Дуглас Брайан - Диадема богини

Лоточник недоверчиво взял странные квадратики и прикусил их зубами. Результаты исследования, видимо, удовлетворили его, потому что он лично выбрал для кхитайца три самых крупных пирожка да еще и поклонился в придачу.

Ючэн жизнерадостно, совсем по-детски, начал кусать пирожок своими мелкими белыми зубами, всякий раз причмокивая. Конан между тем продолжал, бормоча себе под нос, исследовать кошелек.

- Говоришь не давал женщине все деньги? - спросил Ючэн с набитым ртом. - Это хорошо. Это правильно. Только вот что в твоем кошельке, Конан.

С этими словами Ючэн протянул свою тонкую смуглую руку и просунул ее в отверстие, сделанное острым, как бритва, ножом, в днище кошелька. Сунувшись в мешочек, Конан вдруг увидел, как там извиваются ловкие тонкие пальцы кхитайца.

- Дырка, - сказал Ючэн, сияя. - Однако хороший вор. Незаметный и быстрый. Обокрал тебя, а ты и не заметил.

Не веря своим глазам, Конан уставился на дыру. Несомненно, здесь поработал опытный карманник. В считанные секунды он вспорол брюхо Конанову кошельку и опустошил его, после чего исчез бесследно, растворившись в толпе, которая кишела на шадизарском базаре. Киммериец едва не застонал при мысли о том, что ворюга действовал как раз в тот момент, когда он, Конан, громко похвалялся, рассказывая простодушному Ючэну, какой он замечательный вор, и претендуя чуть ли не на титул короля воров. Бешенство овладело им, и, рыча от ярости, Конан хватил своим могучим кулаком по прилавку, где торговали спелыми дынями. По несчастливой случайности кулак угодил прямо в дыню. Овощ разлетелся на куски, сок и мякоть забрызгали и продавца, и случившегося поблизости покупателя, и самого Конана, залепив последнему глаза. Оглашая окрестности громкими проклятиями, киммериец протер глаза и машинально сунул мякоть в рот.

Побледневший торговец приподнялся и, часто облизывая от волнения губы, начал требовать, чтобы ему возместили убыток.

- Я потерял товар! - вопил он, брызгая слюной. - Я потерял покупателя! Ты вдвойне должен мне, невоспитанный болван!

Конан молчал, медленно свирепея. Его ярость достигла того накала, когда еще немного - и варвар превратится в небольшое стихийное бедствие, сокрушающее на своем пути и правого, и виноватого.

Поскольку Конан молчал, торговец продолжал наступать.

- Понаехали в Шадизар! - надрывался он. - Куда только смотрит гвардия! Вор на воре, жулик на жулике, а теперь еще и грабят средь бела дня!

Ючэн оттеснил Конана от прилавка и посмотрел торговцу в глаза. Тот замолчал на полуслове, приоткрыв рот.

- Хорошо, - одобрительно сказал Ючэн. - Вы оба умылись и умыли покупателя. Сок дыни хорошо для кожи. В Заморе много пыли. В Кхитае пыли нет.

Пока ошеломленный торговец моргал, пытаясь сообразить, что все это значит, маленький кхитаец спокойно взял киммерийца за руку и увел его подальше от прилавка. Торговец смотрел ему вслед готовый каждую секунду разразиться новой бранной тирадой. До него так и не дошло, что Ючэн только что спас ему жизнь.

Наконец Конан тяжело перевел дыхание. Его глаза горели злобным огнем.

- Жаль, что это была не голова того вора, - сказал он хрипло. Клянусь, я размозжил бы ему череп!

- Это ты мог бы сделать, - кивнул Ючэн. - Но это.... как сказать? Он все равно будет более ловкий, чем ты.

- Мертвый не будет, - мрачно заявил Конан. - И ловкость рук ему уже не поможет.

- Слушай, - сказал Ючэн. - Я расскажу притчу. Ты будешь слушать и думать о том, что слышишь. Был один бродячий жрец, он ходил по свету и смотрел, везде ли соблюдают установления Шан. Люди - они не совершенны, даже если стремятся к совершенству, люди часто нарушают установления Шан. И жрец всякий раз видел такое нарушение и проклинал нарушающих страшным проклятием. И так полюбилось ему это: видеть нарушения и проклинать, что он стал специально искать кого бы ему проклясть сегодня. Вот приходит он однажды к одному святому, к Юни. Юни был великий святой, он жил, как отшельник, один, но принимал всех людей и давал им еду для тела и мудрое слово для души. Последнему нищему Юни служил, как царю. Таков был Юни, и чтил он заветы великой Шан.

Против своей воли Конан заинтересовался. Он любил сказки и разные истории, особенно касающиеся битв и героических деяний. Однако предание, которое рассказывал своим ломким голоском этот странный узкоглазый человечек в просторном желтом халате из плотного атласа, показалось ему забавным. Он не мог отделаться от ощущения, что сказка таила в себе некий подвох, и ему хотелось угадать, какой именно.

- И вот входит в пещеру, где жил Юни, сердитый жрец и думает: попробую найти что-нибудь и проклясть Юни! Если мне это удастся, то я действительно великий жрец и никто лучше меня не может чтить заветы Шан. Юни поклонился ему до земли, как великому царю, а после усадил на циновку в самый почетный угол пещеры и предложил ему тарелку лапши, и к лапше еще морской капусты и папоротника. Это все очень-очень вкусно, - пояснил кхитаец Конану, который всем своим видом выражал недоумение: как можно угодить человеку, пытаясь накормить его пищей, по мнению киммерийца, предназначающейся для травоядных животных.

- Вот ест сердитый жрец, а сам смотрит по сторонам и все выискивает, за что бы ему проклясть Юни...

- И нашел? - спросил киммериец.

Ючэн радостно кивнул.

- О, да. Жрец таки проклял Юни за непочтительность. Святой забыл вытереть остатки пищи с ног своего почтенного гостя...

Конан выслушал с приоткрытым ртом, а потом запрокинул голову и оглушительно захохотал.

- Это же надо так жрать! - выговорил он. - Даже ноги забрызгал!

Ючэн прищурился так, что глаз на плоском лице вообще не стало видно.

- Вот ты смеешься, это хорошо. Смеющийся не станет убивать. Убивать плохо.

- А красть, по-твоему, хорошо? - спросил Конан, который на миг позабыл о том, что хотел стать королем воров.

Однако Ючэн не воспользовался этой промашкой молодого варвара и на полном серьезе ответил:

- Красть - тоже плохо, но лучше. Не будь как тот жрец, который сам нарушал заветы, а других проклинал.

- Я не мальчик, чтобы какой-то пройдоха из джунглей учил меня, что я должен делать, а чего я делать не должен, - сказал Конан, как только уяснил, что сказка закончена и больше ничего интересного не будет. Он обожал истории, но терпеть не мог поучений. - Между прочим, я давно уже расстался с материнской титькой и теперь соображаю самостоятельно.

- Притча не для мальчиков, - сказал Ючэн примирительно. - Притча для мужчин. Чтобы они слушали и мало-мало думали. У нас так положено. Для того и жрецы.

Конан рассеянно забрал из рук Ючэна последний пирожок и целиком отправил его в рот. Он чувствовал настоятельную потребность подкрепиться, а ничто так не улучшало настроения варвара, как еда. Иногда он даже думал, что еда - это единственная вещь в мире, не считая, конечно, битвы, которая всегда верна сама себе и не обманет.