Александр Шубин - Ведьмино кольцо. Советский Союз XXI века

— Нет, спасибо. В самый раз.

Фома распластался на скамейке, уперевшись затылком в бедро собеседника. Тему не продолжали.

— Поскольку отец уже, наверное, разъяснил тебе разницу между верой и мифом, — очнулся Володимир, — то я добавлю. Не только любовь, но всякое взаимопроникновение. Всякое. Хотя лучше бы без отмычки и фомки. Если ты проник в мир другого, пустил его в свой мир, вы нашли способ завлечь в кампанию третьего... Слезь, пожалуйста, с моей ноги, она и так затекла... Возникает единство. Поняв друг друга, вы поймете, как войти в реальность, превышающую вас. Но тут без любви действительно никак не обойтись... Вы что, пару поддавали? Не продохнуть...

— Нет, мы вообще тут без тебя ничего не делали, зная твой злодейский характер.

— Хо-хо. Тонкая лесть всегда приятна. Ладно, пошли подышим.

В предбаннике встретили каких-то гражан, которых Фома почему-то не знал. Володимир церемонно их представил. Оказалось, семейная пара, приехавшая в Град где-то с год. Надо же, Фома год не был в Граде...

— Вы очень похожи на Учителя, — новопредставленная «отвесила комплимент». Разумеется, она имела в виду Володимира. Фома решил позволить себе ответную бестактность, повернувшись к гуру:

— Раньше говорили, что ты на меня похож.

— Ага, крестом на груди. Хо-хо-хо.

На улице хлестал дождь. Они встали на крыльце, с удовольствием глотая свежий воздух. Наталья вышла под струи, смывая пот.

— Да, увидело бы тебя сейчас твое церковное начальство. А то гляди, подстрелит сейчас какой-нибудь папарацци, — Володимир любил подкалывать старого друга, особенно после его посвящения в сан.

— Ерунда. В формальной иерархии я — обычный священник. Кому я нужен. Да и начальство прекрасно знает мои обычаи. Сначала корили, но ты же меня знаешь. Я им убедительно разъяснил, что нагота почтенна и сама по себе не греховна. Спаситель крестился, чай, не в купальном костюме. И принародно. Опять же массовое крещение Руси. Росписи соборов тоже не без наготы. Человек должен чувствовать тело и не обязан прятать его. Это — тренировка против вожделения и прелюбодейства.

— Так уж и тренировка. Ты что же, вот так смотришь на Наталью и ни капельки ее не вожделеешь?

— Нет.

— Наташенька, он тебя не вожделеет!

Наталья повернулась к Фоме, провела ладонью по мокрой коже от шеи до живота и с притворной обидой переспросила:

— Не вожделеешь?

— Увы. Меня оправдывает только то, что это — результат длительных упражнений.

— Ты не импотент, часом?

— И даже не гомосексуалист. Просто у меня много других интересов.

— Хорошо, хорошо. Познакомлю я тут тебя с одной девочкой, посмотрим, спасут ли тебя от греха другие интересы.

— И грех тут ни при чем. Окажется хорошая девочка, возьму ее в попадьи.

От бани до дома Учителя было недалеко. Включили воздушный колпак. По невидимой поверхности, как по стеклу, потекли струи. Некоторое время шли молча, разглядывая знакомые пейзажи во вспышках молний. Как фото — контрастное дерево в полумраке, старинный деревянный дом с остроконечной крышей и прикрепленным к ней автолетом, мост через речку, бурлящую под струями. В речке бултыхались гражане. При виде священника на всякий случай погрузились по шею, дабы не смущать служителя культа своим видом.

Наконец Фома решил перейти к делу. Володимир, разумеется, слышал о печальном инциденте, происшедшем на днях с Сергеичем. Да, он, конечно же, обеспокоен. И размышлял. Конкретно? А что тут можно сказать конкретно. Искать нужно кого-то из ближнего круга. Из своих. Без этого не обошлось. Но вообще Сергеич Володимиру не очень-то нравится. Володимир его не чувствует, не находится в контакте. Вот если бы с Фомой что-нибудь. Тогда конечно. И немедленно. А тут...

