Джеймс Гарднер - Час Предназначения

Ничем не помогало и то, что Олимбарг принадлежала к той редкой разновидности людей, чья женская половинка была почти точной копией мужской. Сейчас, когда она начала взрослеть, различия с каждым годом увеличивались, но до сих пор, глядя на нее, я порой испытывал неприятное чувство, вспоминая Олимбарга-мальчишку.

– Вот идет наш виртуоз! – крикнула Олимбарг, увидев меня. – Ну как, Фуллин, боги послали тебе утку? Или решили, что ты заслуживаешь скунса?

– И тебе доброго солнцеворота, – ответил я, стараясь вести себя сдержанно, поскольку на меня устремились взгляды всей семьи Каппи.

У ее отца, к примеру, был такой вид, словно его нервы натянуты до предела: вдруг кто-то заметит, что на Каппи его одежда? Его звали Нунс, и он мечтал о том, чтобы стать мэром, когда Теггери оставит свой пост. Впрочем, у него не было ни малейших шансов на избрание – он буквально был помешан на соблюдении внешних приличий, что порой делало его просто непредсказуемым. Даже к членам своей семьи он обращался не иначе как пронзительным шепотом: «Стой прямее!» или «Прекрати, люди смотрят!» В другой семье подобная раздражительность Нунса привела бы к тому, что дети окончательно отбились бы от рук. К счастью, мать Каппи, Джуэл, обладала настоящим талантом воспитателя. Эту высокую и крепкую светловолосую женщину отличал деловой и разумный подход ко всему, за исключением ее собственного мужа. Джуэл истово верила, что Нунс – выдающийся человек, мыслитель и философ. Не могу сказать, в чем именно заключалась его философия – он никогда ни с кем не делился своими идеями. Ходили слухи, будто Нунс пишет книгу, в которой все в мире объясняется настолько просто, что это в состоянии понять даже ребенок, – но большинство тоберов считали авторами слухов самих Нунса и Джуэл. Я бывал в их доме почти ежедневно с самого рождения и никогда не видел ничего похожего на рукопись.

– Доброго солнцеворота, – кивнул Нунс, стараясь скрыть Каппи от посторонних глаз. – Как твое уединение?

– Великолепно, – ответил я. – Я просто хотел узнать, как дела у Каппи.

– Отлично, – послышался неуверенный ответ из-за спины Нунса. – А у тебя?

– Отлично. Просто отлично.

Я пытался придать своему голосу неопределенную интонацию, чтобы это не прозвучало как «я тебя люблю», но и не как «прости, детка, но между нами все кончено», – достаточно приятно для Каппи и достаточно бесстрастно для меня.

Впрочем, не стоило многого ожидать от трех слов.

Каппи выглянула из-за плеча ее отца – видимо, встала на цыпочки. Выражение лица девушки ни о чем не говорило, и я не мог понять, рада ли она или рассержена. Впрочем, ее настроение могло измениться в любую секунду, стоило лишь дать повод.

– Ты написал в записке, что возвращаешься на болото.

– И правильно сделал, – ответил я. – Ко мне приходил Хакур.

– Знаю. Лита говорила.

– Откуда ей стало известно?

– Служитель Патриарха и жрица многое обсуждают вместе.

Удивительно! Можно ли представить себе Хакура, обсуждающего что бы то ни было с кем бы то ни было?

– Лита сообщила тебе, зачем я был нужен Хакуру?

Каппи кивнула.

– Но ты ответил ему, что не можешь, правда? Что у тебя другие планы?

– Да, именно так, прямо и четко: «Нет», – заверил я ее, хотя на самом деле она спрашивала не совсем о том… Но я надеялся, что мой ответ хоть в какой-то степени ее устроит. – Я отказался быть чьим-либо учеником.

– Ты должен стать учеником Литы. – Она сдвинула брови. – Если только не поведешь себя как хорек и не откажешься от того, что говорил прошлой ночью.

– Я не хорек! – огрызнулся я.

Оттолкнув отца в сторону, она встала прямо передо мной.

– Посмотри мне в глаза, Фуллин, и скажи мне, что сдержишь свое обещание.

Смотреть ей в глаза мне было нелегко по многим причинам: мужская одежда придавала ей еще больше женственности – белая рубашка подчеркивала очертания ее грудей, коротко подстриженные волосы смягчали черты лица. В это мгновение я пожалел о том, что у меня не осталось более живых воспоминаний о нашей прошлой ночи, чем вторичная память о том, что испытывало мое тело, пока им владела моя женская половинка.

– В данный момент, – со всей возможной искренностью произнес я, – я склонен к тому, чтобы пересмотреть наш уговор. Если ты станешь мужчиной, я никогда больше не увижу тебя такой, как сейчас.

Она посмотрела на меня оценивающим взглядом.

– Ты что, Фуллин? Ты действительно что-то чувствуешь или просто опять хочешь?..

– О нет! – простонала Олимбарг, бросаясь между мной и Каппи и расталкивая нас. – Никто не должен этого слышать!

Впрочем, вся семья Каппи уже давно с живым интересом прислушивалась к нашему разговору. Ее мать ободряюще улыбалась, младшие братья и сестры хихикали, прикрывая рты ладошками, стараясь не пропустить ни слова. Даже ее отец обратил на нас внимание, на время забью о том, что хотел скрыть дочь от взглядов соседей.

– Послушайте, – сказала Каппи, обращаясь ко всем. – Сейчас начнется собрание. Поговорим позже, ладно? Ладно, Фуллин?

– Конечно, – ответил я. – Поговорим. Обязательно.

Если бы сейчас меня сжимала Рука Патриарха, не знаю, восприняла бы она мои слова как правду или переломала бы мне кости за ложь. Какая-то часть меня вдруг неожиданно снова возжелала Каппи. Другая же готова была скорее поцеловать каймановую черепаху, чем вести какие-либо разговоры.

– Доброе утро, друзья! – крикнул мэр Теггери с верхней площадки лестницы. – Знаю, у вас немало дел, так что не буду зря тратить вашего драгоценного времени. Позвольте мне объявить, что сегодня среди нас присутствует почетный гость – Лорд-Мудрец Рашид Лучезарный!

В дверях появился Рашид; собравшиеся приветствовали его восхищенными вздохами, возгласами и аплодисментами. Сквозь шум я прошептал Каппи:

– Разве он не хотел сохранить свое присутствие в тайне?

– Мне тоже так показалось, – так же шепотом ответила она. – Наверняка он рассчитывал просто затеряться среди нас, тоберов, – если бы на нем не было этих ярко-зеленых доспехов.

Замечание Каппи я счел вполне справедливым. Рашид держал шлем под мышкой, но не избавился от зеленых пластиковых доспехов. Блестящая броня отражала солнечные лучи, словно изумрудное зеркало, отбрасывая зайчики во все стороны. При свете дня было хорошо заметно, что его доспехи намного изящнее, чем даже у самой высокопоставленной знати на Юге. Если в Фелиссе и носили доспехи, то в лучшем случае – стальной нагрудник поверх кольчужной рубахи. Никого бы не удивило, если бы Рашид заявил, что прибыл с визитом к самому Южному герцогу, – единственными людьми в мире, кто мог облачиться в пластик Древних, были Лучезарные.

«И Господин Недуг», – возникла вдруг в голове непрошеная мысль. Впрочем, я не испытывал ни Каппи стыда из-за своего ошибочного предположения – под воздействием слезоточивого газа вряд ли стоило ожидать от меня ясности мыслей.