Кэролайн Черри - Угасающее солнце: Кесрит

Клинки свистели в воздухе. Жизнь игравшего зависела от быстроты реакции, хладнокровия, и ничто другое не могло дать шанс выжить в этой Игре.

Он почувствовал, как отхлынула от лица кровь. Он понял, почему они с таким сожалением смотрят на него, когда он задает свои глупые вопросы.

Подхвати новый ритм, дитя Народа: стань одним из нас, прими новые условия жизни, прими, прими.

Шон'ай!

Душа его исторгла вопль; Ньюн все понял. Все из живущих во Вселенной мри узнают, в каком положении находится их госпожа. Они придут, они придут отовсюду, чтобы бороться, чтобы сражаться.

Пана хранятся в Эдуне Кесритун.

Круг игроков широк, и смертоносные клинки летают не так уж часто. Но в каждой игре формируется свой ритмический рисунок, и только лучшие игроки не поддаются его гипнотизму.

Интель бросила лезвие. И теперь наступила очередь других.

Первая из двух лун Кесрит показалась над горизонтом. Звезды туманным поясом пересекли небосвод. Стало холодно, но Ньюну не хотелось возвращаться в эдун, возвращаться к ежедневной рутине. Только не сегодня вечером. Только не после этих мыслей. Старший из кел'ейнов, конечно, заметит его отсутствие, будет искать и найдет его здесь. Он, конечно, позволит ему остаться. Ведь теперь в эдуне по вечерам делать нечего — ешь и ложись спать. С тех пор, как стало ясно, что войне конец, там больше не пели песен. Они теперь подолгу сидели вместе и говорили между собой, не принимая его в беседы. Может быть, подумал он, они даже рады, что его нет.

Гейзер, который назывался Сочай, выпустил облако пара, похожее на огромный букет белых перьев. По его выбросам можно было проверять часы регулов. Подчиняясь ритму этих выбросов, жила планета, и теперь эти выбросы отмеряли время, которое остается до прихода землян.

Но впервые с того дня, как он услышал об окончании войны, Ньюн испытал какую-то зловещую радость, чувство того, что его Народ еще может кое-что сделать, что победа землян в войне еще не окончательна.

На небе взошла новая звезда, затмившая светом все остальные. То было какое-то предзнаменование. Ньюн с любопытством смотрел на нее. Все в нем оживилось — происходило что-то новое, необычное. На Кесрит корабли обычно не спускались ночью, они дожидались утра на орбите.

Он смотрел, как разгорается новая звезда, и в нем вырастал страх — и надежда. Он не знал, что несет Народу эта звезда, и ему не хотелось верить, что это лишь всего-навсего какая-то часть плана регулов, направленного на уничтожение Кесрит.

Он смотрел, как опускается звезда, и внезапно увидел, что в дальнем космопорте вспыхнули огни. Этот порт был предназначен для приема огромных военных кораблей, а не для обычных торговцев, пассажирских лайнеров или грузовозов. Значит, этот корабль был огромным. Такие корабли уже много лет не садились на Кесрит.

На таком расстоянии в темном небе корабль казался озером света. Невозможно было определить его форму и размеры. Ньюн внезапно понял, что его соплеменники могли бы узнать корабль, и, несомненно, им уже было известно о его прибытии и только Ньюн, как обычно, пребывал в неведении.

Он спрыгнул с камня и бросился вниз. Быстрые ноги несли его, моментально меняя курс, когда впереди возникали какие-либо препятствия. Он бежал не по дороге, а прямо по камням, по старой тропе мри, и не останавливался, пока не добежал до ворот эдуна. Грудь его высоко вздымалась.

Внутри царила тишина. Он подождал, прислушиваясь, затем бросился бегом по ступеням, ведущим в башню госпожи.

И сразу за поворотом его встретила тень. Старый Дахача спускался вниз со своим огромным дусом. Зверь встал боком, загородив путь, и предупредительно зарычал.

— Ньюн, — сказал старик. — Я иду искать тебя.

— Там корабль… — начал Ньюн.

— Это не новость, — сказал Дахача. — Возвращается «Хазан». Иди наверх, юноша. Тебя ждут.

Ньюн последовал за ним, душа его ликовала. «Хазан» — это корабль правителя зоны. Прибыл правитель, который возьмет всю ситуацию под контроль, наведет порядок среди обратившихся в паническое бегство регулов.

«Хазан»! Если прилетел «Хазан», значит, прилетел Медай — кузен, кел'ен. Прилетел домой с войны и привез с собой опыт и здравый смысл, присущий всем воевавшим Келам.

Ньюн припомнил и кое-что неприятное в Медае, но все это после шестилетней разлуки не имело значения, особенно теперь, когда мир ввергнут в хаос. Ньюн шел за Дахачей по винтовой лестнице и какое-то радостное предчувствие зрело в нем.

Еще один кел'ен.

Воин, которого не покидавшие этот мир будут слушать так, как никогда не слушали Ньюна.

Медай, который служил вождям регулов, — и кто же еще, как не кел'ен с корабля бая зоны Кесрит, — знал все помыслы регулов.

Дверь была заперта, как всегда в часы их заточения. Дункан снова попытался открыть ее, заранее зная о тщетности попытки. Затем стукнул кулаком по двери и повернулся к старику.

— Они не желают отвечать, — сказал Ставрос. Он сидел в своем кресле. По левую руку от него был погасший экран. Старик выглядел несколько обеспокоенным — довольно необычное зрелище. Даже в худшие времена его лицо всегда оставалось бесстрастным.

Они уже были на планете. Новый мир. Сомнений быть не могло.

— Мы на грунте, — сказал наконец Дункан, выразив этими простыми словами все, что кипело в его душе, переполняя ее.

Ставрос только бесстрастно взглянул на него. Дункан в этом взгляде прочел неодобрение.

— Может, что-то произошло при посадке, или на самой планете, — сказал Дункан, пытаясь вызвать хоть какую-нибудь реакцию Ставроса, услышать заверения старика: мол, все идет как надо… или пусть даже гнев. Дункан был согласен и на это.

И когда Ставрос ничего не ответил, Дункан опустил голову на руки — его измучило ожидание. На Земле сейчас была полночь.

— Может, они спят, — неожиданно сказал Ставрос. И в голосе его не было слышно ни гнева, ни затаенной вражды. — Если сейчас на планете ночь, бай Хулаг, возможно, спит, и его помощники не смеют ответить нам без его разрешения. Регулы очень боятся разгневать старших.

Дункан скептически посмотрел на Ставроса, радуясь, правда, тому, что старик хоть что-то сказал — пусть даже в глубине души у того имеется другое мнение, которое он не желает высказывать. Дункана совсем не успокоило то, что Ставрос не расспрашивал его о случайной встрече с мри. Старик только спокойно поинтересовался причиной его задержки. Ставрос ничего не сказал и тогда, когда время их свободы урезали вполовину, а у дверей стал постоянно дежурить регул, который теперь, словно тень, следовал за Дунканом по кораблю.

Эти новые ограничения в основном касались только его, Дункана, сделав заключение еще более строгим, но для будущего сотрудничества землян и регулов подобные ужесточения не обещали ничего хорошего. Регулы оставались с ними по-прежнему вежливыми. Никаких укоров в посланиях по поводу инцидента. Только сообщение об изменении режима без всякого объяснения.