Юрий Брайдер - Между плахой и секирой

– Может быть… Но никто, кроме вас, не возводил убийство в культ… Соня, прости, у меня не так уж много времени. Мне предстоит еще непростое объяснение со спутниками, и я не знаю, чем оно кончится. Поэтому давай прощаться.

– Хорошо тебе так говорить, – она отступила в сторону. – Ты уйдешь, а я останусь. Вчера у меня отобрали детей. Сегодня – оружие. Завтра отберут одежду. Я буду сидеть в каком-нибудь темном и холодном подвале, ожидая своей участи, и никто не подаст мне корки хлеба, даже ты, брат.

– Что же мне делать? – забыв об осторожности, взвыл Цыпф. – Сесть в этот подвал вместо тебя? Удавиться? Лизать пятки аггелам?

– Этим ты ничего не изменишь. Тех, кто желает лизать аггелам пятки, хватает и без тебя… Но если ты и в самом деле не хочешь нашей смерти…

– Я не хочу вашей смерти!

– Тогда сделай вот что… Я слыхала, что вы раздобыли здесь какое-то необычайно мощное оружие. Отдай его аггелам. Это спасет и нас, и тебя.

– О чем ты говоришь… Дать вам в руки факел, которым можно спалить весь мир? Никогда.

– Вот ты, оказывается, какой, братец, – печально улыбнулась она. – А ведь я тебя вчера пожалела…

– Как это? – удивился Цыпф.

– Я должна была вытрясти из тебя все, что возможно… Сломать тебя… Сделать послушным орудием в руках аггелов. И я была готова к этому… Хватило бы и силы, и доводов… Вот только с бдолахом осечка вышла… Перебрала немного… Знаешь, как он действует? Правильно, что хочешь, то и получишь… Вот я и получила… Одну только жалость к тебе… Слезы да сопли… Уже за одно это я заслуживаю беспощадного наказания.

– Пойдем со мной! – Цыпф снова попытался поймать ее руку. – Порви с аггелами! Мои друзья поймут тебя. А потом мы найдем способ выручить твоих детей!

– Нет, – она отступала все дальше. – Рогатые никогда не возвращаются к людям… Кто однажды поверил Кровавому Кузнецу, ни за что ему не изменит. Каиново клеймо не может смыть даже смерть… Спасибо тебе за все, брат…

Как это ни странно, но отлучка Цыпфа прошла безо всяких последствий. Когда он вернулся, все еще спали, а на часах стоял наивный Толгай, которого вполне удовлетворили жалобы Левы на несварение желудка.

Но ничего не кончилось. Все еще только начиналось. Смерть на костре мучительна, зато сравнительно скоротечна. Цыпфу же была уготована куда более жестокая мука – огонь душевного страдания неотступно жег его изнутри. Как бы Лева ни поступил сейчас, какое бы решение ни принял, в конечном итоге он все равно оставался подлецом. Ради спасения сестры пришлось бы предать друзей. А верность прежним идеалам неминуемо привела бы к гибели родного человека.

Это был тупик. Неразрешимая дилемма. Удавка, которую тянут сразу за два конца. Все уже давно встали и готовились к завтраку, а он продолжал лежать лицом вниз, изображая спящего. Проходившая мимо Верка негромко сказала:

– Ох, не нравишься ты мне сегодня. Может, беда какая-нибудь случилась? Излей душу, пока не поздно.

Впрочем, слух о его недомогании вскоре распространился повсеместно, и Леву оставили в покое.

Наступила жестокая пора – пора решений.

Спустя примерно час Лева встал, с рассеянной улыбкой выслушал шуточки друзей и отозвал Лилечку в сторону. Оставшись с девушкой наедине, он поздравил ее с днем рождения и вручил цветы. Надо заметить, что делал он это впервые в жизни.

– Ой, какие симпатичные! – восхитилась Лилечка. – Где взял?

– Да тут, неподалеку… – неопределенно ответил Лева.

