Александр Фролов - Хроника глобального бреда

И все бы стало ничего: дети выросли умные и красивые, уже свои малыши у них народились и росли; в доме достаток, сам совсем молодой еще — живи и радуйся! Но нежданно-негаданно навалилась катастрофа.

Галстян не интересовался ни географией, ни метеорологией. Из географии твердо усвоил, что есть Европа, Россия, Япония, Армения; и далеко-далеко за океаном, в сказочно богатой Америке, живет с семьей двоюродный брат Самвел. А метеорология — это «погода на завтра»!

Когда появились сообщения о подъеме воды в Черном море, опасности не ощущал: от Армении до моря — ой, как далеко! Большинство из окружавших его людей моря никогда и не видели.

Старики смеялись:

— Что море?.. Вот озеро Севан, это да! Большое озеро, глубокое — мы в горы уйдем, туда никакое море не достанет! Разве не слышали вы, что праведник Ной со своим кораблем великий потоп на горе Арарат переждал?.. И животные у него были, и жена, и дети; и живой спустился, когда вода ушла. Большие ученые на той горе его ковчег нашли. Да-а! От Ноя потом все люди произошли, как раньше от Адама: и армяне, и грузины, и русские. Только турки от дьявола родились, это точно!.. А мы моря не боимся — мы в горы уйдем, ха-ха-ха-ха!

Только стихия вовсе не спрашивала их мнения. Когда исчезли под водой Абхазия и Аджария, вода подошла уже к Кутаиси и горным перевалам у Транскавказской магистрали, а с юга Индийский океан стал стремительно затапливать Иран и Ирак, поняли: надо уходить на север, в Россию! Иначе поздно будет… вода разливается нешуточно; то, что с Ноем было — чепуха, по сравнению с нынешней бедой!

И потянулись караваны беженцев. По пути с удивлением узнавали: бегут все окрестные народы — и все в одном направлении! Дороги запружены людьми, бьющимися за проходы на север.

Везде началась мобилизация. В Ереване, Ленинакане, Спитаке, Кировакане, Степанакерте срочно формировались механизированные бригады. Первые части уже начали бои с такими же частями из Грузии и Азербайджана.

Кто успевал на короткое время отбить участок магистрали, тот быстро-быстро старался пропихнуть вперед как можно больше своих. Самые боеспособные подразделения шли в головном походном охранении.

Осетины, дагестанцы, черкесы, чеченцы, кабардинцы и многие другие встали на пути. Им нужно было успеть эвакуировать своих — чужие с юга этому мешали. Объединившиеся теперь грузино-армянские части пошли на штурм заслона: разливавшееся Черное море не оставляло времени на раздумье, грозя перекрыть путь всем убегавшим своим соединением с Каспием через кубано-ставропольские и калмыцкие степи.

Павел был мобилизован в конце весны 2012 года. Семью отправил в эвакуацию раньше, страшно переживал без известий о них.

Он попал во Вторую Ереванскую бригаду командиром гранатометного взвода. Быстрым маршем бригада двинулась в Осетию направлением на Цхинвали; бои с грузинами уже прекратились, теперь действовали сообща. Впереди стояла огромная мусульманская масса и клич «Аллах акбар!» был ее знаменем.

Два месяца шли напряженные бои; успеха достичь не удавалось, а время «работало» против любой из сторон. Скопились огромные толпы беженцев — войска расталкивали их танками, освобождая путь армейским колоннам. Пища кончалась, в небе появились пыль и гарь от мировых ураганов и пожарищ, началось неизбежное похолодание. Женщины и дети кричали:

— Пусть Россия нам поможет… мы же свои, православные!

Крики остались без ответа, Россия не помогла.

Сходившим с ума от напряжения русским приходилось отражать атаки всех: в России не было места пришлым! Начавшись как местные эпизодические стычки, бои теперь целиком захватили Северный Кавказ, и пламенеющим шквалом продвигались к древним русским городам.

День и ночь, день и ночь грохотали пушки тут и там — железо и плоть прорывались сквозь огонь. Не хватало сил для отражения натиска!

Русские истекали кровью, их огромная прежде армия таяла на глазах. Боевые потери были чудовищны, а войска истощались еще разбегающимися дезертирами — полевые трибуналы и заградотряды не способны были никого остановить.

Не хватало боеприпасов и продовольствия. Мобильные рейдовые отряды войск МЧС реквизировали всю еду и пригодную теплую одежду для русских беженцев, стекавшихся к Москве — туда, где в существующих и спешно строящихся новых убежищах надеялись спасти людей.

Уже под Воронежем российским войскам пришлось нанести первые тактические ядерные удары по скоплениям наступавших кавказцев; их повторяли потом еще и еще — другого способа остановить гигантский живой таран не было. Центральное правительство уже впадало в истерический паралич, не в силах регулировать отступление и оборону в условиях хаоса, создаваемого все прибывающими и прибывающими массами эвакуированных. Все неудержимо скользило в гибельную пропасть анархии.

Противник подступал к столице — Москву не могли теперь спасти никакие сибирские дивизии, потому что этих дивизий просто не было. Никакое чудо уже не могло помочь!..

Но чудо произошло: в стратегическое управление ходом битвы вступил давний союзник России — Генерал Мороз. Стоило помнить об историческом уроке двух Отечественных войн, забытом в суматохе и растерянности.

Стужа, голод и мгла накрыли захлебнувшийся в крови фронт; словно мифические чудовища, они алчно и без разбора пожирали остатки живого с обеих его сторон. И если у оборонявшихся еще оставались резервы, то у наступавших они уже давно иссякли. В таких условиях скорая победа русской армии стала предрешена: долгий и успешный натиск южан иссяк столь внезапно, будто они разом шагнули в разверзшуюся бездну.

Ютились еще кое-где по подвалам мелкие группы захватчиков, не способные уже двигаться вперед, но дни их были сочтены. Дальше Тулы и Калуги пройти не смог никто — все умерли от холода, голода и потери жизненных сил.

Павел Галстян, бывший в составе нескольких кавказских соединений, прорвавшихся к Туле, перенес все лишения, выпавшие на их долю общей Беды.

Надеявшиеся вначале на помощь России, армяне и грузины скоро поняли, что ее не будет. Более того, российские войска били по ним так же, как и по всем другим, не делая никакого различия.

— Плохи у русских дела, раз никого не жалеют, — поняли солдаты. И тоже ударили по россиянам — сильно и гневно!

И у Ростова, и у Воронежа Павел с ожесточением жег и жег российские танки, проклиная русских за предательство.

Его миновали тяжелые ранения — пару раз только легко зацепило осколками. Зато он видел, как десятками и сотнями гибнут бойцы вокруг него, как убивают они сами; видел всю жестокость, кровь и грязь войны. Растерзанные снарядами трупы уже не вызывали у него того сострадания, которое было вначале пути на север.