Лин Картер - Конан Классическая сага

— Отправляйся в Зембабве, варвар! У караванщика Нахора есть в столице Зембабве родственник, который тоже владеет караваном и сможет взять тебя охранником. Но если ты не исчезнешь отсюда через несколько мгновений, то я вспомню все лишённые почтения слова, с которыми ты дерзнул ко мне обращаться. Не принуждай меня к этому, киммериец! Прощай, и не беспокойся о своей подруге.

Конан отвесил богине низкий поклон и направился к выходу и храма. Но не успел он дойти до ворот, как услышал сзади какой–то шорох. Обернувшись, киммериец молниеносным движением выхватил из ножен меч.

Из–за мраморной колонны выползла та самая похожая на древнюю мумию старуха, с которой он уже однажды встречался — сгорбленная, высохшая и едва живая. С трудом верилось, что это жуткое создание было когда–то женщиной.

С трудом приподняв костлявую руку, старуха грозила варвару иссохшим кулачком. Скаля беззубый рот, она прошипела:

— Ты убил моего сына, грязный пёс! Моего бедного сыночка! Да поразит тебя проказа, мерзкий шакал! Будь ты проклят! Пусть обратится против тебя гнев богини, чей храм ты осквернил! Пусть обрушится на тебя гнев демона Джаманкха — отца моего несчастного сына! Приди, о мой возлюбленный демон, и покарай нечестивца! Вырви ему глаза, забей ему в глотку его собственную печень! Вытяни из его утробы кишки и удави ими это гнусное порождение ишака и ехидны! Пусть проклятый варвар задохнется в своей блевотине и пожалеет, что появился на этот свет!…

Яростную тираду прервал неудержимый приступ кашля.

Старуха прижала к горлу руки, её лицо исказила стираная судорога, глаза вылезли из орбит. Мгновение — и высохшее тело ничком упало на мозаичный пол.

Конан подошел к старухе и осторожно перевернул её тело — она не дышала, не слышно было и биения сердца. Наверное, она была слишком стара, подумал киммериец, и убить её могло любое потрясение. Конечно, смерть единственного сына оказалась страшным потрясением… ведь все–таки этот волосатый урод был её любимым сыночком… Но что она говорила о его отце? положительно, встреча с папашей–демоном в планы Конана никак не вписывалась. Права богиня, решил он; пора убираться отсюда, и как можно скорее.

Киммериец закрыл мертвые невидящие глаза. Надо было спешить в лес, где он оставил дух лошадей, сои припасы и все свое достояние, что помещалось в паре седельных сумок.

Выходя из храма, он бросил последний взгляд на тело старухи, покачал головой и быстрым шагом стал спускаться вниз по склону холма.

40. Роберт Говард. «ЗА ЧЁРНОЙ РЕКОЙ»

Валерия осталась лишь эпизодом в жизни Конана, как и все остальные женщины, кроме той, которую он сделал королевой Аквилонии. Одинокий варвар странствовал по свету и вернулся, наконец, в родную Киммерию. Там дошла до него весть, что аквилонцы, которых горький урок крепости Венариум ничему не научил, опять расширяет свои владения к западу, вторгаясь в леса, населённые племенами пиктов, или, как их называли, Пиктийские Дебри. Значит, впереди снова было кровопролитие и много работы для таких искусных воинов, как Конан.

1. Конан теряет топор

На лесной тропе стояла такая тишина, что даже мягкие сапоги, казалось, поднимают немыслимый шум. Именно так думал одинокий странник и двигался с осторожностью, которая необходима всякому, кто переправился через Громовую Реку.

Был этот юноша среднего роста с открытым лицом и коротко остриженными каштановыми волосами — на голове не было ни шляпы, ни, тем более, шлема. Одет он был по обычаю здешних мест в шерстяную тунику, перетянутую поясом, короткие кожаные штаны и сапоги до колен. Из правого голенища торчала рукоять ножа, на широком поясе висели короткий тяжёлый меч и кожаная сумка. Без всякого страха углублялся он в зеленую чащу. Сложен он был, несмотря на высокий рост, крепко.

Он шагал беззаботно, хотя последние хижины поселенцев остались далеко позади и каждый шаг приближал его к той чудовищной опасности, которая тенью нависла над древними дебрями. Шума он поднимал немного, но был уверен, что наверняка засекут любой треск чуткие уши в предательской зелени. Так что беззаботность его была показной, он внимательно приглядывался и прислушивался ко всему, особенно прислушивался, так как видимость вокруг была не более чем на два шага.

Какое-то чутье приказало ему остановиться и положить руку на рукоятку меча. Он встал как вкопанный посреди тропы и стал соображать, что за звук он уловил да и был ли этот звук. Тишина была полной — не верещали белки, не пели птицы. Потом взгляд его упал на густые заросли в нескольких шагах перед ним. Никакого ветра не было в помине, а одна из веток явственно колыхалась. Волосы поднялись на голове путника и он не мог ни на что решиться — ведь любое движение притянет к нему летящую из зелени смерть.

В чаще послышался звук тяжёлого удара, заросли закачались и оттуда вертикально вверх взлетела стрела. Прыгая в укрытие, путник видел её полёт.

Притаившись за толстым стволом дерева с мечом в дрожащей руке, он увидел, что на дорожку, раздвигая кусты, выходит высокий человек.

На чужаке были такие же высокие сапоги и короткие штаны, только не кожаные, а шелковые. Вместо туники на нем была кольчуга из вороненой стали, голову защищал шлем. Не рыцарский шлем с султаном — его украшали бычьи рога. Таких вещей не куют кузнецы в цивилизованных странах.

Да хозяин шлема и не походил на цивилизованного человека. Его тёмное, иссеченное шрамами лицо с горящими голубыми глазами вполне соответствовало этим первобытным лесам.

Огромный меч в руке человека был в крови.

— Вылезай! — крикнул он, и выговор показался путнику незнакомым. — Опасность миновала. Этот пёс был один. Вылезай!

Опасливо покинул путник укрытие и поглядел на незнакомца. По сравнению с ним он чувствовал себя слабым и ничтожным.

Двигался незнакомец скользящей походкой пантеры — да, не к миру горожан или поселенцев принадлежал он, и даже в этих диких краях казался чужим.

Великан пошел назад и снова раздвинул кусты. Путник сделал несколько шагов за ним и заглянул в заросли. Там лежал человек — коренастый, смуглый, сильный. Всю одежду его составляли набедренная повязка, ожерелье из человеческих зубов и массивный наплечник. За поясом убитого был короткий меч, а правая рука все ещё сжимала тяжёлый чёрный лук. Волосы у него были длинные и кучерявые, о лице же нельзя было судить — это было сплошное месиво из крови и мозга. Голова была прорублена до зубов.

— Клянусь богами, это пикт! — воскликнул юноша.

— Тебя это удивляет?

— Ну, в Велитриуме и у поселенцев мне говорил, что эти дьяволы время от времени пробираются через границу, но никак я не ожидал его увидеть в этих местах.