Екатерина Белецкая - 3. Дар

Фэб стоял неподвижно, глядя в одну точку.

— Можно я продолжу? — спросила Маден. Берта кивнула, Фэб же, казалось, вообще не отреагировал на её слова. — Ну так вот, дальше. Для того чтобы эти дети появились на свет, нужна корректировка, но она минимальная. Я долго думала, для чего она вообще нужна, и пришла к выводу, что корректировка эта…

— Погоди, — Фэб медленно перевел на неё взгляд.

— Да? — Маден повернулась к нему.

— Мади, это… это в любом случае будет неестественно, и…

— Это будет исключительно естественно, а корректировка — это всего лишь ограничитель, который не позволит завести детей в мире ниже пятого уровня. А пятый уровень, как ты сам знаешь, это уже высшая степень сохранности потомства и осознанности действий. Так что эта корректировка просто исключает спонтанность. Ничего неестественного в самом процессе не будет, — она улыбнулась. — Всё как положено. От и до.

— Но ты хотела сказать не об этом, — медленно произнесла Берта. — Ведь так?

— Не совсем. Точнее, не только об этом. На данном этапе и официалка, и мы — все поняли, что искать ключи начали совсем не там, где нужно было это делать. Ответ всё это время находился у всех перед глазами, но был спрятан так хорошо, что никто не предполагал в том, что видит почти каждый день, этот самый ответ.

— То есть? — не поняла Берта.

— То есть существующей системой можете управлять только вы, — невозмутимо ответила Маден.

— Но при чем тут… при чем тут дети? — Фэб силился связать всё воедино, но ему это пока что не удавалось.

— При том, что сын Ри — родоначальник новой ветви человечества, например. При том, что Фэйт — вторая ступень новых рауф, которые смогут контактировать с людьми без вреда для себя, и иметь полноценное потомство. Мне посчастливилось стать первой ступенью, но не обо мне речь. В том, что в результате, через сотни поколений, может появиться раса, состоящая из трёх ветвей, и наделенная генетически высшей этикой… точнее тем, что я сейчас называю высшей этикой. Мы еще не думали над настоящим названием. Вы что, до сих пор не понимаете, кто вы вообще такие?

— Нет, — покачала головой Берта.

— Значит, пока что и не надо. Подойдем к вопросу проще. Максимально просто. Вам сейчас не до теорий. Берта, если ты хочешь спасти отца — роди ему дочь. Это понятно?

— Как? — Берта чувствовала себя оглушенной, мир сейчас виделся ей словно бы сквозь слой полупрозрачной марли.

— Я дам схему. В любом госпитале от пятого уровня это вмешательство займет максимум сутки. В шестерках — около двенадцати часов. А теперь идите. Идите, иначе охрана сейчас вас выведет отсюда, — приказала Маден. — Увидимся, как только получится. Думаю, месяца через полтора.

***

На улицу они не вышли — выпали. Едва переставляющая ноги Берта вцепилась в локоть Фэба, которого ощутимо пошатывало. Шли они в результате медленно, нога за ногу, опоздали на проверку, вяло выслушали ругань, и, всё так же молча, поплелись к причалу — их катер уходил через десять минут. На катере Берта рухнула на ближайшую лавку, уронила голову на руки, и так просидела все десять минут, пока катер не отчалил.

— Фэб, что это такое было, а? — жалобно спросила Берта, когда, наконец, поняла, что вообще может говорить.

— Это было руководство к действию, — мертвым голосом ответил Фэб. — Которое дала дочь. И инструкция.

— Фэб, это сложно? — спросила Берта, выпрямляясь.

— Нет. Это просто. Это даже как-то слишком просто, — Фэб тряхнул головой. — Господи, какие же мы все…

— Идиоты? — участливо подсказала Берта.

— Если бы. Маленькая, помнишь стихотворение? Ромке читали, когда он совсем мелкий был.

Англичанин мистер Хопп

Смотрит в длинный телескоп.

Видит горы и леса,

Облака и небеса.

Но не видит ничего

Что под носом у него. 1

— Помню, — отозвалась Берта. — И что?..

— Только то, что речь идет об одной-единственной корректировке. Одной, ты понимаешь?

— Не очень, — призналась Берта.

— Фенотип и пол. Это… Мади сказала, что изменить потребуется всего лишь два оперона. Берта, подожди, мне надо это как-то осмыслить, — Фэб зажмурился. — Мне даже не приходило это в голову…

— Фэб, если без подробностей, о чем вообще речь?! Что нужно корректировать?

— Тебя.

— А вы…

— А нас не нужно. Ни Ита, ни меня. Освобождается часть цепочки, понимаешь?.. Господи, всё настолько на поверхности… — Фэб осекся, с испугом посмотрел на Берту. — Но… что я вообще говорю такое… Скажи, ты бы согласилась на это?

— На что именно, Фэб?

— Родить ребенка.

— Я… — Берта судорожно вздохнула. — Я не знаю. Или нет. Согласилась бы, наверное, но…

— Но? — требовательно спросил Фэб.

— Но это ребенок точно будет… нормальным? — в голосе Берты звучал испуг. — Ты только не подумай, что… что я…

— Маден — отличный специалист, это раз. Два — она, как я понял, не один год детально прорабатывала эту схему. Три — если она сказала, что получится так, как требуется, значит, получится так, как требуется, — в голосе Фэба не было никаких сомнений. — Но ты не ответила.

— Как можно ответить на идиотский вопрос? — рассердилась Берта. — Если для того, чтобы что-то исправить, нужно было бы пробежаться на зубах до Парижа и обратно, я бы пробежалась, не сомневайся.

— Ребенок — это сложнее, — предупредил Фэб. Берта нервно хмыкнула.

— Возможно, — согласилась она. — Хотя по Джессике не скажешь.

Фэб вдруг улыбнулся.

— А я бы очень этого хотел, — признался он. — Но поскольку считал, что это невозможно… никогда не говорил…

— Странно, что Маден молчала, — Берта призадумалась. — Она, если я правильно поняла, давно знала об этом.

— Видимо, да, — согласился Фэб. — Но она, как мне кажется, ждала момента. И сомневалась. Она всегда сомневается. Знаешь, в свое время она призналась мне, что мать научила её одной не очень хорошей с её точки зрения вещи — проверять и сомневаться.

— Она сомневалась во мне, — прошептала Берта. — Я не хотела детей, она про это знала. Но сейчас… всё изменилось. Фэб, помнишь, ты рассказывал когда-то про гермо, которого звали Ди-Къера?

— Ди-Къера из династии Анатори Лутио Борэ, — кивнул Фэб. — Гермо с золотой кровью. Который пожертвовал собой ради своей семьи. Да, это очень красивая легенда.

— Как там было, Фэб?

— Сейчас вспомню, — Фэб прикрыл глаза. — « …и Боги поют вам. А я — лишь слово, лишь слово между вами. Но сейчас, стоя на краю неба, я клянусь вам: ничто не дарило мне столько сил, как верность и любовь, которые заполняют моё сердце.

Лишь один дар сумел я принести вам.

Тот, что носил и в сердце своём, и под сердцем.

Тот, что вёл меня к вам эти дни.

Кровь от крови нашей, души от душ наших, во славу верности роду Анатори, и вам, мои возлюбленные… »