Джоан Виндж - Пешка

— Все нормально, — соврала Ласуль. — Я привыкла к хайперам. — Она села прямо, вытирая глаза. — Просто хайперы оказались последней каплей… Они не имели права поступать так с вами и, через вас, с Элнер. Не имели права! — Ласуль высморкалась. — Но они только и умеют, что…

— Я знаю, что хайперы корпораций все — лжецы, — сказал я, перекатывая языком во рту кислые слова. — Я только не знал, что хайперы «Независимых» все поголовно — безмозглые ублюдки.

У Ласуль дрогнули губы, а Джиро поднял лицо и уставился на меня, точно не поверив, что кто-то так разговаривает с его мамой.

— Извините, мадам, — я отвернулся к окну, за которым поднималась огромная луна. Мир под ногами был черен. На мгновение заколотилось сердце: мне вспомнилось другое место…

— Не извиняйтесь, — сказала Ласуль. — Занятное, свежее определение.

Лицо Ласуль снова потемнело — она уже думала о другом: нашим хайперам следовало бы быть там и рассказать правду. Я не понимаю, почему они не знают правды.

Я посмотрел на нее, осознавая, что, хотя Ласуль теперь знала обо мне то же, что и все остальные, — и ложь и правду, — для нее, похоже, не было между ними никакой разницы.

— Мадам, — я не назвал ее по имени, потому что Джиро все еще странно косился на меня, — Брэди говорил что-нибудь сегодня вечером в больнице — о том, что там Страйгер обо мне вещал? — Ласуль отрицательно покачала головой. — И никто не спросил его?

— Двоюродный дедушка Хванг спрашивал, — вмешался Джиро. — Харон сказал: «Забудьте про это». Он сказал, что разницы нет, что все повернулось как надо.

— Как надо? — Я помрачнел, размышляя о том, что же, черт подери, имел в виду Харон. Смертельна усталый, я не мог собрать свои мозги в кучу.

— Я не предатель, — только и сказал я.

Лицо Ласуль, бледное и холодное в лунном свете, повернулось ко мне:

— Я никогда не считала вас предателем.

— Почему?

Ласуль, вдруг опустив глаза, пожала плечами:

— Вы ведете себя иначе.

Эти слова тоже прозвучали бессмысленно, но я не настаивал. Вместо этого я спросил:

— А что вам и леди рассказал Дэрик?

Ласуль удивилась, точно я спросил о какой-то ерунде.

— Он сказал, что взял вас и Джиро посмотреть мистерию Аргентайн. Что, похоже, вы получили от шоу больше наслаждения, чем Джиро… Я сказала Дэрику, чтобы он без моего разрешения мальчика никуда не водил. — Ласуль обняла сына, как бы защищая его.

Я был рад, что темнота скрывала наши лица.

— Я никуда больше не пойду с Дэриком, — пробурчал Джиро. Злость и ощущение того, что его предали, сквозили в его голосе. Он то и дело бросал на меня странные взгляды.

— Почему? — спросила Ласуль.

— Он — жулик, — отрезал Джиро.

Пальцы Ласуль задвигались, задавая короткий молчаливый вопрос — что-то вроде азбуки для глухонемых или тайного кода. Джиро отрицательно мотнул головой. Ласуль перевела взгляд на меня. Спазм скрутил мой желудок — я ждал ее вопроса о том, что же произошло в клубе на самом деле. Но Ласуль не спросила. Оставшуюся дорогу все молчали.

Когда мы наконец достигли поместья, я помог Ласуль довести мальчика до комнаты. Слишком измученный, чтобы двигаться, я оперся о косяк двери и ждал, пока она укладывала его в постель. Но, когда Ласуль притушила свет и вышла в коридор, я услышал, как Джиро позвал меня. На мой молчаливый вопрос Ласуль кивнула. Я вошел в комнату.

— Кот?.. — снова позвал мальчик сонным голосом, глаза его слипались.