Фома чувствовал, что Володимир, поломавшись, все же даст ниточку. Мол, тебе надо, ты и разматывай. И он ошибся, Володимир дал не ниточку, а иголочку.

— Понимаешь, вы все, кто верит, относитесь к моим уходам утилитарно. Как к Пифии. Ты там пошарь в забытьи и выдай ответ, где у меня автолет барахлит: в термосе или руле управления. Пифия, наверное, тоже обижалась и выдавала современникам такие оракулы, от которых им только хуже становилось. Да нет, не собираюсь я тебя подставлять. Но и расходовать себя по пустякам не хочу. Ну ладно, ладно. Сергеич — не пустяк. Бог с ним. Только не там вы ищете. Ни при чем здесь вся ваша коммерческая деятельность по продаже связующих нитей между кусочками общества. Ха, эко сказанул. Нужно запомнить и ввернуть где-нибудь какому-то из твоих Сергеичей. Чтобы знал, чем занимается. Видел я тут его намедни. Полез с немытыми руками куда не стоило...

Тут уж Фома не выдержал: «Где это видел?! Ты же неделю отсюда не вылезал». И осекся. Володимир бродит, где хочет. Ему география не препятствие. Гуру на реплику священника не отреагировал, а продолжал с издевочкой: «Ну да, влез. Как влез, так и вылез, еле откачали. Ха. Это было зрелище, почище той ракеты, которой его пугнули».

— Пугнули? Ты думаешь, его не хотели убивать?

— Друг мой, может быть, я и не прав, но, по-моему, сейчас если хотят кого убить, то убивают. Наше время основано на искусственных событиях, на несущем нас He-Сущем. Вроде убивали, дыму напустили. Да не убили. Или не того убивали. Или не там. А вот зачем понадобился шум да гам? Каким врагам, Бабам Ягам? Это вопрос. И ответ у всех этих вопросов один. Вы венички вяжете из прутиков распавшегося мира. Я тоже корзинки плету. По всему миру найдешь еще с пяток таких милых группочек, которые занимаются подобным плетением. Но вязанки все разные, а прутики одни. Конкуренция, однако. Вот и пришли.

— Куда пришли?

— Я тебе хотел одно интересное местечко показать. Соорудили вот наши умельцы. Получается, так будут лет через десяток наши детки жить.

— Извини, Володя, мы недоговорили.

— А вот сразу после и договорим. Оно и поможет.

Наташа поколдовала с пультом («ключница моя»), и они вошли на небольшой островок недалеко от берега пруда. Здесь стоял невзрачный двухэтажный коттедж, каких много. Дверь не заперта, Фома вошел...

Первое ощущение — будто тебя сбили с ног. Подсечка сзади, и Фома оказался в полулежачем положении, правда, довольно удобном. Его поддерживали какие-то странные ангелочки. Что-то вроде объемной анимации.

— Это что еще за пародия на рай?! — воскликнул он возмущенно и тут же осекся, забыв об ангелочках. Он висел в сияющей пустоте. Под ним разверзлась бездна, на дне которой жутковато шевелилась багровая лава. Сверху нисходило ослепительно белое сияние, а прямо перед носом висел земной шар с искаженной картой мира, на которой Союз был выпячен в сторону зрителя и на нем передвигались фигурки ближайших знакомых Фомы.

— Не сердись, это пародия не на рай, а на твое мировоззрение. Система не настроена на тебя, улавливает лишь самые общие импульсы и переводит их в знакомые образы, — при этих словах из изображения земного шара вылетела панорама Града, а из нее, в свою очередь, отпочковался маленький Володимир, который тут же вырос до натуральных размеров. Он висел над бездной, сидя на банном полотенце как на ковре-самолете. — Сосредоточься на ангелочках и мысленно прикажи заменить это кресло на другое, удобное для тебя.