Александр Бушков - Провинциальная хроника начала осени

Майон ничего не успел понять и не успел испугаться - повод лопнул, он полетел на землю, напрягая мышцы, чтобы встретить удар, став упругим комком. Упал, перекатился вправо, уклоняясь от копыт. Стук подков мгновенно удалился - конь галопом унесся в обратную сторону. Майон поднялся, потирая бок.

Справа был лес, густой и темный, слева - пологий склон горы, редколесье, и оттуда, направляясь вниз, по-волчьи бесшумно скользили вереницей мохнатые звери, неслись широким махом, перерезая дорогу. Майон насчитал двенадцать и сбился. Он схватился за рукоять кинжала. Это было бесполезно - одному против такой стаи, - но он не мог покорно стоять жертвенной свечкой. Блеснуло узкое лезвие.

Звери остановились на расстоянии броска камня, преграждая дорогу. Стояли и смотрели на него - молча. Ни лая, ни оскаленных пастей, ни взъерошенных загривков. Пожалуй, они вели себя довольно мирно. Майон разглядел уже, что это собаки, но таких огромных он не встречал никогда, даже у пастухов. В его сердце вошел страх - потому что человеку такие псы принадлежать не могут, разве только...

Сжимая кинжал, он отступил к лесу. В голове был полный сумбур. От обычных собак можно было спастись на дереве, но эти...

Стая медленно шла следом, будто задавшись целью сохранять расстояние меж ним и собой неизменным. "Уж лучше бы дикие звери", - смятенно подумал он.

- Оглянись, Майон!

Он обернулся.

Девушка смотрела на него дерзко и насмешливо, играя тетивой золотого лука. Золотые волосы ниспадали в колчан, путаясь в золотом оперении стрел. Собаки теперь припали к земле совсем близко и преданно повизгивали, взметая хвостами мох и палые листья.

- Приветствую тебя, Артемида, - сказал Майон, надеясь, что смотрит в эти синие глаза хладнокровно и с достоинством.

- Ты не ушибся? - спросила богиня охоты и Луны.

- Нет, - сказал он, пряча кинжал в ножны. - Не особенно.

- Я хотела сама выйти тебе навстречу, но мои собаки меня опередили. Голос был вроде бы виноватым, но лукавство из глаз не исчезло. - Я надеюсь, что ты спешишь не настолько, чтобы пренебречь моим гостеприимством?

- Я не могу им пренебречь, - сказал Майон.

- Тебе следовало бы быть более вежливым. Разве трудно сказать, что мое приглашение заставляет позабыть о любых делах?

- Пока не знаешь, для чего тебя приглашают...

- Наверняка не для того, чтобы зажарить и съесть, я ведь не Полифем.

- Конечно нет. Ты гораздо опаснее, - сказал Майон.

- Оказывается, не все еще потеряно, - смеялась Артемида. - Такое приятно слышать и женщине, и богине, особенно шальной дикарке, как называют меня некоторые родственники. Ты, я надеюсь, не намекаешь на историю с Актеоном? Но что мне было делать? Если позволять каждому нахалу подглядывать во время купания...

- Я не это имел в виду, - сказал Майон. - Ты опаснее всех потому, что самая непонятная и загадочная. Ты скрываешься в лесах, проносишься видением и снова растворяешься в зелени. Говорят, ты не любишь Олимп?

- Я его не переношу, - безмятежно сказала Артемида. - Что хорошего в этой снежной и туманной вершине? К тому же там постоянные свары - то пытаются свергнуть Зевса, то пресмыкаются перед ним, то вдруг оказывается, что Гефесту в который раз уж наставили рога, то затевается какой-нибудь скандал. А я - хозяйка лесов и лунных дорог, я сама по себе. Никого не хочу знать.

- Однако...

- Я знаю, что обо мне болтают, - сказала Артемида. - Например, что я была любовницей Геракла. Между прочим, Актеон приставал ко мне как раз потому, что наслушался этих басен, - решил, что коль уж и он сын бога, а я, по слухам, весьма доступна, можно рискнуть. А другие, наоборот, приписывают мне разные противоестественные наклонности, вплоть до самых гнусных.

