Эдмонд Гамильтон - Долина творения

Он увидел всю долину Л'лана, распростертую перед ним, так далеко внизу, что огромные лесные деревья казались грубой текстурой, словно гобелен, покрывающий горные перекаты. Он видел высокие скалы барьерных утесов, взмывая и опускаясь в небе, беспокойно мотаясь на холодных ветрах, плечами рассекая облака снега, ликуя под солнцем.

В воображении в легкие просачивался тонкий и обедненный воздух, более пьянящий, чем вино. Он чувствовал режущую силу могучих крыльев и бросал себя вперед в ударные, кружащие вихри, которые несли его среди высоких вершин и доставляли такое же удовольствие, как пловцу борьба с прибоем. Он познал длинный свистящий натиск полета, изысканную точность накрененных крыльев, восхитительное чувство удара и убийства.

Все это и многое другое. Сплетни и свары с крылатыми, время мужания и юношества. Первый полет, когда юноша пробует крылья в голубой бездне, бьет ими, наклоняет, удерживает. И долгое молчание, когда Эйя и другие, подобные ему, сидели на высоких навесах на утесах, размышляли и обдумывали – думали как люди. Среди огромных высоких просторов их мышление было широким, как небеса, и чистым, как снег.

Здесь вновь, более ясно и сильно чем ранее в старом мышлении Эйя, Нельсон почувствовал могущество кланового права и Братства. Л'лан был миром завершенным. Не имело значения, какой социальный порядок царил между человеком и животным во внешнем мире, здесь было право Братства. Грубая, но очевидная параллель тирании и демократии пришла ему на ум.

Внезапно он начал проверять Шэн Кара. Слен, Пит Ван Восс, да и он сам, были пропитаны ненавистью. Не в первый раз он перелистал назад годы своей жизни и осознал жгучее раскаяние.

Мрачно он подумал:

«Никто из нас не живет так, чтобы время от времени не испытывать чувство стыда. Это не конец мира».

Какое-то время они молчали, потом Нельсон спросил:

«Почему Ншара послала тебя?»

«Она сама тебе скажет об этом, – ответил Эйя. – Жди.»

Долгие часы стоял полдень. Увядший лес замер и под деревьями засели разведчики кланов, выпустив когти и клыки, готовые к действиям и не спящие. На закате Эйя взлетел и в сумерках вернулся, ведя Ншару. Она сидела на черном жеребце, Хатхе, и поблизости был Тарк с высунутым языком.

При виде Тарка Нельсон вскочил, ощетинившись. Но тот опустился в прохладную воду и перекатывался в ней наслаждаясь.

«Долго бежать из Рууна в сухой сезон», – пришла его мысль. Он куснул воду, балуясь, как щенок.

Нельсон смотрел на Ншару, когда она слазила со спины Хатхи. Даже теперь, когда с его волчьим зрением все цвета превратились в монотонный черный и серый с бледной кожей, он подумал, что она самое премилое создание, которое он видел.

Он не сердился на нее теперь. Все это давно в нем перегорело и он знал, что во дворце Кри с ним могли бы поступить и хуже. Все что он запомнил, так это то, что Ншара заступалась за него и у нее на щеках были слезы.

Дикая надежда вспыхнула в нем – его собираются забрать назад в Руун и вернуть в его собственное тело.

Она угадала его мысли и сказала:

– Еще нет, Эрик Нельсон.

Все тело его поникло в слабом потрясении разочарования и затем он почувствовал руку девушки на своей лохматой голове и услышал ее мысль.

«Я не бессердечна, чужеземец. Мой отец дал тебе невозможную задачу. Я просила Тарка, Хатху и Эйя помочь тебе».

«Кри не знает этого», – проговорил Тарк, которого очевидно уговорили против его воли.

Хатха зафыркал и кивнул.

«Молния не сравнится с его гневом, когда он узнает об этом».

Нельсон сказал девушке.

«Вы делаете это не для меня».

Она взглянула на него и ответила.

– Одно следует за другим. Если ты потерпишь неудачу, мой брат Барин умрет. Мой отец пожертвует им, если будет необходимо, так же, как пожертвует мною или собой ради блага Кланов. Но я хочу его спасти. Так же, как и тебя.

– Это понятно, – угрюмо сказал Нельсон. – Ладно, я готов.

Но они в молчании ждали до полной темноты.

Затем Тарк поднялся и отряхнулся. Он приказал:

– Ты будешь ждать здесь, Ншара.

Когда она стала протестовать, все трое обрушились на нее с упреками, а Хатха отказался ее нести. Она проводила их до края леса и молчаливо стала ожидать. Затем ее личико прояснилось.

– Удачи, – пришла ее мысль и на мгновение, Нельсону-Эйше показалось, что это адресуется и ему тоже, Эрику Нельсону, отдельно от Барина и всех других.

Затем загромыхали крылья орла, поднимая его в небо, и трое из них, Тарк, Хатха и волк Эйша, молча выступили через равнину к Аншану.

Эйя парил над ними, наблюдая за постами хуманитов и посылая сведения о перемещениях стражников. Нельсон понял, что даже со своим чутьем он вряд ли что-то сумел бы сделать с передовым охранением.

Военный гений Слена, натренированный в партизанской войне, позволил разместить огневые точки так, что каждый дюйм равнины простреливался.

Хатха сказал:

– Нам необходимо преодолеть равнину пока нет луны. Я не такой маленький как вы, волосатые, чтобы укрыться в траве.

Они двигались молчаливо и быстро в направлении, указанном мозгом Эйя, когда он направил их, как иглу, сквозь часовых, превращая в преимущество каждую травинку и каждую складку местности.

Жеребец был темный словно ночь и ничто не могло их выдать на фоне леса. Его копыта осторожно опускались, как сухие листья на дерн. Два волка были не более чем двумя клочками серого дыма текущего по ветру.

И несмотря на это, дважды они были на грани разоблачения, отлеживаясь в безопасности, чтобы снова продолжить путь. Первый поток лунного серебра коснулся восточных вершин, когда они проскользнули в укрытие среди деревьев, которые подступали к реке. Молчаливые, как призраки, они следовали укромными лесными тропами в город.

Ночь тяжело легла на Аншан. Длинные лесные авеню были заросшими, пустынными и молчаливыми. Там, где раньше прогуливались бесчисленные сотни представителей гривастых и волосатых кланов, лежали пыль и сухие листья, сдуваемые легким ветерком и даже птицы улетели отсюда.

Клубнеобразные купола и башни отсвечивали стеклом восходящую луну, там, где здания выходили на лесные тропы, пустые дверные проемы смотрели на их поход и разевали рот в молчаливой скорби.

Где они теперь, дети Братства, Куда ушли гордые охотники, крылатые, и матери с детенышами?

Деревья шептали под дуновением ночного ветерка, и они ответили приглушенными голосами орлиных гнезд вверху, где гнезда были превращены в пыль.

Вокруг хуманитов была выжженная земля, пустыня, факелы горели в стенах, поэтому там и здесь здания ярко светились в темноте хмурой пасмурной ночи. Не было ни звука веселья или оживления, они стояли на грани войны. Все предельно собраны, и им не до веселья.