– А почему ты такой хмурый? – Лилечка, чмокнула его в щеку. – Животик болит?

– С животиком у меня как раз все в порядке – Лева принялся старательно протирать свои очки. – Тут другое дело… Не знаю даже, с чего и начать…

– Ну опять! – огорчилась девушка. – Вечно ты мне настроение испортишь. Если что-то плохое, так лучше не начинай… Ради моего дня рождения потерпи до завтра.

– Я бы потерпел, – у Левы непроизвольно вырвался тяжелый вздох. – Да не получается. На все только пара часов и осталось…

– На что – на все? – радостная улыбка на лице Лилечки уже сменилась страдальческой гримасой.

– На все, – повторил Лева, сделав ударение на последнем слове. – На этот разговор, на задуманные дела, на жизнь…

– Ты хочешь сказать… – ресницы ее затрепетали, как крылья подшибленной бабочки, – что через пару часов тебя уже не будет в живых?

– Так получается, – он неловко развел руками и уронил при этом очки. – Хорошо, что ты поняла это без долгих объяснений.

– Значит, и объяснений не будет? – она спрятала побледневшее лицо в букет, но глаз с Левы не сводила.

– Будут. Объяснения будут. Как раз для этого я и позвал тебя… – Он поднял очки, но потом, как ненужную вещь, отшвырнул их прочь. – Представь себе, что в бушующем море гибнет лодка с тремя пассажирами на борту. Это, во-первых, ты сама. Потом кто-то из твоих друзей, которому ты очень многим в жизни обязана. И, наконец, единственный на свете родной тебе человек, имеющий к тому же своих собственных детей, которые одни не проживут. Плавать никто из вас не умеет, а спасательных кругов только два. Ты знаешь, что такое спасательный круг?

– Знаю… Мне бабушка морские рассказы читала.

– Так вот, распоряжаться спасательными кругами имеешь право только ты. Как ты поступишь? Кому даруешь жизнь, а кого обречешь на смерть?

– Почему именно я должна это решать? – Лилечка, похоже, находилась в полнейшей растерянности.

– Таково условие моей задачки.

– Ничего себе задачка… Не собираюсь я за других решать. Расскажу все как есть и пусть сами думают. Или пусть жребий тянут. Только по-честному.

– Дело в том, что лодка попала в бурю по твоей вине, – Лева понизил голос. – И кто бы из твоих спутников ни погиб, тебя все равно замучает совесть.

– Теперь все ясно, – многозначительно кивнула Лилечка. – Лодка гибнет. Не из-за меня, конечно, а из-за тебя. Спастись могут только двое из троих, вот только не знаю, кто они такие…

– Это так, условность.

– И ради спасения этих условных двоих ты решил пожертвовать собой, чтобы потом, значит, не мучиться совестью.

– Примерно…

– А обо мне ты подумал? – Она отшвырнула букет.

– Конечно. Ведь ты тоже находишься в этой лодке.

– Помощь ниоткуда не придет? – Лилечка буквально сверлила Цыпфа взглядом.

– Помощь не придет, – ответил тот печально. – И буря не утихнет. Даже после моей смерти.

– Подожди-ка, – она скрестила на груди руки. – Что-то тут не так… Ты не людей хочешь спасти, которые в этой лодке по твоей вине оказались, а самого себя. Утоплюсь, дескать со стыда, а вы там сами между собой разбирайтесь. Круг спасательный, наверное, всего один. А может, и того нет. Ну ты, Лева, и эгоист. Причем самой крутой закваски. Эгоист-самоубийца.

– Не мне судить… Возможно, ты и права. Но другого выхода для себя я просто не вижу. Я сознательно иду на смерть, потому что не могу сделать выбор. Это то же самое, что выбирать между чумой и холерой. Надеюсь, хоть какие-то ваши проблемы благодаря этому разрешатся. Попроси за меня прощения у всех и предупреди, что вокруг полным-полно аггелов. Они не нападают, так как опасаются кирквудовской пушки. Им не известно, что сейчас она ни на что не годится.