Евгений Прошкин - Истребитель «Родина»

— С Волковым я сама справлюсь. — Ксена сняла с пояса диссамблер и перестроила его на предельную мощность.

— Возражаю, — сказал Трайк, увидев, что она делает.

— Возражать не надо. Вы пилот, и ваше место за пультом.

— Насколько бы вы ни владели индивидуальным оружием, мое тело организовано лучше.

— Не переоценивайте себя. Один выстрел в голову, и ваши симбионты окажутся бессильны.

— Почему «мои»? Они не мои...

— Вот именно. — Ксена испытывающе посмотрела на офицера. — У вас симбионты Волкова. Как раз это мне и не нравится, — сказала она, выходя из рубки.

Андрей уловил за глобусом движение. Вскоре из-за Америки появилась Ксена с такой же штуковиной в руке, которой он проломил череп одному из бойцов. Диссамблер, теперь Андрей это знал.

— «Колыбель» не предназначена для перевозки диких животных, — сказала Ксена. — Никто не думал, что мы возьмем на борт такое чудовище.

— Такое ценное, — хмыкнул Андрей, — что ты позволила ему передушить всю Миссию.

— Миссия — это не группа офицеров, а задание. И мы его выполнили. — Она подошла ближе и прислонилась плечом к свинцовой глади Атлантического океана. — Почему же ты не спросишь, какой из кораблей мы остановили?

— Это называется «остановили»? Вытряхнули в открытый космос триста человек. Как скисший горошек в помойное ведро. Хотя ты знаешь, я вот недавно подумал: сколько людей гибнут из-за того, что садятся пьяными за руль, или увлекаются наркотиками, или еще что-нибудь... тысячи глупых смертей ежедневно. Так почему бы не убить колонистов? Тем более, что проку от этой колонизации все равно не ожидается.

Он развел руками, и Ксена нахмурилась.

— Где твой крест?

— Я его свел. Тюремные татуировки не красят.

Андрей переменил позу, но даже не попытался встать, лишь устроил ноги поудобней. Он так и сидел в углу — голый, апатичный и тощий, будто пустой тюбик,

— Как тебе удалось проснуться? — с неподдельным интересом спросила Ксена.

— Ты убивать меня пришла или что?

— Это я могла сделать сразу, как только ты вылез из капсулы.

— Серьезно? — удивился Андрей. — А, вы же меня об этом предупреждали, я помню. Ну тогда... Дура ты, Ксена.

— Каким образом ты проснулся? — повторила она.

— Завел будильник.

Ксена утомленно вздохнула.

— Правда, правда, — закивал Андрей. — Откуда же я мог знать, во сколько мне оттаивать? И в каком году, — добавил он с сарказмом.

— Особенно если учесть, что мы провели операцию раньше срока.

— Вот даже как?

— До Аномалии еще далеко, мы находимся в полете всего два года.

— Два года после старта? Землю небось уже захватили? — равнодушно проговорил он.

— Что за будильник? Ты управляешь своим организмом даже в коме?

— А ты любопытная! Если б не война, была бы ученой теткой.

— Будильник, — терпеливо напомнила Ксена.

— Трайк, — тем же тоном ответил Андрей.

— Я поняла. У него часть твоих симбионтов, и вы связаны... через процессор «Колыбели»! Ты оставил у Трайка в подсознании что-то... что-то такое...

— Я сам не представляю, что это такое и где оно. Я, видишь ли, вроде обезьяны у телефона: тыкаю куда-то наугад. Иногда попадаю.

— То же было и с Серым? Ты знал о нем и приказал ему напасть на Трайка, чтобы передать своих симбионтов офицеру Миссии, — сказала Ксена. — Взяв тебя на борт, я не ошиблась. В тебе — наше будущее. Новые возможности, новые горизонты.

— Какая ты романтичная женщина, — кисло отозвался Андрей. — На гитаре случайно не играешь?

— Волков, смени тон.

— Я не Волков.

— Ты вообще никто!

Он скривил губы и неопределенно покачал головой: скорее «да», чем «нет».

— Хочешь лишить меня равновесия? — холодно спросила Ксена. — Хочешь, чтобы я выстрелила? Или нет, ты рассчитываешь, что я дезактивирую твоих симбионтов. Не за этим ли ты поднялся из ком-капсулы и устроил бойню? Другой причины быть не может.

— Ее и нет. Кроме одной. —Андрей выдержал паузу и, стараясь выговаривать четко, произнес: — Наалеа стина кинт лесс кинта.

— Что это?!

— То, что тебе сказал Трайк, когда ты бросала монетку, выбирая корабль.

У Ксены дрогнуло веко.

— Трайку эта процедура не понравилась, — продолжал Андрей. — Он предпочел бы что-нибудь менее легкомысленное, соответствующее моменту. Все-таки он, боевой офицер, убивал беззащитных колонистов. Он не решился тебе об этом сказать. Но у него это долго из головы не выходило.

Ксена резко шагнула назад.

— Да все уже, все! — рассмеялся он. — Трайк это сделал прямо в твоем присутствии. Там у вас такой квадратик из проволоки висит — суешь в него руку, и вуаля. Никаких кнопок, никакого кофе на клавиатуре. Рабочий контур, я помню. — Он подмигнул Ксене и, прекратив кривляться, процитировал: — «Суммарная масса фрагментов — минус два процента от исходной. Распространение по курсу продолжается». Это о каком корабле? О «Союзе» или об «Аполло»? А?! Это, ласточка моя, теперь касается и того, и другого.

— Ты бы не смог. Этому нужно учиться, — отрывисто произнесла Ксена.

— Я и не вникал. Просто заставил Трайка сделать то, что у него прекрасно получается даже в полуобморочном состоянии. Только не ходи туда! Когда я его отпустил, он покончил с собой. Диссамблер — не пистолет, мозги по стенам не раскидывает, но приятного все равно мало.

— Волков... Ты приказал Трайку остановить второй корабль? Ты уничтожил всех колонистов?.. Всех?!

— Колонизация отменяется. Хороших людей на Земле-2 не выросло, ну я и решил: пусть там вообще ничего не будет. Зато Земля-мать, Земля первая и единственная, поживет без ваших визитов. Я только не пойму, почему ваша халабуда, —Андрей обвел взглядом отсек, — до сих пор не рассыплется в прах. Ведь этого корабля нет, как нет Колыбели, нет Сферы, нет войны между Колыбелью и Сферой, нету долбаных симбионтов, нет тебя, нет мертвого Трайка и нет этого диссамблера, который не может меня убить, потому что либо я уже мертв, либо...

Андрей неожиданно обнаружил, что не слышит своего голоса. Ксена заговорила в ответ, некоторые

слова можно было прочитать по губам, но ему не хотелось. Он понял, что для него сейчас важнее другое.

Погасший глобус был огромен, даже маленькие города занимали на нем какое-то место, и даже совсем крошечные населенные пункты были отмечены булавочными уколами, они выделялись на корявой серой поверхности. Казалось, стоит подойти ближе, и все вырастет, и каждая точка разверзнется гомоном улиц, рыком моторов, шорохом листьев, чьими-то родными голосами. Планета в отсеке остывающей «Колыбели» была безмолвной и темной и уже не вертелась, но так Землю видели те, кто ее не знал. Андрей все видел иначе, он чувствовал, как она греет, он помнил, что везде живут люди, и жил среди людей сам — человек, у которого не осталось ничего, кроме имени.