Екатерина Белецкая - 3. Дар

— Тебе напомнить, как Берте отняли ногу? — прищурился Ит. — Тебе не кажется странным то, что у неё была саркома Юинга? У взрослого человека — саркома Юинга, ну это надо же! Ты забыл, как взлетел на воздух катер, в котором была Джессика? Тебе не кажется, что Кир…

— Так. Очень тебя прошу, не надо выходить снова на этот круг, — Скрипач поморщился.

— Я тебя не убедил в том, что сейчас всё повторяется? — горько заключил Ит.

— Нет, не убедил. Родной, я сейчас как раз тем и занят, что открываю считки, ты же знаешь. Давай подождем с решением, а? — попросил Скрипач. — Может быть, я нарою что-то такое, что либо полностью убедит меня в твоей правоте, либо… наоборот, сумеет убедить тебя в моей. Я только очень тебя прошу — не обижай их. Не делай им еще больнее, чем есть.

— Приходится, — Ит опустил голову. — Потому что я лучше буду видеть их обиженными, чем мертвыми. Пусть обижаются, лишь бы живы были.

Скрипач тяжело вздохнул.

— Хватит об этом, — попросил он. — И вообще, сегодня я больше про это говорить не хочу. Скоро Фэб придет.

***

Фэб пришел около десяти вечера. Обычно он приходил немного раньше, но сегодня, как и предполагал Скрипач, Фэба вызвал Томанов, вот он и задержался. Выглядел Фэб озабоченным и, кажется, расстроенным чем-то. На входе сунул Скрипачу пакет с пирожками и пряниками, и направился прямиком в комнату.

— Извини, что опоздал, — сказал он Иту, который сидел сейчас на краешке лежака стационарного блока. — С отчетом просидели дольше, чем планировали.

— Ничего, — пожал плечами Ит. — Без разницы.

— Ты заявки хотя бы на Россию подаешь? — поинтересовался Фэб, выдвигая процедурный стол на середину комнаты.

— Уже нет, — Ит отвернулся. — Последние были в Африку и в Японию. А что?

— Не нужно так далеко, — попросил Фэб.

— Почему? — Ит поднял голову.

— Во-первых, Берту туда точно не выпустят, во-вторых, навещать будет сложно и накладно.

— И очень хорошо, — Ит встал. — Чем дальше, тем лучше.

— А если что-то случится? — с упеком спросил Фэб.

— Если что-то случится, то привезут. И тут похороните. Но ты не рассчитывай, что с нами что-то случится, — Ит ухмыльнулся. — Дерьмо не тонет.

Фэб только и смог, что беспомощно покачать головой.

— Ложись, пожалуйста, — попросил он. — Давай работать.

— Ну давай, — кивнул Ит. — Спину?

— Для начала да.

Дренаж — не самая приятная процедура, но без дренажа обойтись в ближайшее время было нельзя, Ит это знал. Обычно такие вещи руками, конечно, не делали, но тут, на Терре-ноль, вне стационаров сделать дренаж аппаратно было невозможно. Обратно в больницу Ит категорически не хотел. То есть, конечно, хотел — но не пациентом. В результате дренаж делал либо Скрипач, который спешно этому научился, либо Фэб, который давно это умел, и у которого получалось на порядок лучше.

Проблема была в том, что ткани после операции всё еще продолжали регенерировать, и не всё шло так гладко, как хотелось бы. Застои лимфы, отеки, какие-то сбои… всего и не перечислить, но факт оставался фактом — лечиться предстояло еще долго. Приходилось терпеть.

…Фэб старался работать максимально осторожно, и в этом очень помогала «карта», которую, посовещавшись, решили пока что оставить. «Карта» выглядела, как сетка тонких шрамов, но это, разумеется, были не шрамы, а разметка зон для экстренного доступа. Если, не дай Бог, конечно, что-то произойдет, то любой медик от пятого уровня и выше мгновенно сообразит, что к чему — «карта» подскажет. С точки зрения эстетики, может, и не очень, зато головной боли в несколько раз меньше.

Лежа лицом вниз на столе, Ит старался думать о чем-то отстраненном, но об отстраненном думать было сложно, потому что Фэб сейчас находился совсем рядом, и у него были такие мягкие и добрые руки, что от отчаяния хотелось биться головой о стену. Вот же оно, вот! Ведь это самое лучшее, что вообще было в жизни!.. Горькое понимание того, что от этого лучшего придется отказаться, в такие моменты становилось просто убийственным. Нельзя, нельзя, нельзя. Нельзя даже думать об этих теплых руках, о том, что это до сих пор официально твой скъ`хара, что он тебя любит, и что ты его любишь тоже. Нельзя — любить. Потому что своей любовью ты уже принес всем только горе. Из-за твоей любви твоя родная жена и твой скъ`хара сидели сначала полгода в тюрьме, а потом еще три месяца — в каменных мешках одиночек. Из-за твоей любви они много лет терпели боль и страдали. Из-за тебя, эгоиста, которому даже сейчас до слёз хорошо просто потому что Фэб прикасается к тебе, им было плохо… и это всё надо прекращать. Но как же больно!.. Там, внутри, в душе, словно образовался нарыв. Нужно бежать, нужно спасть их с помощью этого бегства, и тогда, может быть, со временем этот нарыв станет меньше, спадет, исчезнет. «Ну почему я не циник, — с тоской думал Ит. Теплые руки скользили сейчас по его спине, постепенно перемещаясь к левому плечу. — Ну почему, а? Сколько должно пройти времени, чтобы то, что внутри, хотя бы немного зажило?.. И почему я, придурок, понял всё так поздно? Где были мои глаза? Почему я не догадался еще тогда, когда нас подставляла официальная? Почему не догадался, когда начали убивать? Почему не догадался, когда косяком пошли болезни и беды? Почему просто не понял, из-за чего прошлая инкарнация бежала, как от чумы, от людей, которые были ей небезразличны? Если бы еще тогда… нужно было всё делать совсем не так, совсем… Боже мой, что я творю, и почему ты до сих пор не остановил меня…»

— Ляг на бок, пожалуйста, — попросил Фэб.

— Может, ногу? — предложил Ит, которому очень не хотелось, чтобы Фэб видел его лицо.

— Нельзя. По схеме нельзя.

— Ладно.

Схему Фэб составил сам. Сейчас шла самая неприятная для Ита часть, которую, к сожалению, ускорить было технически невозможно, и следующие двадцать минут Ит уже не думал о всяких грустных вещах — стало не до того. Мало что больно, так еще и лежать неудобно, потому что стол неисправен, нет поддержки для спины.

— Уже совсем немного осталось, потерпи, — попросил Фэб.

— Всё нормально, — заверил Ит. — Я в порядке.

— Хорошо…

Следующий этап был гораздо легче — то ли потому что с ногой дела обстояли получше, чем с оперированным участком груди, то ли потому что после предыдущего этапа становилось уже всё равно. Ит под конец сеанса даже немного задремал, но тут пришла Берта, и от дремы в считанные секунды не осталось и следа.

Берта приходила каждое утро и каждый вечер, и от её появлений Иту становилось даже больнее, чем от приходов Фэба.

Нет, она не говорила ничего такого, что выбивало бы из равновесия, она вела себя спокойно, она проводила в квартире минут по десять-пятнадцать максимум, но Ит то и дело ловил на себе её осторожный и в то же время отчаянный взгляд, от которого некуда было деваться, и который словно бы резал его, беспощадно, безжалостно. Как-то раз он подумал, что она словно бы держит его этим взглядом, и всё никак не отпустит. Не может? Наверное.