Наталия Ипатова - Имперский Грааль

— Сейчас я поищу каталку, — сообразил он. — Положим на нее что-нибудь и протараним. Пластик же, не пласталь.

Ага, сам лягу — головой вперед, сгожусь хоть на что-то. Ему неожиданно стало весело.

— Нет времени.

Мари огляделась. В каждом отсеке возле двери полагается пожарный шкаф, и тот не заперт. Нажми красную кнопку с буквой «А», прозрачная панель выпадет сама, бери, что хочешь, только учти, что воды нет — насосы тоже электрические. Были.

Мари ударила по кнопке: правильно, со знанием дела — основанием ладони. Она схватилась за топор, и Брюс непроизвольно вздрогнул. Тяжелый треугольный клин на длинной, с пол-Мари, ручке. Попыталась его поднять и занести, но равновесия не удержала: ее повело в сторону и назад. Пришлось уронить его и на него же опереться, чтобы не упасть.

«Дай, я» и «помоги мне» прозвучали одновременно. Жестом указав, куда ей встать, чтобы не мешаться, Брюс двумя ударами разнес дверь вдребезги. Пригодился. А что? В этом что-то есть! У некоторых вон мускулов ровно столько, чтобы кнопку нажать.

Еще не все осколки осыпались, а Мари уже кинулась вперед. Брюс замешкался посмотреть на датчик маски. Минут на двадцать кислорода еще есть. Слишком много бегаем, учащенно дышим.

— Топор захвати! Да я и сам догадался.

Здесь, в переходе меньше дыма, чем где бы то ни было. Мари потерялась где-то впереди, а потом появилась снова в луче фонарика, интерферирующем на пыли.

— Куда перенесли оборудование из кабинета Монти? Вспоминай, я ж не знаю!

Брюс тоже не знал, но Тирод говорил, что поступили просто: с наземного яруса все переместили в подземный, и заново почти ничего не подключали. Мера безопасности, не больше, уступка паранойе: напряженная ситуация разрешится, все вернется на круги своя, а пока — каникулы! Время бояться, смотреть в небо и ждать.

Дождались.

Ладно, расслабься. Есть люди, которые ищут виноватых. А есть те, кого зовут, когда больше некого, кто ликвидирует последствия. Мы, Эстергази, традиционно из вторых.

— Скажешь ты наконец, — крикнул он, — что мы ищем?

Мари вынырнула из проема:

— Рог, — лаконично ответила она.

Первый подземный ярус конструктивно копирует надземный, ориентироваться в нем просто — с поправкой на темноту и буханье разрывов где-то там, над головой. Но тут больше дыма.

— Он был в личном кабинете миз Монти, — сказала Мари. — В большой круглой комнате. Логично было бы предположить, что его перенесли в большую круглую комнату. Кто приглядывал за аппаратурой Монти, когда она была уже мертва, а меня держали под замком?

— А никто! — осенило Брюса. — Ее ж опечатали, лабораторию. Там произошло убийство, ее осмотрели, сфотографировали и опечатали. Оттуда ничего не выносили. Если Рог был там сразу после убийства…

— Он был там. Его как раз принесли на зарядку аналитических картриджей. Я сама и заряжала.

Лестницу на верхний ярус обнаружили по серому, сочащемуся сверху свету: она стояла в нем, как в водопаде. Брюс сделал Мари знак следовать за ним и пошел первым, стараясь ступать тише. Почему вдруг возникла такая необходимость, он не мог сказать. Достигнув верха, он долго стоял, лишь голову приподняв над порогом. Если нас обстреляли с воздуха, это вовсе не значит, что этим дело закончилось. За авиацией и под ее прикрытием идут танки и пехота. Ну… нет, это я заврался, это теория. У нас тут масштабы не те, да и задачи…

— Есть тут чему взорваться?

Мари только плечами пожала, и Брюс потихоньку полез наружу.

На первый взгляд тут не было ничего целого. Поперек площадки рухнула балка — тавровая, как отметил про себя Брюс, а к дыму, от которого никуда не деться, добавилась еще не осевшая пыль.

Они стояли на площадке, незаметно для самих себя взявшись за руки, и шарили фонариком вокруг, пытаясь сообразить, с чего начать. Здесь была несколько другая картина: горело во многих местах, но помалу. Общие очертания длинного корпуса сохранялись, отсеки можно было отсчитывать по обнажившимся или упавшим балкам. Внутренние переборки либо выгорели, либо искрошились, смешно и нелепо торчали посреди руин герметичные двери-диафрагмы. Они закрылись автоматически, и их пришлось обходить сбоку.

Светлело. Тени сделались мягче, огонь поблек. С неба, как пепел наших надежд, сыпался редкий снег, а на него оседала копоть. Круглый оконный проем, обращенный к заливу, выглядел как пустая поврежденная глазница. Рухнувшей балкой смяло какой-то ящик, похожий на морозильный шкаф, только серый. Мари в напрочь промокших тапочках без задников все кружила подле него. Брюс оперся на свой нелепый топор, как усталый средневековый воин, и глубоко вздохнул.

Второй раз в жизни его накрывало мутной волной: существование зла, в которое не веришь в обычной своей ежедневной жизни, которое привычно раскладываешь по векторам интересов, приговаривая, что все, дескать, относительно. Они, кто сделал это, категориями не оперируют, они исполнили приказ и возвращаются на базу, обмениваясь смешками на волне эскадрильи. Мама говорила: они всегда смеются.

Твоя жизнь и твоя смерть в этом раскладе не учитываются. Тебя все равно что нет. Ребенка, мужчины, женщины, ученого или солдата — без разницы. Кто вас считает? Разве что пострадавшая сторона, да и то потом.

Мы хотели жизни, а получили смерть.

Куча пластиковой крошки перед Брюсом исходит ядовитым дымом, полузасыпанный ею продолговатый предмет в мягком черном чехле — это… ну да, холодильники тоже разбиты, а Игнасию Монти оставили в холодильнике до выяснения причин. Это неправильно. Они должны были ее похоронить, в том смысле, что теперь это ее планета.

Теперь — наша. Мы пролили на ней свою кровь.

Ыыыыыыыыййййй!

Этот звук, в доли секунды нарастающий до предела, за которым ты не можешь его выносить и только падаешь лицом вниз, возник и приближался снаружи, а они стояли тут и светили фонариком — дескать, мы здесь!

Свои не заходят на бреющем. У него, кто бы он ни был, осталась еще торпеда.

Прежде чем она ударила в стену, Брюс успел одним безумным прыжком достать Мари, сбить ее на землю, в осколки, щебень и снег, накрыть ее собой, а себя — снесенной с петель лабораторной дверью, помеченной темным в сумерках крестом, должно быть красным.

Огонь прошел поверху, дождь щебня обрушился на их ненадежное укрытие, а следом стрекот выстрелов и звук мотора, ушедшего на горку. Выждав несколько минут, в течение которых Мари не пикнула, Брюс откатился в сторону и попытался приподнять дверь, послужившую им щитом: сперва руками, а потом и ногами, согнув их в коленях и медленно расшатывая ими чертову дверь.

— Он красный, — сказала вдруг Мари.

— Что? Кто?

— Крест. Красный на белом — герб Галахада.

Брюс смутно помнил, кто такой Галахад. Общая культура — штука, конечно, хорошая, но лично ему казалось, что нет ничего более бесполезного в тот момент, когда ты лежишь под обстрелом, прикрываясь от осколков хрупким матовым пластиком, и левым локтем при этом упираешься в труп.