Дуглас Брайан - Диадема богини

Удовлетворенный, Конан кивнул, и, к удивлению Абулетеса, дело обошлось без кровопролития.

- Учти, Ючэн, я терпеть не могу слабаков, - сказал Конан.

- Ючэн - не слабак. Ючэн просто маленького роста, - успокоительно заметил кхитаец и, не дожидаясь приглашения, уселся за столик. - Конан, пусть твоя женщина уходит. Нада говорить. Нада секретна говорить.

Семирамис вспыхнула от гнева.

- Да как ты смеешь, грязная желтолицая обезьяна... - начала она.

Неуловимым движением кхитаец схватил ее за руку, и Семирамис неожиданно замерла и замолчала. На ее лице проступило недоумение. Она раскрыла рот, но не смогла больше произнести ни звука.

Улыбнувшись Конану, Ючэн спросил:

- Так пусть твоя женщина уходит?

- Семирамис, - обратился к своей возлюбленной варвар, - ты же видишь, что тут мужской разговор. Так что тебе лучше уйти.

- Пусть твоя женщина скажет, кто такой Ючэн. Не обезьяна. Пусть скажет по-настоящему.

Кхитаец выпустил руку Семирамис. Женщина с трудом перевела дыхание, метнула на Конана злобный взгляд и выпалила:

- Свинья! Ленивая свинья! На твоих глазах меня подвергают пытке...

- Какой пытке? - Конан недоумевал. - Я что-то не заметил, чтобы тебе сделали больно. Он просто взял тебя за руку...

- Просто? Да я слова не могла вымолвить, пока он не убрал свои лапы!

- Для женщина это пытка - не говорить, - сказал Ючэн. - Но теперь пусть говорит. Кто такой Ючэн по-настоящему?

- Да не обезьяна ты, не обезьяна! - закричала Семирамис, готовая разрыдаться. - Хоть и похож.

Ючэн рассмеялся.

- Теперь уходи, - сказал он. - Я буду говорить с твой хозяин.

Последнее было уже чересчур для вспыльчивой девицы, однако взгляд неподвижных черных глазок-щелок не сулил ей ничего хорошего, поэтому она, скрипнув зубами, повернулась к мужчинам спиной и гордо удалилась, раскачивая бедрами.

- Напрасно ты так, - сказал Конан. - Для начала запомни: я ей не хозяин.

Ючэн удивился.

- Ты платил, она делала для тебя хорошее. Ты - хозяин. Разве не так? Кто платит, тот хозяин. Я хочу быть хозяином. Я плачу тебе, ты делаешь для меня что-то хорошее.

Абулетес, краем уха подслушивающий их разговор, помертвел. Сейчас точно начнется членовредительство. Возможно, придется соскабливать мозги кхитайца с потолка... Сделать киммерийцу _т_а_к_о_е_ предложение! Этот Ючэн, должно быть, сошел с ума.

Однако ничего не произошло. Спустя несколько секунд Абулетес, облегченно переводящий дух и вытирающий со лба холодный пот, сообразил: варвар был настолько дик и далек от восточной развращенности, что даже не слыхивал о том, чтобы мужчины делали любовные предложения другим мужчинам. Видимо, непролазное невежество Конана и спасло Ючэна от немедленной расправы.

Прошло еще несколько минут, и выяснилось, что кхитайца могло подвести лишь скверное владение заморанским языком, на котором он изъяснялся хоть и бойко, но с чудовищными ошибками. Речь шла об услуге, весьма далекой от той, которую оказывала Конану пылкая Семирамис.

- Конан, - сказал маленький человек, - ты нуждаться в деньгах. В золоте. Тебе нужна много денег - покупать вино, женщин, удовольствия. Мне нужна одна вещь. Ты достаешь ее, я даю деньги.

- Тебе нужно, чтобы я кое-что украл? - Конан засмеялся. - Не вижу никаких препятствий. Скажи только - что именно, где оно находится, хотя бы примерно, и я по нюху сыщу тебе твою безделушку так легко, словно она намазана пахучим веществом! Если, разумеется, твоя цена будет для меня подходящей.

