Александр Кондратьев - Туристы икс [СИ]

Надо сказать, что многое в этой квартире отличалось от стандартов, принятых в Алтайске, Барнауле или любом другом городе СССР. Одинаковые обои, одинаковый линолеум, одинаковые люстры с одинаковыми лампами, одинаковая мебель — вот что являлось стандартом для СССР.

— Марина, а ты не дочь подпольного миллионера или внучка? — удивленно произнес Иван.

— Тебя смутило убранство квартиры? Это все мама. Я дочь обыкновенного советского профессора, профессор — это папа, и обыкновенного советского кандидата наук, кандидат — это мама. Мы за десять лет уже переехали… — Марина задумалась, вспоминая, где ей уже пришлось пожить, и не очень уверенно, словно сомневаясь в подсчетах, продолжила: — В седьмой раз. Когда переезжали из ГДР в Союз, то мама поставила папе условие, что ремонт в следующей и в последующих квартирах должен соответствовать европейским стандартам, иначе она не поедет на новое место. Отец согласился. Пришлось ему, правда, освоить с десяток разных профессий. Иван, не обращай внимания на обстановку, у каждого свои недостатки. Мы с папой привыкли к маминым капризам и даже получаем от этого практическое удовольствие. Например, французский санфаянс намного удобнее нашего. Папа по этому поводу говорит так: нужна мировая экономическая интеграция, чтобы одни производили лучшие космические ракеты, а другие хорошие унитазы. Папа у меня очень интересный собеседник. Я надеюсь, что ты с ним познакомишься.

Марина подошла к Ивану и взяла его за руку.

— Хватит комплексовать. Пошли на кухню пить кофе. А ты, Иван, умеешь варить кофе?

— Умею варить борщ, щи, рассольник, летний, гороховый, свекольный суп. Да, еще окрошку умею делать, а кофе, к сожалению, варить не умею. И кроме кофейного напитка «Балтика» других кофе не пивал, в Германиях и Европах не проживал, европейских стандартов качества не видал и даже про них не слыхал. А про настоящий кофе лишь в книжках читал. Штирлиц кофе любил пить и умел готовить, но Юлиан Семенов не описывал точных рецептов приготовления, — на одном дыхании произнес Иван.

— Да, ты поэт, Иван! Не стой, садись на диванчик. — Кухня в своем убранстве имела мягкую обеденную зону с небольшим диванчиком. — «Балтику» я тоже как-то в школьной столовой попробовала. Б-р-р! Теперь только чай и компот пью. Иван, мне понадобится грубая мужская сила. — Марина подала Ивану механическую кофемолку, засыпав туда ароматно пахнущий кофе. — Папа ругается, что надо всегда засыпать только свежеподжаренные зерна кофе. Но извини, Иван, вчера жарила. Вот такая я! Не всегда папу слушаюсь. Крутить по часовой стрелке до моего прихода, я одну сек, переоденусь, а то в бальном платье на кухне как-то не очень. Ты все понял?

— Так точно! Слушаюсь и повинуюсь, Королева Весны! Она же повелительница кофе и кофемолки, точнее кофемольца! — Иван принял шутливый стиль беседы, предложенный Мариной, так было значительно легче скрывать свое волнение.

Марина зашла в свою комнату. Сбросив с себя танцевальное платье и колготки, в одних трусиках и бюстгальтере подошла к большому зеркалу, висевшему по всей дверце платинного шкафа, и внимательно посмотрела на себя в зеркало. В отражении она увидела молодую, красивую, стройную, с округлыми формами девушку.

Марина не знала, что с ней происходит: уже несколько дней внутри кипел нешуточный огонь страстей, ищущий выхода. Внизу живота накатывала волна за волной приятная истома. Впервые огонь внутри себя Марина испытала, когда встретилась взглядом с Иваном, тогда она еще не знала, что это Иван. За прошедшие дни огонь не утихал, а разгорался час от часа все с большей силой.

Марина, рано ставшая девушкой, месячные у нее пошли в десять лет, догадывалась, что внутри нее кипят гормоны, подогреваемые присутствием небезразличного ей молодого человека. Она знала, что это естественно, что она становится женщиной. Еще два года назад, когда жили в Германии, мама ей в доходчивой форме рассказала про интимные отношения мужчин и женщин, что секса бояться не надо, что секс это естественно, как есть и пить. Немало времени мама уделила вопросам, почему, как и чем надо предохраняться. В конце же беседы, чуть ли не в торжественной обстановке она вручила Марине нарядную упаковку с презервативами, сказав, что на всякий случай, а случай бывает всякий.

В Германии старшеклассники в порядке вещей вступали в сексуальные отношения. О сексе свободно говорили, не делая из него запретного плода. По ночным каналам транслировали эротические и порнографические фильмы, оголявшие не только артистов, но и многие секреты интимных отношений мужчин и женщин. Посмотрев с явным любопытством несколько таких фильмов, Марина считала себя достаточно опытной в теории интимных отношений.

Вернувшись с родителями на родину, Марина неожиданно узнала, что секса в СССР нет и быть не может. Что это запретная тема не только для подростков, но и для взрослых людей. А детей в СССР продолжают приносить исключительно аисты, или, в крайнем случае, выращивают на капустной грядке в огородах или на дачных участках. Удивило Марину и то, что в русском языке нет даже слов, обозначающих различные аспекты интимных отношений, органов, принимающих непосредственное участие в деторождении. Зато нецензурная речь, звучавшая везде: на улице, в автобусе, в магазине, на перемене, состояла исключительно из слов, в какой-то мере все это обозначающих.

На деле получалось, что секс в Союзе есть! Но секс какой-то грязный и недостойный, и им занимаются исключительно малообразованные и некультурные люди. А любовь, описываемая Пушкиным, Тургеневым, Чеховым, Толстым, и даже показанная в некоторых художественных фильмах, к сексу никакого отношения не имеет. Это два антипода, как черное и белое.

Марина еще раз посмотрела на себя в зеркало и сняла бюстгальтер. Розовые соски, как дула миниатюрных дамских пистолетов, через отражение в зеркале нацелились на нее, вынуждая ее сдаться. Нежная и упругая грудь, вздрагивающая от учащенного дыхания, готова была взорваться от волнения и возбуждения.

«Иван удивительный парень, мне с ним так хорошо, — подумала Марина. — Я пьянею от запаха его тела. Я млела от его прикосновений в танце. Я теряю голову рядом с ним, я… Мне так интересно с ним разговаривать, не меньше, чем с папой… Мама говорила, что любовь — это, когда с человеком не хочется расставаться ни на секунду, хочется быть с ним всегда… Теперь я понимаю маму. Понимаю, что она хотела сказать. Когда я встречу такого человека, то буду готова отдать всю себя без остатка… Я готова отдать себя ему, всю… Я не знаю, что со мной происходит, ведь мне всего шестнадцать лет, а ему пятнадцать. Но ведь Ромео и Джульетте…»

Марина надела на себя махровый короткий халатик и подвязала его пояском. Раскрасневшаяся, возбужденная, сомневающаяся, жаждущая новых ощущений Марина зашла на кухню.