускает только одно разумное толкование: перед нами сигнал, поданный разумными существами, обитающими на Марсе, — заявил Яхонтов. — Подобное предположение, конечно, вызовет возражения со стороны ученых, в принципе отрицающих возможность существования высокоорганизованной жизни на этой планете. Реплики Василия Дмитриевича предельно ясно выражают его отношение к существу вопроса. Я уважаю научный авторитет товарища Ромодановского, мы и собрались тут для обмена взглядами. Каждое мнение одинаково ценно, но я не могу с Василием Дмитриевичем согласиться.

— Разъясните, — вставил Никольский.

— Синусоида — математическая кривая. Передавая чертеж, марсиане, на мой взгляд, хотели дать понять, что им известна высшая математика, и тем самым характеризовать уровень своей культуры.

— Логично, — согласился Логинов. — Ну, а чем же вы объясняете крест?

— Если вспомнить пути развития культуры на Земле, этапы, которые прошло человеческое сознание, прежде чем достигнуть современного уровня, то можно заметить, что зачеркивание рисунка, письма, вообще любого изображения у всех племен и народов служило универсальным знаком отрицания. Ребенок черкает крест-накрест не нравящийся или ненужный ему рисунок. Взрослый человек, не вдумываясь в смысл своих действий, также зачеркивает плохо написанную страницу, неудачный рисунок или чертеж, неправильные вычисления…