Тэд Уильямс - Город золотых теней

Наступила неловкая пауза.

— Это вы начали искать меня, миз Сулавейо, — повторила незнакомка уже мягче. — Вы, я уверена, цените свое уединение. Я тоже.

— И что дальше?

— О! — Голос Мартины Дерубен обрел деловую уверенность. — Хороший вопрос. Полагаю, наступило время для обмена информацией. Вы сказали, что узнали мое имя от Сьюзен Ван Блик. Я надеялась поговорить с ней на тему, которая меня заинтересовала. Быть может, нас интересует одно и то же?

— А что именно вас интересует?

— Начнем сначала. — Казалось, что невидимая женщина устраивается поудобнее. — Расскажите мне, что случилось со Сьюзен. И в этот раз — всю правду, пожалуйста.

Процесс оказался томительно долгим, но не слишком неприятным. Незнакомка на другом конце линии не спешила выдавать сведения, но за сдержанностью угадывались суховатый юмор и даже доброта.

Если верить Мартине Дерубен, Сьюзен позвонила ей вскоре после визита Рени, но поговорить подруги в тот момент не успели. А продолжить беседу так и не пришлось. Предсмертные слова Сьюзен Рени оставила в тайне, но когда она описала странную болезнь брата, свои попытки обнаружить ее причины и странный вирус-город, оставленный в ее компьютере, ее собеседница довольно долго молчала. Рени показалось, что разговор достиг поворотной точки — как шахматная партия, когда дебют отыгран и настала пора оценивать позицию.

— Доктор Ван Блик звонила мне, полагая, что я смогу помочь вашему брату? Или просто помочь опознать этот странный город?

— Не знаю. Она не сказала, о чем хочет с вами поговорить. И еще книга — она оставила записку с названием.

— А, да. Я вспоминаю, вы заговаривали о книге. Не подскажете ли название?

— «Палеолитическая Мезоамерика». Автор — некий Боливар Атаско.

На сей раз пауза была короче.

— Имя мне кажется знакомым. Вы просмотрели книгу?

— Скачала, но никакой связи не обнаружила. Правда, у меня и времени было немного.

— Я сейчас получу копию сама. Быть может, замечу что-то, что пропустили вы.

Рени испытала неожиданное облегчение. «Может, ей и правда удастся помочь. Может, она проведет меня в Скворечник, поможет найти этого Сингха». Но за приступом благодарности пришел укол неуверенности. Почему она так поспешно приняла в союзницы эту загадочную француженку. «Потому, что я в отчаянии, вот почему».

— Теперь вы знаете, кто я, — сказала она вслух, — а кто же вы? Я знаю только, что вы были знакомы со Сьюзен и она пыталась с вами поговорить.

— Знаю, я скрытна. — Похоже было, что Мартину это забавляет. — Я ценю свое уединение, но ничего таинственного во мне нет. Как я и сказала вам, я исследовательница, и довольно известная. Можете проверить.

— Знаете, я собственную жизнь вам доверяю. И чувствую себя не очень уютно.

— Это изменится. В любом случае, я пока изучу эту книгу по антропологии и перезвоню вам во время вашего обеденного перерыва. Еще я вышлю вам сведения по этому Атаско — сэкономите время на поиски. И, миз Сулавейо… — Даже фамилия Рени прозвучала в ее устах по-галльски.

— Да?

— Быть может, в следующий раз будем Мартиной и Ирен?

— Только Рени, а не Ирен. Почему бы и нет?

— Тогда a' bientot [28]. — Рени уже решила, что Мартина повесила трубку, когда голос раздался снова. — И еще одно. Скажу вам бесплатно, хотя вам это все равно не понравится. Госпиталь пригородов Дурбана, где находится ваш брат, этим утром переведен на полный карантин по вирусу букаву-4. Думаю, посетителей туда больше не допускают. — Она снова помолчала. — Мне очень жаль.

Рени, открыв рот, пялилась на пустой экран. А когда, опомнившись, начала задавать вопросы, связь уже прервалась.

Ксаббу застал ее в кабинете во время перекура.

— Ты глянь, — прорычала Рени, взмахнув рукой в сторону экрана.

«… Все вопросы на нашем автоответчике или свяжитесь с дурбанским департаментом здравоохранения. Мы надеемся, что эта мера окажется временной. Ежедневно будут вывешиваться сообщения…» — в двенадцатый раз повторял задерганный врач.

— Это замкнутая петля, мать ее так. Они даже на звонки не отвечают.

— Не понимаю. — Ксаббу посмотрел на экран, потом на Рени. — Что это?

Вымотанная, хотя не было еще и десяти утра, издерганная постоянным напряжением Рени объяснила: в больнице введен расширенный карантин. На половине рассказа она сообразила, что он еще ничего не знает о Мартине Дерубен, и все пришлось рассказывать сначала.

— Думаете, этой женщине можно доверять? — спросил бушмен, когда она закончила.

— Не знаю. Наверное. Надеюсь. У меня уже кончаются новые идеи, не говоря уже о силах. Можешь посидеть здесь — она позвонит во время перерыва. Потом скажешь, что ты думаешь.

Он неторопливо кивнул.

— Какие сведения она передала вам до сих пор?

Рени уже заглушила повторяющееся сообщение из госпиталя; теперь она разорвала связь совершенно и вывела на экран файлы по Атаско.

— Смотри сам. Боливар Атаско, антрополог и археолог. Очень известен. Богат как черт, это у него семейное. В последние годы более или менее на пенсии, хотя порой еще пишет научные статьи. Имеет дома в пяти различных странах, но Южной Африки среди них нет. При чем тут Стивен — ума не приложу.

— Может, связи и нет. Быть может, она в самой книге, какая-то идея, которую доктор Ван Блик хотела вам подсказать.

— Может быть. Мартина тоже ищет что-то в этом роде. Может, и найдет.

— А что с той второй вещью — той, что вы нашли перед смертью доктора?

Рени устало помотала головой. Трудно было думать о чем-то, кроме Стивена, все отдаляющегося, замурованного в госпитале, как муха в янтаре.

— О чем ты?

— Вы сказали «скворечник». Все ссылки на этого Сингха или Синего Пса Анахорета вели к «скворечнику». Но вы так и не рассказали, что это такое.

— Если бы ты меньше учился, а больше трепался с другими студентами, сам бы узнал. — Рени закрыла файлы Атаско. Голова начинала мучительно болеть, и разглядывать мелкие буквы она уже не могла. — Это такая легенда в мире ВР. Почти миф, только он существует на самом деле.

Улыбка Ксаббу вышла горькой.

— Разве все мифы — ложь?

Рени сморщилась, осознав ошибку.

— Я не имела в виду это. Прости. День уже испорчен, а он едва начался. Кроме того, я не специалист по религии, Ксаббу.

— Вы меня не оскорбили, и я не хотел волновать вас. — Он погладил ее по руке — легко, точно кисточкой или птичьим крылом. — Но я часто думаю, что людям кажется, будто настоящее — это то, что можно измерить, а того, чего измерить нельзя, нет вовсе. И оттого что я изучаю науки, это становится еще печальнее — люди считают науку «истиной», хотя сама наука утверждает, что мы можем лишь устанавливать взаимосвязь вещей, не больше. Но если это так — чем один способ показать эту связь лучше другого? Разве английский хуже коса или моего родного языка оттого, что не может выразить все, что способны выразить они?