- И где же истина?

- Там, где истине и положено быть, - посередине. Я - хозяйка лесов и лунных дорог и уверена, что звери лучше людей и богов. Уж они-то не предают, будь уверен.

- Тут я с тобой решительно не согласен, - сказал Майон. - Потому что есть еще разум и умение творить добро, создавать красоту.

- Логично, - сказала Артемида. - Но я - женщина, я не собираюсь следовать логике.

- Уходишь от спора?

- Конечно, - сказала Артемида. - Я сумасбродна. Кстати, это человеческая черта.

- Но ты богиня.

- Ах да. Но прелесть в том и состоит, чтобы быть то женщиной - просто женщиной, то богиней.

"То есть вечно между небом и землей, - подумал Майон. - Нескончаемое балансирование меж двумя масками, двумя сущностями, и полное бессилие выразить себя полностью в одной из них: всегда помнишь, что есть в запасе и вторая. Собственно, почему мы так завидуем богам? Нас угнетает та определенность и незыблемость, которой они лишены".

- Пойдем, - сказала Артемида, и он пошел с ней рядом, а по сторонам тенями скользили собаки. - Я решила встретить тебя на дороге и пригласить в гости, Майон, потому что мне стало известно - ты пишешь о Геракле. А я хорошо знала Геракла.

- Сейчас я собираюсь писать о Троянской войне.

- Но ведь одно неразрывно связано с другим.

- Разве? - сказал Майон. - Геракл погиб до того, как война началась.

Артемида скользнула по нему взглядом и ничего не ответила. Они были уже перед входом в пещеру. Собаки легли на землю, высунув языки, и, невероятно, но в их глазах Майону почудилась насмешка. Кто их знал...

Артемида протянула руку, и очаг в глубине пещеры вспыхнул прозрачным багровым пламенем, не дающим копоти. Блики играли на шкурах зверей, покрывавших пол и стены, и шкуры, казалось, шевелились. Майон не чувствовал себя скованно - первое почтительное изумление осталось на ночном берегу, к тому же он помнил все, что говорила Афина о богах и людях.

- Что-то там поделывают мои дорогие родственники? - спросила Артемида, словно угадав его мысли. - Замышляют очередной заговор против Зевса? Можешь не отвечать, я знаю сама. Все эти дрязги с дурацким постоянством вспыхивают на унылой горе что ни день... О чем они тебя просили? (Майон молчал.) Ну а если я прикажу отвечать?

- Я не выдаю чужих тайн, - сказал Майон.

- Быть по сему. В конце концов, меня не интересует Олимп, я уже говорила. К чему мне их сплетни и запутанные взаимоотношения, если в моих лесах я и так - царица? Не о том разговор. Я обещала рассказать о Геракле.

Блики огня играли на ее лице, делая красоту переменчивой и таинственной.

- Какой он был, Артемида? - спросил Майон.

- Называй меня Делия, - сказала она. - Делия - я ведь родом с острова Делос. Так меня называл Геракл.

- Какой он был, Делия?

- Почему-то его очень часто любят представлять грубым и невежественным силачом, находившим противоестественное наслаждение в битвах и истреблении чудовищ. А он был совсем не таким. Конечно, бывал и груб. И с женщинами в том числе: самое трудное для вас - быть с женщиной нежным, вы этого прямо-таки панически боитесь. Но нельзя было заставить его делать то, чего он не хотел. Майон, я готова была стать его любовницей. А он меня отверг улыбаясь и беззлобно шутя. И я не смогла на него обидеться. - Она отрешенно улыбнулась, глядя в пламя. - Обиделись мои псы - за то, что пренебрегают их повелительницей, - и бросились на него. А он сгреб их и побросал в реку: он был Геракл. Пожалуй, я его любила, если только богиня способна кого-нибудь любить. Он не подчинялся никому и ничему.