Екатерина Белецкая - 3. Дар

Скрипач с раскаянием посмотрел на неё. От жалости у него сейчас сжималось сердце — потому что Берту он и в худшие годы такой не видел. Она очень сильно исхудала, волосы на висках поседели, на лбу пролегли тонкие морщинки. О себе она эти дни не говорила вовсе, но Скрипач видел: она еле держится.

— Где ты сегодня ночуешь? — спросил он.

— В «Просторах», мне там койку дали, — она слабо улыбнулась. — Завтра утром в Москву, потом снова сюда.

В Москву она ездила каждый день, но ни Скрипач, ни Кир с Фэбом про это не знали. Подъем в шесть утра, перекусить наскоро остатками дневного рациона (в сутки ей выдавали один полевой рацион Санкт-Рены), потом, на первом катере — в город, пытаться разобрать как-то то, что официалы оставили от их квартиры. После — в Бурденко, вместе с Джессикой. А затем — обратно, чтобы в шесть вечера подняться сюда, на пятый этаж, на границу стерильной зоны, и поговорить со Скрипачом.

О том, что снова ничего не изменилось.

Она страшно устала, но, конечно, никому и ни за что на свете не призналась бы в этом. Хуже всего изматывал постоянный страх и неизвестность, но, увы, поделать с этим ничего было нельзя.

— А до «Просторов» далеко? — Скрипач нахмурился.

— Два километра примерно, — пожала плечами Берта. — Это даже хорошо. Прогуляюсь, воздухом подышу.

Скрипач тяжело вздохнул.

— Да уж, — протянул он. — Воздухом, сказала тоже. Маленькая, ты ложись пораньше, ладно? На тебе лица нет.

— На тебе тоже, — Берта усмехнулась. — Инвалидная команда. Рыжий, я пошла. Есть хочется. Ребятам привет передай.

— Ладно, — согласился Скрипач. — Ты завтра придешь?

— Обязательно, — заверила она. — Куда же я денусь.

***

Вернувшись, Скрипач понял, что в палате идет внеочередной консилиум — в красной зоне стояло человек десять, Фэб и Кир находились в оранжевой (семьдесят сантиметров от красной), перед ними висели визуалы, на которых мелькали, сменяя друг друга, всё новые и новые строки.

— Что случилось? — с тревогой спросил Скрипач, тоже входя в оранжевую зону, и активируя визуал.

— Два плюса, — не поворачивая головы, ответил Фэб. — На второй пробе. Сейчас дали тридцать четыре, думают, что делать дальше.

— Нас оставят? — с тревогой спросил Скрипач.

— Нет, мы уйдем, — вздохнул Кир. — Места мало.

Места действительно было мало: бывший номер, превращенный в палату, мог с трудом вместить человек десять — если эти люди просто стояли, конечно. Но теперь предстояла работа, и поэтому…

— Что будут делать?

— Как раз решают, — ответил Фэб.

— Выйдете, пожалуйста, — попросил один из врачей. — Вы отвлекаете.

— Хорошо, — кивнул Фэб. — Ребята, идемте. Андрей, мы сможем следить?

— Конечно. Посидите пока у себя.

— Спасибо.

В коридоре рыжий тут же накинулся на Фэба — почему не вызвал сразу?!

— Я бы задержал Берту, она хотя бы… Фэб, совесть есть? Она такая измученная, смотреть больно! Она бы эту ночь спала в десять раз лучше!.. Ну как ты можешь, а?

— Рыжий, угомонись, пожалуйста, — попросил Фэб. — Если всё пойдет так, как идет — завтра скажем. Пока что рано еще говорить.

— Я не успел посмотреть, — признался Скрипач. — Что в плюсе?

— Начали адекватно отвечать почки, и пошел ответ на общую обменку, — объяснил Кир. — Андрей сказал, что сейчас главное не дать свалиться обратно. Если я правильно понял, опускать они больше не хотят. Боятся.

— И не будут, в любом случае. Перенастроят «среду», и станут смотреть по симптоматике. Если бы не эти проклятые гиберы… — Фэб покачал головой. — Хотя что тут говорить. Что сделано, то сделано.

Про это они уже всё знали. И про убитые иммунные системы (и Киру, и Скрипачу, и обоим Мотылькам уже ставили имунки заново, по словам врачей — практически с нуля), и про сбои, которые после этих гиберов неизбежны, и про то, что последствия травмы у Ита такими страшными бы не были, если бы не гибернейты. Конечно, не только гибернейты оказались виноваты в том, что случилось. Всё сразу. И гиберы, и восемнадцать пуль, которые Ит «поймал», и то, что помощь вовремя оказана не была, и условия в тюремной больнице… Всё вместе.

— …Если бы его взяли на стол сразу после этого всего, он бы сейчас уже ходил, — сказал как-то Илья. — Но три месяца вот так… Остается только молиться, чтобы вообще в живых остался…

— Кто выйдет в смену? — спросил Кир.

— Я так понял, что Дослав с Полем придут, через два часа, — Фэб нахмурился. — Вот что. Вы вдвоем пока что отдыхайте, я послежу, почитаю. Потом сменимся.

— Издеваешься? — хмыкнул Скрипач. — Фэб, ты всерьез думаешь, что я сумею сейчас…

— Я думаю, что ты будешь требовать, чтобы тебя пустили завтра, — справедливо заметил Фэб. — Поэтому да, я всерьез. Иди и ложись. Настрой оповещение, если тебе так хочется. И ради всего святого, не лезь туда, не мешай им работать.

— Я не собирался.

— Рыжий, если ты будешь, как собака, сидеть под дверью, ничего не изменится, — Кир взял Скрипача за локоть и потащил за собой, к двери соседней комнаты, в которой они временно жили. — Иди, иди. Скотина упрямая.

***

Через трое суток, когда окончательно стало ясно, что динамика есть, и что она пусть слабая, но уже точно положительная, Фэб решился задать Илье вопрос, который давно хотел задать, но никак не мог, потому что всем было не до того. Он отловил Илью в коридоре после смены, силком затащил в их комнату, и лишь потом спросил:

— Объясни, как вы тут оказались? На Терре-ноль, да еще так вовремя? Илья, я, конечно, верю в совпадения, но не до такой степени.

— Это не совпадение, — Илья прикрыл за собой дверь, поискал глазами, куда бы сесть, но сидеть было негде: в комнате стояли две кровати, и ничего больше, ни стульев, ни стола не имелось. — Приказы Её Величества не обсуждаются, Фэб. Скажем так — за вашей командой следила не только официальная служба.

— Ты хочешь сказать, что…

— Я хочу сказать, что я получил приказ, и выполняю его. Выполняю охотно, если ты об этом, с моей волей этот приказ не расходится ни на шаг.

— Я впервые за всю практику вижу, чтобы на двоих больных кто-то ставил два полных госпиталя, — произнес Фэб. — Илья, почему?

— Не два. Четыре малых, и половина здешнего состава, — невозмутимо поправил Илья. — Ты слишком устал, чтобы нормально считать. Почему? Иначе бы не справились. Да, собственно, пока что и не справились, мы в самом начале, как ты понимаешь.

— Я не об этом. Причина. Так не делают… никогда, — Фэб осекся. — Илья, объясни.

— Ну, хорошо, — сдался, наконец, тот. Вывел визуал, передвинул строки. — Пометку видишь?

— Какую? — не понял Фэб.

— А вот эту.

В самом начале, на первой строке, стояли всего две буквы.

«ST».

— Ты знаешь, что это значит? — напрямую спросил Илья.

— Нет, — покачал головой Фэб.