Джулия Чернеда - Темная сила Вселенной

— Мог, — отозвался Джейсон.

Сийра научила его, показала, как не пускать кого-либо в м'хир. Здесь требовались скорее владение техникой и воля, чем сила. Она была довольна, когда он овладел этим умением, но ничуть этому не удивилась.

— Так что же ты?

— Он и так слишком здесь задержался. — Морган обернулся и взглянул на поблескивающие в мглистой тьме глаза своего друга, тревожно устремленные на него. — Я должен был догадаться, что он затевает.

— Что?

— Луамера ди Сонда'ата послали выследить меня и встретиться со мной. Не с Сийрой. Почему? Потому что я остался в живых после испытания самой их могущественной Избирающей. Они готовы на все, Гвидо, готовы на все ради того, чтобы узнать, как мы это сделали. Помнишь, как он размахивал руками в самом конце? Это была какая-то проверка. Думаю, теперь клановец знает, что Соединения не было.

— Какая разница? Мне казалось, ты говорил — это чтобы защитить тебя. И Сийру тоже.

Джейсон схватил пустой бокал Сонда'ата и запустил им в стену еще прежде, чем осознал потребность дать выход гневу. Потом провел рукой по глазам. Сийра обучила его уйме полезных вещей, понял он вдруг, потрясенный губительной мощью, которую ощущал внутри себя, мощью, которая, казалось, только и ожидала повода, чтобы вырваться из-под контроля.

— Разница есть, брат, — проговорил он устало. — Если он разнесет эту весть, Сийра может лишиться всех прав, которыми Избравшие пользуются в Клане. Совет сохранил секрет — чтобы не признавать свою вину. Пусть даже она считает себя изгнанницей, именно статус спасает ее от их открытого вмешательства. — Морган обнаружил, что расхаживает по комнате, и заставил себя сесть. — Если Совет вынудят признать, что мы не связаны через м'хир, все станет так же, как прежде. На ее стороне не останется никого, кроме нас.

— Ха! Да чего же ей еще остается желать? — хвастливо удивился каресианин и звонко прищелкнул клешнями. — Мы защитим ее!

Джейсон взглянул на друга и ощутил, как со дна его души поднимается волна желанной ярости.

— Проще предотвратить неприятности. — Он поднялся. — Предоставь Луамера мне.

С Раэль он разберется позже.

Не помню, долго ли мы с драпсками смотрели друг на друга. В конце концов я решила, что лучше подняться на ноги — стоять на четвереньках и при этом находиться в центре внимания многих тысяч существ было неловко и даже унизительно. Посмотрев вокруг себя, я убедилась, что все драпски до единого тоже стоят, а их антеннки нацелены прямо на меня.

К счастью, на трибунах, в рядах макиев, началось какое-то движение. Я сосредоточила на нем свое внимание, совершенно уверенная, что это мой скептик со своей свитой наконец соблаговолили пробиться вниз.

Этот процесс растянулся так надолго, что мне непременно надоело бы ждать и я попыталась бы сбежать отсюда, если бы не один момент. На мне, как на Непостижимой и на участнице Состязания, лежала по меньшей мере частичная ответственность за судьбу макиев. Я решила, что с моей стороны более вежливо будет остаться и попытаться объяснить, что я сделала.

Если получится, конечно.

— Непостижимая! О Непостижимая!

«Ну, — попыталась утешить себя я, — по крайней мере, голос у Коупелапа не такой уж и сокрушенный». Скептик почти кувырком пролетел последние ряды зачарованных макиев. Капитан Макайри, все так же носящий на поясе ленточку, приземлился следом за ним, потом еще один, третий драпск — Мака, предположила я наобум.

— О Непостижимая!

Коупелап, охнув, грузно шлепнулся мне под ноги. Я протянула руки, чтобы подхватить его, но он, не воспользовавшись моей помощью, тут же вскочил. Правда, предложенной рукой воспользоваться не преминул — ухватившись за мои пальцы, скептик стиснул их с такой силой, какой вряд ли можно было ожидать от мелкого драпска.

— У тебя получилось!

Каждой клеточкой своего тела ощущая восхищенное внимание зрителей, окружавших нас настоящим лесом, я, склонившись вперед, прошептала:

— Я ведь «вывела из игры» участника хеериев. Разве это не… не жульничество?

Должно быть, слух у драпсков был превосходный, ну или Коупелап передал остальным мои слова каким-нибудь другим способом. Вместо него ответил капитан Макайри — в полный голос:

— Жульничеством было бы, если бы ты причинила вред другому участнику или убила его, о Непостижимая. Скептики не одобряют подобных методов избавления от соперников.

— Тогда, если я не сделала ничего предосудительного, что будет теперь? — поинтересовалась я, решив оставить попытки разобраться с этими тонкостями драпскской этики на потом.

Отправленный в м'хир рагерен стоил мне напряжения всех сил — это еще мягко выражаясь. Мои раны, почти зажившие, но ныть так и не переставшие, тоже напоминали, что ночь крепкого сна мне совсем бы не помешала.

Коупелап и два моих приятеля-макия разом втянули в рты свои щупальца и принялись задумчиво их посасывать, синхронно подергивая антеннками. Бросив быстрый взгляд наверх, я убедилась: все остальные драпски пребывают в неподвижности. Оссирус, какое счастье, что это не человеческая толпа!

— Что теперь, мои добрые драпски? — спросила я снова, на этот раз с возросшей подозрительностью. — Возможно, вам это неизвестно, но мои возможности не беспредельны. Как и мое терпение, которое вы и так достаточно испытывали с тех самых пор, как я приземлилась на вашу планету. Что я должна делать на этом вашем Состязании?

— Ты победила.

Поскольку Мака прошамкал эти слова, держа во рту большую часть своих щупальцев, я не вполне поверила своим ушам.

— Если я победила, — проговорила я, обращаясь к скептику Коупелапу, — правда, я не представляю, как такое возможно — нет, только не подумайте, будто я собираюсь оспаривать это решение, — значит ли это, что я могу покинуть вашу планету? Получили ли макии — как это ты там говорил? — господство над остальными?

— МАКИИ!!!

Неожиданный согласный рев, которым взорвалась вдруг молчаливая до сей поры толпа, едва не снес меня с ног — учитывая то, что этот рев сопровождался одним из знаменитых порывов ветра, устроенного драпсками. Моя свита восторженно раскачивалась под этим ветром взад и вперед — хохолки трепещут, щупальца удовлетворенно расправлены. Я демонстративно отошла к помосту, выпуталась из подола тяжелой юбки и уселась на перевернутый ящик, задрапированный грязным шелком.

Пожалуй, избежать празднеств не стоило и думать. Оставалось лишь надеяться, что оные затянутся не очень надолго.

Удовольствие было таким нестерпимым, что граничило с агонией. Я вытянула ноги до кончиков пальцев, одну за другой размяла лодыжки, осторожно согнула и разогнула колени, покрутила бедрами, пока не перестала ныть затекшая поясница, потом провела ладонями по гладким простыням. Наконец-то меня оставили одну.