Эдмонд Гамильтон - Долина творения

Дальний охотничий призыв стаи прогремел по долине. Его горло затрепетало в стремлении ответить, но он хранил молчание. Затем, как тощий серый призрак в серебряном лунном свете, он затрусил на юг, к Аншану.

Поначалу ему было трудно двигаться, но закоченевшее тело разогрелось и расслабилось, он позабыл голод в непринужденном движении. Его человеческое тело было превосходным экземпляром. Крепкое, гибкое, и более быстрое, чем у многих. Но это было жалкое, глупое сравнение.

Тело Эйши было на удивление живым, от кончика его когтя и до носа. Каждый нерв и мускул срабатывали мгновенно и рефлекторно. Оно могло покрыть весь этот путь молнией через чащобу и при этом не повредить ни один листок. Оно могло застыть без движения или перемахнуть через западню с отточенными кольями у себя на пути. И могло бегать. Лесные боги, как оно могло бежать!

Нельсон узнал это, когда убегал из Рууна. Но затем удовольствие от бега исчезло. Теперь он уменьшил скорость на открытых хребтах, с явной радостью, несясь через круги лунного света, кружась и внезапно прыгая, в восторге играя с тенями.

«Истерия, – подумал Нельсон, а еще бравада, реакция – на страх. А почему бы и нет? Почему?»

Он подкрадывался с наветренной стороны к маленькому стаду оленей, пасущихся у пруда. Некоторое время он лежал в высокой траве и наблюдал за ними: стройными, изящными созданиями с влажными черными носами и огромными глазами. Высокий самец и две самки, олененок. Их насыщенный сладкий аромат вызвал у него слюну.

Он поднялся и смело пошел к ним. Они подняли головы и похолодели, глядя на него – быстроногие дети полета и страха. Затем уловили запах волка и умчались.

Он подошел к озерцу и напился. Его отражение глядело на него вверх из лунной воды, и он провел языком по зубам, одним глазом оглядел себя.

Потом опять двинулся на юг к Аншану, и никого не видел кроме кроликов. Он начал сознавать, что игра продолжается. Через какое-то время он пересек тропу оленей с оленятами, двигающимися на запад. Слово разнеслось по лесу, которое даже истинные звери, не входившие в Братство, могли понимать, и они двигались по обе стороны реки назад к барьерным утесам, оставив лес Кланам.

Ветер, ровно дувший с юга, уменьшился, а затем и вовсе стих. Нельсон почувствовал странное чувство. Это было похоже на частичное ослепление и глухоту, потому что не мог слышать что там дальше из-за встречного ветра. Он двигался с возрастающей осторожностью и был голоден, очень голоден.

Он спустился по краю оврага к ручью и, внезапно, с летящим цоканьем копыт, пегая кобыла и жеребенок появились в брызгах воды и оказались чуть выше его на берегу.

«Привет, Волосатый», – донеслась мысль кобылы. Она остановилась отдышаться и волчьим чутьем Эйши Нельсон смог учуять запах страха. Маленький чернильно-черный жеребенок заржал и ткнулся головой в ее соски, его длинные нескладные ноги разошлись неустойчиво и дрожали. Оба они были потные.

«Вы долго бежите, сестра», – сказал Нельсон.

«С севера Аншана, – ответила кобыла, и вздрогнула. Она обнюхала тонкую шею жеребенка и добавила: – Из-за него я не могла добраться быстрее».

«Аншан? – спросил Нельсон. – Я направляюсь туда».

«Знаю, Кланы собираются для войны. – Круглые глаза кобылы показались белыми в лунном свете. – В лесу – смерть, Волосатый! Смерть гуляет по долине Л'лана!»

И жеребенок сорвался. Подняв голову и округлив глаза, он эхом повторял: «Смерть! Смерть! Смерть!» Его крохотные копыта цокали по камням.

«Тише, маленький, – прошептала мать и погладила его трепещущую шею. – Что ты знаешь о смерти?»

«Я чувствую ее запах, – ответил жеребенок. – Красный на ветру».

Его ноздри раздувались, а дыхание было резким и прерывистым.

«Я паслась на склонах Аншана, – сказала кобыла Нельсону, – потому что моего жеребца забрали хуманиты и мне хотелось быть поближе к нему. Жеребенок родился там. И в долине под нами убивали. Пришли чужаки с их новым оружием. Многие из Братства были убиты».

«Смерть, – заржал жеребенок и, словно ребенок, заплакал. – Я боюсь».

Нельсон собрался с мыслями.

«Теперь вы в безопасности, малыш. Здесь смерти нет».

Но может быть, знал Нельсон. Рано или поздно огненные ружья принесут смерть к воротам Рууна и жеребенок, если выживет будет взнуздан, оседлан и принужден нести тяжесть человека.

Вглядываясь в них в лунном свете, Нельсон отметил странную перемену в своих мыслях, словно они были сродни ему, порабощены и одеты в цепи.

Дружеская мысль кобылы пришла к нему.

«Будь осторожен, Волосатый, если собираешься в Аншан. Шэн Кар и чужаки очистили окраины от наших разведчиков и вооруженная стража у города бдительна».

Затем повернулась к жеребенку.

«Пошли, малыш. Еще немного и ты сможешь отдохнуть».

Он следил за их уходом, за пегой кобылой с развивающейся гривой и хвостом, изящными формами из серебра в лунном свете, и ее чернильно-черным жеребенком, несущимся позади. Легконогими, не знавшими веса стальных стремян, их гордые головы никогда не были стрижены и не ведали удил.

Нельсон всегда любил лошадей, как любит их человек. Обращался с ними хорошо, уважительно, кормил и чистил их, и время от времени ронял фразу: «Эта лошадь почти человек!»

Но эти, из клана Хатхи, отличались от прочих. Чем-то ужасным, колдовским, эти лошади были людьми по интеллекту. Он помнил жгучую ненависть порабощенных копытных в Аншане, когда выступал оттуда с Тарком, Лефти и Шэн Каром с их безумной миссией.

Он медленно повернулся, чтобы пересечь ручей, но делал это механически, потому что этот путь он проделывал раньше. Мозг Нельсона подвергся потрясению и открылись ворота между ним и полубессознательным мозгом Эйши. Он вспомнил слова Кри: «Инстинкты Эйши, воспоминания, скрытые знания…»

Воспоминания.

Он был слишком занят прежде собственным ужасом и яростью, а после того, зеркалом новых и чуждых ощущений. Но теперь целое наводнение воспоминаний из запасов мозга Эйши прорвалось и потекло в Нельсона. Они не были просто воспоминаниями животного, а имели собственный необычный путь, как и человеческий.

Щенячьи кувыркания в согретой солнцем траве, новизна мира, уроки, первая охота, первое убийство, первый вид мерцающих башен Рууна, вхождение молодого волка в полноправные члены стаи. Маленькие детали, вкусы и запахи, мысли и грезы. Да, грезы, сродни тем, что были у мальчика Эрика Нельсона, лежавшего под зелеными деревьями Огайо в полусне лесной тишины.

Но те были только рябью на широкой и глубокой реке воспоминаний Эйши. Под ними текли сильные течения, которые привязывали индивидуальность к Клану и Клан к Братству. В беглом осмотре прошлого Эйши Нельсон видел целый новый путь жизни, где разумные существа приспособили себя в обществе, которое было в одно и то же время просто, как в Раю, а также сложно, как современный Нью-Йорк.