— Да, я здесь.

Когда зрачки привыкли к темноте, я смог разглядеть в тусклом отблеске коридорных ламп его лицо. Мое лицо он видеть, не мог.

— Ты, вероятно, считаешь меня и вправду глупым? Нет разве? — спросил он.

— Нет, — улыбнулся я, — и вправду счастливым. Думаю, что ни у кого счастье не длится вечно.

— Ты спас тетю Элнер, как и обещал. И мою маму тоже… — Его голос задрожал, глаза опять стали влажными. — Я дам тебе все, что ты захочешь. У меня есть такая штука, какой ты никогда не видывал…

Я молча повернулся и пошел к двери.

— Кот?..

Я остановился.

— Я испугался тебя сегодня вечером. И ненавидел тебя…

— Знаю.

— А теперь — нет.

Я улыбнулся:

— Вот все, что мне надо.

Ласуль с любопытством наблюдала за нами из дверей.

— Он лишь хотел сказать вам спасибо. — Поколебавшись, она вытянула руку и взяла меня за локоть. — Кот…

— Вы уже сказали спасибо, мадам. Спокойной ночи. — Чтобы не случилось непоправимого, я повернулся и пошел по коридору. Спотыкаясь на каждой ступеньке, я поднялся по лестнице в свою комнату и упал на кровать, едва успев стащить одежду.

И не мог заснуть. Я чувствовал, как капают, словно вода, секунды. Раз… два… три… Одна за другой. Чувствовал, как каждый сантиметр моего распластанного тела дергается, исходит мурашками и дрожит, точно лопнувшая струна. Я попробовал закрыть глаза, но передо мной возникали образы, которые мне вовсе не хотелось видеть. Я открывал глаза, и пустая кровать в пустой комнате лишь напоминала мне о моем одиночестве.

… Дверь тихо открылась, и кто-то шагнул внутрь. Лунный свет выхватил из темноты окутывающее пришельца серое облако… Джули. Тонкий острый лучик света вспыхнул в ладони, ведя Ласуль сквозь темноту ко мне.

— Ласуль… — Я рывком сел, покрывала сползли с перебинтованного плеча. Ты не должна быть здесь, не делай этого, я хочу тебя… Я боялся говорить, потому что не знал, какое слово вырвется у меня изо рта первым.

Она поставила маленький светильник на стол возле кровати и остановилась, глядя мне прямо в глаза. Ее волосы цвета ночи рассыпались по плечам, кожа в луче света янтарно светилась. Она медленно подняла руку к груди и начала расстегивать жемчужины-пуговицы, переливающиеся на воротнике свободной ночной рубашки.

— Подожди… — сдавленно прошептал я.

Пальцы ее застыли, взгляд замер.

— А Харон? — Я отвел взгляд, не вполне уверенный, кого боюсь больше — ее или себя. — Если кто-нибудь узнает…

Глаза ее вдруг заблестели слезами.

— Пожалуйста… — сказала Ласуль прерывающимся голосом, — пожалуйста, не заставляй меня просить милостыню. Мне нужен кто-нибудь. Я не хочу оставаться одна этой ночью…

Я вытянул руку. Ласуль сжала ее, поцеловала, опускаясь на постель. От изумления у меня кружилась голова. Я слегка расслабил сжатый кулак, в котором мой мозг пребывал с самого момента взрыва, разрешая щупальцам коснуться ее мыслей, ее чувств. Ласуль почти умерла сегодня вечером… Но она была жива, настолько жива, что каждый нерв ее тела звенел желанием. Ничего не имело значения: ни сегодня, ни Харон, ни завтра, ни то, кем была она, и даже то, кем был я. Ласуль смертельно хотелось чувствовать любовь, и это все, что она знала. Она хотела, чтобы я любил ее, я и никто другой, ибо она понимала по моему взгляду, как сильно хотел этого я.