Лин Картер - Конан Классическая сага

Шеватас открыл глаза и с удивлением обнаружил, что все ещё жив. Чудовище вздымалось и опускалось, его гибкое туловище корчилось в ужасных конвульсиях. Меч застрял в огромной пасти змеи. Единственно благодаря счастливому случаю змея бросилась разверстой пастью туда, где он слепо выставил перед собой копье. Через несколько мгновений змея сложилась в блестящие, чуть подрагивающие кольца. Яд сделал свое дело.

Как можно осторожнее переступив через тело стража, вор бросился к двери, которая на этот раз скользнула вбок, открывая внутренность купола. Шеватас вскрикнул. Вместо кромешной тьмы его полоснул по глазам темно-красный свет, который трепетал и пульсировал так, что глаза обычного человека почти не могли это выдержать. Свет исходил из гигантского красного драгоценного камня, закрепленного высоко под сводом купола. Шеватас, хотя вид драгоценностей и был ему привычен, уставился в изумлении на то, что предстало его глазам.

Сокровище было здесь, громоздилось вокруг в изобилии, от которого кружилась голова. Бриллианты, сапфиры, рубины, бирюза, опалы, изумруды лежали грудами. Небрежно были рассыпаны нефрит, агат и ляпис-лазурь. Бруски золота были сложены в пирамидки, высились теокалли серебряных слитков, лежали мечи с изукрашенными драгоценными камнями рукоятями в позолоченных ножнах; золотые шлемы с цветными гребнями из конского волоса, или с чёрными или алыми перьями; отделанные серебром латы; инкрустированные драгоценными камнями перевязи, которые некогда носили короли-воители, что уже три тысячи лет покоятся в своих могилах; кубки, вырезанные из цельного драгоценного камня; черепа, окованные золотом, с лунными камнями в пустых глазницах; ожерелья из человеческих зубов вперемешку с драгоценными камнями. Железная дверь была покрыта слоем золотой пыли толщиной в несколько дюймов. Пыль мерцала и искрилась в темно-красном сиянии тысячами сверкающих искр. Вор стоял посреди магического великолепия, попирая звёзды обутыми в сандалии ногами.

Но взгляд его был неотрывно устремлен на ложе из кристалла, которое высилось посреди мерцающего блеска в центре купола, прямо под красным драгоценным камнем, и на котором должны были покоиться кости, обратившиеся в прах под мерной поступью тысячелетий. Но когда Шеватас глянул туда, кровь отхлынула от его темной кожи, его собственные кости превратились в лед, и все тело вора покрылось гусиной кожей от ужаса, а губы его беззвучно шевелились. Внезапно голос вернулся к нему. Единственный ужасный вопль прорезал тишину и долго отдавался эхом внутри высокого купола. Затем тишина многих веков вновь воцарилась над руинами таинственного Кутшема.

2

Слухи, путешествуя по лугам, достигли гиборейских городов. Весть несли караваны: длинные цепи верблюдов, идущие через пески, ведомые худыми и жилистыми, одетыми в белые кафтаны людьми с ястребиными глазами. Ее передавали горбоносые пастухи на пастбищах, она путешествовала от обитателей шатров к жителям приземистых каменных городов, в которых короли с курчавыми иссиня-чёрными бородами творили странные ритуалы во славу пузатых божков. Слухи просочились сквозь путаницу холмов, где тощие дикари взимали дань с караванов. Известие проникло на плодородные земли нагорья, где высились гордые города на берегах синих озер и рек. Слухи проползли по широким белым дорогам, по которым оживленно двигались запряженные волами повозки, мычащие стада, богатые купцы, закованные в сталь рыцари, лучники и жрецы.

То были слухи из пустыни, лежащей к востоку от Стигии, далеко на юг от холмов Косса. Среди кочевых племён появился новый пророк. Люди говорили о племенной войне, о том, что на юго-востоке собираются стервятники, и об ужасном вожде, который вел эти орды, растущие как снежный ком, к победе. Стигийцы, которые всегда были угрозой северным народам, не были связаны с этим движением, потому что они сами собирали армии на северных границах, а их жрецы творили боевую магию, чтобы противостоять магии колдуна из пустыни. Люди именовали его Нэток, Колдун в Маске, ибо он никогда не открывал лица.

Но волна устремилась на северо-запад, и короли с иссиня-чёрными бородами умерли перед алтарями своих пузатых божков, а приземистые каменных стены их городов были залиты кровью. Люди говорили, что цель Нэтока и его завывающих приспешников — горные земли гиборейцев.

Набеги из пустыни были обычными, но возникшее ныне движение не было обычным набегом. Слухи гласили, что Нэток заставил тридцать кочевых племён и пятнадцать городов присоединиться к нему, и даже непокорный стигийский принц покорился колдуну и стал его вассалом. Последняя весть предвещала грядущему нападению характер настоящей войны.

Как обычно, большинство гиборейских народов были склонны не обращать внимания на растущую угрозу. Но в Хорайе, земли которой были высечены из шемитских земель мечами косских воинов, встревожились. Хорайя лежала к юго-востоку от Косса и в случае вторжения приняла бы на себя всю его тяжесть. Юный король страны был пленником коварного короля Офира. Тот не мог решить: вернуть ли его на родину, взяв огромный выкуп, или отдать его в руки заклятого врага, скупого короля Косса, который не сулил золота, зато обещал выгодный договор между странами. Тем временем бразды правления королевством, которому угрожала страшная опасность, находились в прекрасных руках юной принцессы Ясмелы, сестры короля.

Менестрели воспевали её красоту по всему западному миру. Она была воплощением гордости, присущей королевской династии. Но в ту ночь, о которой идёт речь, вся гордость слетела с нее, как покрывало. В комнате принцессы, потолок которой представлял собой купол из ляпис-лазури, мраморный пол был устлан редкими и ценными мехами, а стены украшал золотой фриз, десять девушек, дочерей благороднейших домов, дремали на бархатных кушетках вокруг ложа принцессы — золотого возвышения под шелковым балдахином. Но принцессы Ясмелы не было на шелковом ложе. Она лежала нагая ничком на мраморном полу, словно служанка, которую наказывают за провинность. Темные волосы разметались по белым плечам, тонкие пальцы царапали пол в невыносимой муке. Принцесса корчилась от ужаса, который заморозил кровь в её жилах, заставил неестественно расшириться зрачки прекрасных глаз, от которого дыбом вставали волосы и тело покрывалось гусиной кожей.

Над ней, в самом тёмном углу мраморной комнаты, высилась большая бесформенная тень. Это не было живое существо, состоящее из плоти и крови. Это был сгусток тьмы, туманное пятно, чудовищное и противоестественное порождение ночи, которое могло бы показаться плодом воображения погруженного в кошмарный сон мозга, если бы не два блестящих желтых огня, которые двумя глазами сверкали во мраке.