Александр Тюрин - Фюрер Нижнего Мира, или Сапоги Верховного Инки

В первой тройке скалолазов двигался дядя Гриша, его глаза были оснащены прибором ночного видения, который все представлял в призрачных зеленоватых тонах. Следом Кузьмин, а потом я, но в той же связке.

Я не люблю гор, особенно ночью. А тут, чтобы остаться незамеченными, надо было оперативно вскарабкаться по стене высотою в двести метров. Альварес, который тащил веревку, конечно, классно пер вверх. Правда, раза три поскользнулся на влажных камнях, но все-таки не упал, так что нам не пришлось его вытягивать. Скорее уж наоборот — он нас заражал бодрячеством.

При этом Альварес уверял, что некоторые камни его кусают за пальцы или специально рассыпаются. Я же, как спец по экстрасенсорике, различал живые вибрации и понимал, что это «сыроватости» играют. Эктоплазма здесь заряжена дурной энергией сдвига на всякие подлости.

Альварес, наконец, выбрался на более-менее горизонтальную площадку, потом мы с Кузьминым.

Неподалеку прогуливалось несколько вражеских солдат, наверное, какой-то патруль. Они шли уверенно, причем без прибора теплового видения и даже факелов. Не иначе, их ведет что-то или кто-то.

— Я беру первого, Альварес — второго, ты — третьего, — распорядился Кузьмин, не дождавшись моего приказа.

— Там еще проводник должен быть, демон такой, — сказал я.

— Да, ну тебя, выдумщик… Гриша, оставайся посередке, я проползу влево, ты, Егор, — вправо. Подключайтесь после меня.

Кузьмин ухватил «своего» неприятеля за ноги, затем повалил и кокнул, Альварес тоже подсек противника приемом «ножницы» и свернул ему голову. А мне не хватило природной ловкости. Я кинулся на «своего» врага сзади, пытаясь зажать ему рот и избавить от мучений штыком. Однако неприятель чуть не прокусил мне руку, а штык уткнулся во что-то твердое. Потом я схлопотал удар вражеского затылка в свой лоб и вообще отпал. Инка уже хотел приголубить меня топором, так бы и сделал, кабы Кузьмин не метнул финку и не попал, куда надо.

Вместо того, чтобы отдышаться, я кинулся за демоном-проводником, а он от меня — мелкая тварь, похожая на крысу.

Сейчас он нас всех раскроет и тогда — хана! Позвоночник мой задрожал и выплеснул несколько вихрей, вихри стали нитями, из которых получилась стайка преследователей… Я вгрызся во тьму многими глазами, я увидел юркую тень сразу со многих сторон. Потом последовал рывок. Этой «крысе» некуда было выскочить и вскоре она хрустнула на зубах. О чем я радостно поведал соратникам.

— Ну ты чмо! — только и сказал Кузьмин. Альварес воспринял мои слова стоически, он как раз искал утес, на котором можно закрепить лиановую лесенку.

Когда это получилось, то начали появляться остальные товарищи по борьбе. Двинувшаяся вперед цепочка соратников старалась держаться правой стороны, потому что слева, ближе к ущелью, располагались вражеские бойцы.

Справа за обрывом была видна долина, которая полнилась огоньками. Как ни странно, огоньки поднимались и вверх, словно инки пользовались сигнальными ракетами. В любом случае, зрелище было внушительное. За полтора часа мы без особых происшествий — разве что я пару раз сшибал своими «щупальцами» летучих демонов — прошли вдоль всего скального массива и стали спускаться вниз. Через два с половиной часа мы оказались с другой стороны от вражеской кодлы.

— По-моему, пора начинать, — сказал Коковцов, когда наши бойцы более-менее выстроились в несколько колонн. — Днем мы все равно просрем. А сейчас достаточно светло из-за этих тысяч факелов.

— Вижу, кстати, золотой штандарт. В том шатре, похоже, проживает военачальник. Может сам Верховный Инка, — заметил Кузьмин, приладивший к глазам прибор ночного видения.

— Вот туда ударим колонной с левого фланга, — предложил я.

— Чтобы нас отрезали и забили дубинками, — скептически отозвался Коковцов.

— Тогда ударим к центру одновременно и с правого фланга. Пусть они думают, что мы их окружаем. Когда у них подымется паника и всякий хай, остальные наши колонны ударят им в лоб и сомнут то, что останется.

— Ну, ты стратег, — присвистнул Кузьмин.

— Это достаточно глупо, чтобы сработать, — согласился Коковцов. — Только я поведу те колонны, что выступят в конце.

— Ладно, я ударю с левого фланга. Пятисот человек мне, думаю, хватит, — вынужден был сказать я, хотя от страха немножко вспотел. Откликнулись и разные рефлекторные зоны: сердце задергалось, под ложечкой образовалась томительная пустота, в коленках — слабость. Но я понадеялся, что вскоре фронтовой психоз выбросами адреналина избавит меня от неприятных ощущений.

— Пойду с правого фланга, — вызвался молодец Кузьмин. — Мне тоже нужно не менее полутысячи народа, и как минимум один пулемет.

— Я — с тобой, — веско заявил мне Кукин.

Меня тут сомнение взяло, все-таки был Коля закодирован-заколдован Верховным Инкой. Хоть и не навредил он ни разу, однако неизвестно, как сыграет в самый ответственный момент.

— Ты лучше себя побереги, — сказал я.

Он подошел поближе, поигрывая желваками.

— Без меня пропадешь. Я выдавил из себя беса, которого имплан… имплантировал мне полковник Максимов. Эта тварюга напрочь лишала меня воли, заставляла жить по плану товарища полковника.

— Это когда надо было напасть на храм долины Урубамба?

— Нет, тогда еще я действовал по плану Верховного. Истребил я беса во время штурма высоты, на которой засели огнеплюйщики. По замыслу этого хренова Инки твое воинство должно было понести там гораздо большие потери и дезорганизоваться на несколько дней.

Так, сейчас Кукин уже раскодированный или притворяется раскодированным? По идее, если он человек Максимова, то зачем ему сейчас раскрываться? Продолжал бы творить втихаря свое темное дело. Поэтому надо вроде бы ему довериться.

— Коля, не подведи, — внушительно сказал я. — Вспомни ту кавказскую станцию, где мы бегали от свинцовых конфет, вспомни майора Крылова, которого зарезали эти гады, вспомни и держи себя в руках…

И вот взмыла наша синяя ракета, сразу ударили очереди, отправилось несколько мин в центр вражеского стойбища, а следом, после такой хиленькой артподготовки, пошли в атаку две усиленные колонны.

Первые сто метров удалось преодолеть довольно спокойно, инки мельтешили, бегали во всех направлениях, но разбивались о нас, как волны о каменный мол.

Мы двигались клиньями — тактика не очень известная местному люду — это когда выстроенная острым углом группа, прикрывшись щитами и ощерившись копьями, режет и протыкает вражеские порядки и толпы. С крыльев клина должны вдобавок работать лучники своими длинными луками, а также пращники и метатели дротиков. В случае применения огнестрельного оружия колонна обязана была сразу залечь, а из ее сердцевины застрочить пулеметчик. (Еще раз напоминаю, что пули не обладали здесь такой эффективностью, как в цивилизованном мире — по-крайней мере, для увеличения убойного действия надо было прилагать особые мысленные усилия.) Возглавлял мой клин Кукин — это дело у него неплохо получалось, не зря он все-таки напросился.