Сергей Юрьев - Жемчуг богов

Все… Нет, надо было еще раз проверить свойства волшебной палочки.

Она еще раз взглянула на дымящиеся руины, которые вдруг начали шевелиться. Похоже, хозяин их так и не угомонился.

— Провались ты! — она сказала это негромко, но твердо, и в то же мгновение на месте развалин образовалась огромная яма, которая поглотила бесформенное нагромождение камней. Из глубины вырвался вопль и, отразившись от неба, многократным эхом прокатился над Варлагором. А потом наступили тишина и покой…

Да, ломать — не строить. Дина присела на брошенный кем-то мешок. Гнев и боевой азарт сменились растерянностью, и было совершенно непонятно, что же делать дальше, и надо ли вообще что-то делать. Логика, инструмент разума, забилась в самые дальние закоулки сознания, и выкурить ее оттуда не представлялось возможным. Инструмент разума первым понял, что попал куда-то не туда, и самоустранился. Можно было поддаться эмоциям и немедленно отправиться в том направлении, куда предположительно удалилась Сандра, но Сандра могла скрыться куда угодно…

Дина вдруг представила полковника Ушата, окажись тот на ее месте. Он бы, конечно, тут же превратился бы в огнедышащего дракона, провел бы силовую операцию против предполагаемого противника, объявив Варлагор зоной национальных интересов Соборной Гардарики. Где она теперь, Гардарика, вместе со своими национальными интересами…

Серая форменная накидка, брошенная кем-то из побирушек, зашевелилась, из-под нее показалось чумазое детское личико. Было совершенно непонятно, мальчик это или девочка — даже взрослые попрошайки одевались совершенно одинаково…

— А теперь ты у нас владыкой будешь? — В голосе не было испуга, просто девочке было интересно…

— Не знаю. — Дина действительно не знала. Ничего не знала…

— А тогда дай мне что-нибудь… А то тот владыка давно не давал, я голодная…

Дина почувствовала лишь тепло в ладони — цилиндр слегка нагрелся, а между ней и девочкой вдруг появился небольшой столик, накрытый белой скатертью, на котором расположился пирог с грибами, только что из печи… А ведь за все дни, что она здесь находится, у нее ни разу не возникало чувства голода, оно появилось только сейчас, когда вдруг стало что поесть.

Пирог сам поделился на небольшие кусочки, и девочка, с некоторой опаской поглядывая на щедрую хозяйку, протянула к столу ручонку, но прежде чем она коснулась пирога, рядом возник висящий в воздухе кувшин с водой, кусок мыла и полотенце. Впрочем, мыло почти сразу же исчезло — едва ли маленькая нищенка могла знать, что это такое.

— А владыка тоже хороший, — сказала вдруг девочка, прожевав очередной кусок. — Он манну сладкую давал и вещи всякие…

— Как тебя зовут?

— По всякому: кто замарашкой, кто мелочью пузатой, а кто просто — не лезь под ноги…

— А имя у тебя есть?

— Не… Мы не из тигетов, это у тигетов-воинов имена, и у тланов имена, а нам, Просящим, имена ни к чему. Только можно я пойду, а то владыка проснется и обидится, что я не его Дары кушала, а твои. Пойду, да?

Девочка, пятясь, сделала несколько шагов, а потом вдруг повернулась и припустила прочь, в ту сторону, где за холмом виднелись какие-то невыразительные бараки. Из ямы послышались зловещие стоны. Владыка просыпался. Владыка воскресал.

Э. Н., 8 день, 19 ч. 10 м.

Въезд в городок перекрывала длинная жердь, изображающая шлагбаум, на обочине стоял тяжелый танк, а несколько солдат выгружали с грузовика мешки с песком. Было совершенно непонятно, зачем нужны такие предосторожности со стороны, противоположной от линии фронта.

Вико, то есть лейтенант Геро Виктори, резервист-доброволец, младший инспектор инженерного корпуса, направленный с целью определить оптимальные варианты продвижения бронетехники на участке Форт-Мажор — Удоросо, остановил свой «доди» перед заграждением. На него никто не обратил внимания, но и убрать с дороги жердь тоже никто не догадался.

— Эй, капрал! — рявкнул Вико, разглядев старшего по званию. — Документы проверять будем?

Документы были лучше настоящих, и было даже слегка обидно, что, проехав пятьсот с лишним миль, от Хавли, так ни разу и не пришлось их кому-нибудь предъявить — дорога как будто вымерла.

— Проезжайте, лейтенант, на выезде проверят, — отозвался упитанный капрал, едва взглянув на него. — Только дальше поселка ехать не советую.

— А в чем дело?

— С той стороны толпа психов перебежала. Обратно не уходят и нам не сдаются. Пока не перебьем, гарнизон на осадном положении.

Похоже, и здесь начинали твориться странности, но пока никто не понял, что к чему…

По всему было видно, что Форт-Мажор лишь недавно принял освободителей. Городок, облепивший с трех сторон крепость времен конкисты, частично лежал в руинах, а на отдельных уцелевших домах до сих пор висели самодельные плакатики — «Виват Гальмаро!», «Долой директорию!», «Я свой», «У меня ничего нет»… Мирное население, кто во что горазд, демонстрировало лояльное отношение к новой власти, но, судя по обилию патрулей на улицах, власть населению пока не очень-то доверяла.

Хозяин придорожного кафе оказался человеком понимающим, и не стал задавать вопросов, зачем господину офицеру, уважаемому клиенту, понадобилась гражданская одежда. Три бумажки по тысяче песетос и пять эверийских фунтов дали ему повод не только порыться в своем гардеробе, но и подробно рассказать, как добраться до нужного заведения, где можно купить бутылочку настоящего корранского шипучего вина, и сколько может стоить молчание патрульного офицера (а то, знаете ли, здесь, в прифронтовой полосе, с этим, знаете ли, строго…). Приказ команданте номер две тысячи какой-то: солдатам и офицерам Освободительной армии категорически запрещалось в военной форме посещать публичные дома и прочие заведения с сомнительной репутацией, чтобы не наносить ущерба авторитету вооруженных сил и не пятнать честь мундира. С другой стороны, переодеваться в «гражданку», не имея на руках отпускного удостоверения, тоже считалось нарушением дисциплины, но за это полагался выговор, а за пятнание чести — на полгода в штрафную роту, разжалование или, в лучшем случае, пятнадцать суток ареста по месту несения службы.

Документами Вико запасся на все случаи жизни. Правда, разгуливать с гражданским паспортом там, где он уже засветился с офицерским удостоверением, было опасно, но зато гражданские лица имели относительную свободу перемещений через условную линию фронта, если идешь по дороге, не вызываешь подозрений и можешь толково объяснить, кто такой, куда и зачем…

Конечно, можно было перейти на территорию, подконтрольную войскам директории, не прибегая ни к каким ухищрениям — вероятность нарваться где-нибудь в зарослях на дозор была невелика, но рисковать все-таки не стоило. Дозоры с обеих сторон имели приказ стрелять без предупреждения, а документы проверять только у трупов…