Майк Резник - Сантьяго

Тервиллигер посмотрел на колоду карт, кивнул:

— Заметано. Но вы сможете уговорить Ангела защитить меня?

Вера одарила его источающей уверенность улыбкой.

— Он сделает все, что я ему скажу, — заверила она Тервиллигера.

При рождении его назвали Хайрамом Езекилем Бейтсом. Родился он на колонизированной планете Гере, и уже в восемь лет рост его составлял шесть футов и два дюйма.

Родители возили его к многочисленным специалистам. Неучи утверждали, что он просто вырос раньше положенного, более компетентные понимали, что причину надо искать в дисфункции гипофиза, но после всяческих исследований не могли предложить ничего путного. Наконец к двенадцати годам, когда он вытянулся на семь футов и три дюйма, нашелся врач, обещавший остановить рост мальчика.

При этом мнением Хайрама никто не интересовался, а потому не знал, что ему хочется стать самым высоким человеком в галактике. Когда его привели к доктору, он сломал бедняге четыре ребра, обе ноги и разгромил кабинет.

С того дня его называли не иначе как Человек-Гора Бейтс.

Мальчика поместили в больницу для психически неуравновешенных подростков. Он голыми руками разворотил кирпичную стену и отбыл в неизвестном направлении, чтобы пятью годами позже объявиться в Пограничье Внутренних миров. К тому времени он уже вытянулся во весь отпущенный природой рост — восемь футов и семь дюймов, а вес его достиг пятисот семидесяти пяти фунтов, из которых на жир не приходилось и унции. Перебрав много профессий, Бейтс убедился в их бесперспективности и отдал предпочтение азартным играм.

Черный Орфей впервые встретился с Бейтсом, когда тот приближался к тридцатилетнему рубежу. Человек-Гора играл в покер с пятью старателями в баре на Биндере X. Он крепко проигрывал, а потому пребывал не в лучшем настроении. Наконец он обвел сидящих за столом грозным взглядом и воинственным голосом объявил, что удача повернулась к нему лицом и он намерен выиграть несколько следующих партий.

Банк достиг шести тысяч кредиток, когда Человек-Гора пожелал вскрыться и выложил карты на стол. Две шестерки. У двух его оппонентов были каре, у одного — масть-стрит. Но все бросили карты на середину стола, сказав, перебить его им нечем. Образно говоря, их слова соответствовали действительности.

Аналогичная ситуация повторялась еще дважды, и Бейтс встал из-за стола с теми же деньгами, с которыми садился, после чего отбыл в глубины Пограничья, произведя неизгладимое впечатление на Черного Орфея.

Их пути пересеклись и пятью годами позже, на Бариосе IV. Орфея привлекли крики, доносящиеся из бара, и он прибыл как раз вовремя, чтобы увидеть, как Человек-Гора Бейтс разбирается с местным людом. Бар находился в зоне космопорта, так что посещали его главным образом крепкие мужики, старатели, докеры, торговцы. Бейтс расшвыривал их словно спички, радостно гогоча. Один за другим они вылетали в окна или шмякались об стены, чтобы потом уже не подняться, и вскоре на ногах остались только Бейтс и Черный Орфей.

— Напиши об этом в своей грёбаной песне! — проревел Бейтс, бросил на стойку достаточно денег, чтобы восстановить порушенное, и вышел в душную ночь.

Орфей написал о нем еще пять четверостиший. Он также пытался организовать поединок между Бейтсом и Сокрушителем черепов Мюрчисоном, неофициальным чемпионом Внутреннего Пограничья в боксе без правил. Но Мюрчисон навел справки и пришел к разумному выводу, что лучше ему не иметь дел с Человеком-Горой Бейтсом.

Стоя в вестибюле отеля «Добро пожаловать» и озабоченно поглядывая на улицу, пока Вера Маккензи оформляла номер, Тервиллигер-Полпенни полностью разделял мнение Мюрчисона.

— Все в порядке. — Вера подошла к нему. — Формальности улажены.

— Хорошо, — кивнул маленький картежник. — Давайте поднимемся в ваш номер и подождем Ангела там.

— Он назначил мне встречу в вестибюле.

— Когда?

— На заходе солнца.

— Так у нас еще два часа, — указал Тервиллигер. — За это время Бейтс сможет дойти сюда из космопорта даже пешком.

— В таком климате пешком никто не ходит.

— Черт! Вы понимаете, о чем я говорю? — Он попытался взять себя в руки. — Я не могу сидеть два часа в вестибюле отеля. Лучше уж мне выйти на улицу с нарисованной на лбу мишенью.

— Ладно. Отправь сообщение Каину и можешь подниматься в мой номер.

— Сообщение? Какое сообщение?

— Каину.

— Прямо сейчас?

— Отправляй, когда хочешь, — улыбнулась Вера. — Но раньше ты в мой номер не попадешь.

Тервиллигер яростно пронзил ее взглядом, потом смиренно вздохнул:

— Ваша взяла. Откуда мне его послать?

— Я уверена, что в отеле есть подпространственный передатчик. Достаточно спросить у портье.

— В каком вы остановились номере?

— Зачем это тебе? — подозрительно спросила Вера.

— Я хочу внести стоимость отправки сообщения в ваш счет.

— Черта с два.

— Но у меня нет денег.

— Перестань, слизняк ты паршивый. Или я не видела, как ты подкупал официанта?

— Деньгами Каина.

— Мне без разницы, чьи деньги ты тратишь, главное, что они не мои.

— А может, вы все-таки заплатите? — настаивал Тервиллигер. — Аморально, знаете ли, посылать Каину лживое сообщение за его же деньги.

— Аморально лгать мне насчет содержимого твоих карманов, — отрубила Вера. — Платить будешь ты!

Тервиллигер пожал плечами, направился к регистрационной стойке. Ему объяснили, где находится кабина подпространственного передатчика, он зашагал к ней.

Вера присоединилась к нему:

— Надеюсь, ты не будешь возражать, если я составлю тебе компанию.

— Что вы такая суетливая? Боюсь, с годами вы превратитесь в вечно брюзжащую старую даму.

— В вечно брюзжащую богатую старую даму, — поправила его Вера.

На составление сообщения у него ушло две минуты, еще одна — введение в компьютер подробной инструкции, гарантирующей, что сообщение дойдет до Шусслера. Потом он оплатил счет и повернулся к Вере:

— Теперь вы довольны? Или мне выходить на улицу?

— Не доставай меня, а то пожалеешь, — бросила Вера и направилась к лифту.

Минуту спустя они уже шли по коридору четвертого этажа.

— Вот мы и дома. — Вера прижала большой палец правой руки к идентификационной пластине. Через секунду, после проверки через компьютер регистрационной стойки, дверь уползла в стену.

— Мило, — прокомментировал Тервиллигер, первым переступив порог. — Очень мило.

Действительно, комната просторная, квадрат со стороной в двадцать пять футов, ковер на полу, двуспальная кровать, пара удобных кресел, голографический музыкальный центр, по которому в данный момент шла реклама увеселительных заведений Солнечного берега. Маленький столик между креслами, с инструкцией, объясняющей, как приспособить его для игры в шахматы, триктрак [10]и джейбоб, инопланетную карточную игру, мода на которую охватила все Внутреннее Пограничье.