Джек Вэнс - Троя

Вскоре в зале появился Каткар. Не глядя по сторонам, он прошел размашистым шагом к столику у стены, где сел, вызвал официанта и заказал тарелку рыбного супа. Когда суп подали, он взял ложку, склонился над тарелкой и начал есть с глубокомысленым видом.

— Каткар уже появился, — напомнил Шард. — Пора и нам приняться за обсуждения.

— Да стоит ли это вообще каких-либо обсуждений? — проворчал Вук.

— Если свести вопрос к сути, то получится следующее: можем ли мы воспользоваться такой возможностью? Деньги — вопрос не первой важности, — серьезно проговорил Тамм.

— Могу ли я быть посвящен в то, что происходит или нет? — вмешался Боллиндер.

— Можете, только оставьте все при себе. Каткар хочет продать нам важную информацию за двадцать тысяч солов. Вообще он очень испуганный жизнью человек.

— Хм, — Боллиндер задумался. — Хочу напомнить вам, что Каткар является секретарем и помощником сэра Денцеля Аттабуса, у которого пацифики выудили огромную сумму денег — если, конечно, моя информация правильна.

— Кажется, мысль о том, что Каткар знает нечто, чего не знаем мы, становится очевидной — особенно, если учесть, что он оценивает свои данные в такую сумму, — произнес Шард.

Вук ухмыльнулся, но промолчал.

В зале появился еще один гость, полный, почти тучный молодой человек с мясистым круглым лицом, густыми темными волосами, жесткими усами и ясными серыми глазами. Вновь пришедший присоединился к Каткару. Тот, оторвав глаза от тарелки, был недоволен, что ему помешали. Молодой человек, однако, заговорил весело и непринужденно, от чего брови Каткара взлетели и лицо вытянулось. Он отложил ложку и выпрямился, сверкая глазами.

Шард поинтересовался у Боллиндера, что это за новая личность.

— Это Роби Мавил, один из далеко идущих пацификов, — пояснил Боллиндер. — Он чиновник и является членом Совета, который они называют директоратом. Впереди только Джулиан Бохост, да и тот ненамного.

— Но он не кажется фанатиком.

— Мавил — попуститель. Он любит плести интриги ради интриг. Верить ему ни в коем случае нельзя. Сейчас вы увидите, что через пару минут он переберется и к нам, чтобы очаровать тут всех.

Но Боллиндер ошибся, и Мавил, отойдя от столика Каткара, покинул таверну вообще.

— Ну, так что же с Каткаром? — спросил Глауен у Вука. — Вы намерены пойти навстречу его требованиям?

Вук решил забыть на время свое отношение к Каткару и попытаться выжать из ситуации максимум пользы.

— Если он действительно искренен и не намерен сообщить нам дату Второго пришествия, я порадуюсь уже и этому.

Глауен промолчал. Вук долго изучал его физиономию.

— А ты заплатил бы?

— Он далеко не дурак. И, вероятно, действительно знает цену тому, что собирается нам продать.

— И ты оставил бы его единственным судьей в оценке его информации?

— У нас нет выбора. Поэтому я бы принял его условия, выслушал и заплатил. Но если материал окажется тривиальным или он его переоценивает, я нашел бы способ вернуть деньги обратно.

— Хм, — Вук кивнул. — Эта концепция вызывает доверие и у Бюро Б, и у его руководителя. А ваше мнение, Эгон?

— Я голосую за предложение Глауена.

— Шард?

— Тоже.

Вук повернулся к Глауену.

— Можешь оповестить его о нашем решении.

Глауен встал, но мгновенно сел обратно.

— Он ушел!

— Что за невежливость! — зашумел Вук. — Он сделал нам предложение, а потом удрал, как кролик! Отныне я везде буду утверждать, что он человек без чести! — Затем наклонился к Глауену. — Найди мне его и объясни, что мы не позволим нарушать договор. Быстрей, он не мог еще уйти далеко!

Глауен выскочил на дорогу и оглянулся. С одной стороны темнели скалы, с другой — море, по которому гулял ветер.

Затем молодой человек поднялся немного вверх, но так никого и не увидел. Вокруг никого и не было, кроме желтоватых огней, обозначавших край скалы.

Поиски Каткара были заведомо безнадежны, и Глауен вернулся в таверну. Внизу он увидел Боллиндера, о чем-то говорившего с рыжебородым молодым человеком, который встречал делегацию по прибытии. Молодой человек горячился, Боллиндер стоял, упрямо склонив голову.

Глауен прошел мимо и поднялся обратно в столовую.

— Ну что, где Каткар? — потребовал Вук.

— Ни следа.

— Ничего, через несколько минут приползет и цену значительно понизит! Вот увидите! Я никогда в таких делах не ошибаюсь!

Глауену нечего было сказать в ответ, но вскочила Уэйнесс.

— Я позвоню ему домой! — Но через минуту вернулась. — Никто не отвечает Я оставила срочное послание на автоответчике.

В столовую вернулся и Боллиндер, но теперь в сопровождении рыжебородого.

— Это Йигал Фич, практикующий юрист. Час назад Денцель вызвал его, дабы совершить некую юридическую сделку. Фич подошел к дому Денцеля, но в тот же момент увидел, как хозяин из-за стола выпал прямо в окно, во фьорд. Фич испугался и попытался разглядеть, кто же выкинул сэра Денцеля, но никого не увидел и прибежал сюда, поскольку сам боится браться за это дело. Я позвонил Денцелю домой — горничная ничего не знает, кроме того, что его нет и, как она заметила, «если сэр Денцель еще не научился летать, то, скорее всего, он мертв».

Утром, незадолго до возвращения на Араминту, Эгон Тамм произнес еще одну речь перед народом Штромы. На это он был сподвигнут замечаниями Уэйнесс, которая сказала:

— Твое заявление было ясным и четким, но прозвучало слишком формально… В нем не хватало дружеского участия, что ли…

Правда, поначалу Эгон был удивлен и даже несколько смутился.

— Я говорил, как Хранитель, все слова которого должны выслушиваться с уважением — что ж мне джигу танцевать было или шутки шутить?!

— Конечно, нет! Но все-таки надо было говорить посердечней. Некоторые из старых дам даже подумали, что ты буквально строевым маршем отправляешь их отсюда в исправительные лагеря!

— Что за чушь! Я говорил о серьезных вещах и потому старался делать это как можно более ответственно.

Уэйнесс пожала плечами.

— Я знаю, ты старался, как мог. Но было бы все же лучше, если бы ты обратился к ним еще раз и объяснил, хотя бы, что Станция Араминта гораздо боле удобна и приятна, чем Штрома.

— Что ж, неплохая идея — особенно, если учесть, что у меня еще есть пара вопросов, на которых я хотел бы остановиться подробнее.

В этом втором обращении Эгон попытался доказать, что представление о нем как о человеке со средним темпераментом не совсем верно — что, впрочем, соответствовало действительности. Он выступал в обычной одежде из просторного офиса Вардена Боллиндера, полусидя, полуоблокотясь на стол в манере, которая казалась ему весьма раскованной и вольной. И даже своему лицу, обычно бесстрастному, правильному и даже несколько мрачному он попытался придать выражение доброты и сердечности.