- Цена подходящая, - сказал Ючэн. - Неподходящая безделушка. Трудно взять.

Кхитаец обернулся и неожиданно встретился глазами с Абулетесом. Трактирщик вздрогнул и сердито принялся протирать тарелку засаленным лоскутом.

- Идем, - сказал кхитаец. - Ты великий вор, но тот человек - он великий подслушиватель. Надо секретно говорить.

Вместе они вышли из кабака и направились на улицу. В дверях мелькнуло два силуэта: рослый, мускулистый - варвара и маленький, юркий - кхитайца. Потом они исчезли, словно растворились в ярком свете жаркого солнца, пылавшего в этот час над Шадизаром.

- Так о чем мы с тобой договариваемся, друг Ючэн? - спросил наконец Конан, когда они с кхитайцем оказались на шумной площади. - Если ты слышал обо мне хоть что-нибудь, то тебе известно, что я самый ловкий и умелый вор во всем Шадизаре. Так что не думай, будто для меня существуют препятствия.

Кхитаец в этот момент стоял возле лоточника, торгующего свежими пирожками с рыбой. Он, казалось, не слушал похвальбы своего собеседника, целиком поглощенный выбором пирожка. Тыча пальцем то в один, то в другой, он на ломаном заморанском выяснил, насколько свежа рыба и нет ли, случаем, запеченных в тесте кальмаров. Лоточник, с ненавистью поглядывая на настырного кхитайца, объяснял сквозь зубы, что рыба свежая, а кальмаров нет и не бывает. Кхитаец кивал, и блестящая тонкая иссиня-черная косичка на спине извивалась, как живая.

- Я немного покупать, - объявил Ючэн.

- Плачу! - царственным жестом отстранил его от лоточника Конан. - Я куплю тебе пару пирожков, если хочешь.

Ючэн покивал и заулыбался.

- Да, три пирожка - подходящее. Абулетес... как правильно выразить? Он неаккуратный. Невкусно. Богиня - она учит: все должно быть чистое.

- Какая еще богиня?

- Шан, моя богиня. Ючэн жрец, Ючэн в джунглях. Там храм, высокий, с золотой крышей. Богиня из камня, зеленого камня. Светится от солнца.

Конан наморщил нос.

- Какое мне дело до твоей богини! Абулетес неряха, это всем и каждому известно. А ты, значит, чистоплюй?

Кхитаец пожал плечами.

Конан полез в кошелек, болтавшийся у него на поясе, чтобы вынуть оттуда несколько серебряных монет. Он хотел показать кхитайцу, что денег у него куры не клюют и что он, Конан-киммериец, не очень-то нуждается во всяких там маленьких желтолицых человечках с их посулами хорошо заплатить.

Но денег в кошельке не было. Конан пошевелил пальцами внутри мешочка в поисках хотя бы одной-двух монет. Вместе с тем он лихорадочно соображал, сколько дал вчера Семирамис, которая ныла, что нуждается в новом покрывале для волос и новой шелковой юбке, поскольку старую молодой варвар случайно порвал, в нетерпении атакуя свою подружку. Нет, не мог он дать ей все. Наверняка что-нибудь да оставил. Даже если был вчера очень пьян.

- Что-то не так, Конан? - спросил Ючэн, с любопытством наблюдавший за поведением киммерийца.

- Проклятье, кажется, я все деньги отдал этой чертовой шлюхе! - в сердцах сказал Конан. - Еще вчера у меня тут болталось штук двадцать золотых, хорошая добыча после налета на одну меняльную лавочку...

- Ц-ц-ц... - огорченно зацокал кхитаец и полез в свой кошелек, откуда извлек две маленькие монетки странной прямоугольной формы. - Продающий пирожки, возьми монеты моей родины. Это крупные монеты, хорошие. Видишь, настоящее серебро. Ты выручишь за них много-много денег твоей родины. Твои деньги хуже моих, дешевле. Дадут больше.