Анна Субботина - На пороге зимы

— Предлагаете организовать наступление? — голос Олларда звучал расслабленно, а пятна на тонких пальцах наводили на мысли, что маркграф всю ночь возился с железками — не иначе, на радостях, что больше не нужно распоряжаться обороной.

— Да куда наступать? Мы так и не знаем, где их проклятая крепость! — Ардерик с досадой покосился на барона. — Да и сил для атаки у нас маловато. Нет. В прошлый раз мы пришли к выводу, что люди Шейна кормятся на восточных полях. Значит, первым делом нужно отрезать поток зерна на побережье. Мы должны проехать по селам, хуторам, что там ещё есть, и объявить, что всякий, кто поддержит мятежников — враг Империи, Северу и самому себе.

— Мы уже обсуждали поход на восток, — качнул головой Оллард. — Нечего и думать начать его раньше весны. Нужно будет собирать войско, снова звать подкрепление…

— Ни лиамцы, ни люди Северного предела не откликнутся, — вступил Эслинг. — Они чтут старые законы и не ступят на землю враждебных издревле кланов.

— Видали мы эти старые законы, — Ардерик дёрнул подбородком на пряжки, лежавшие на столе. — Если Шейн смог сплотить старых врагов, сможем и мы.

Эслинг вздохнул и сложил руки на животе.

— Боюсь, вы не вполне понимаете особенности местной политики, — начал он. — Север никогда не был един. Пытаясь сплотить разные кланы, вы лишь обострите противоречия…

— Империя тоже не всегда была едина, — оборвал его Ардерик. — Ничего, справились! Кто-то хочет независимости? Да и тьма с ними! На окраинах Империи иные тоже спят и видят, как отвоюют древние короны обратно. Только стоит им напомнить, кто стоит на страже мира и сытости — сразу поджимают хвосты. Я сотню раз слышал, будто Север устал воевать. Пора Северу услышать, из-за кого в семьях не досчитались отцов, братьев, сыновей! Из-за кого плодородные земли обирают до нитки, заставляя кормить два лагеря! Люди шли за Шейном, пока он сулил им победу, но раз он разбит, они быстро вспомнят, что держать плуг безопаснее, чем меч.

— И кто им это объяснит? — спросил Оллард.

Эслинг вздохнул и покосился на Ардерика.

— Полагаю, будет лучше всего, если я разъясню жителям восточных земель их положение, — проговорил он. — Я… признаю, что упустил своего брата из вида, и…

— Поэтому на восток поеду я, — заявил Ардерик. Помедлил, наблюдая, как нахмурился барон, приподнял брови Оллард, как прошла тень по лицу Элеоноры. — Вы, барон, нужны в замке. Позаботитесь о людях, о жене…

— Чтобы вы окончательно перессорили меня со всем Севером?!

— Я бы не стал отказывать Ардерику в выдержке, — заметил Оллард.

— Кладовые пусты, — возразил Эслинг. — Я поеду и заодно приведу то стадо с дальних пастбищ.

— О, с этим я тоже справлюсь, — усмехнулся Ардерик. — За минувшие месяцы я наловчился обращаться с баранами. Дайте мне пару местных, знающих те места, и получите своё стадо в лучшем виде.

— Господа, постойте, — Элеонора подняла ладонь. — О чём вы говорите? Уйти во враждебные земли сейчас, в разгар зимы, лишив замок половины войска — немыслимо!

— Вы были на востоке, баронесса? — ответил Ардерик резче, чем следовало. — Я тоже не был. Но могу заверить, что после последнего сражения мы найдём там опустевшие деревни, где остались дети да старики, либо крестьян с вилами и кольями, кому поперёк горла распря двух братьев. Кто не намерен больше кормить двух упрямых ослов, не способных договориться.

— Я бы попросил! — вскинулся Эслинг.

— Уймитесь оба! — крикнула Элеонора. Покосилась на Олларда, зарумянилась, овладела собой. — Полагаю, мы все несколько взбудоражены событиями последних дней и не должны сейчас принимать решения.

— Здесь нечего решать, — проговорил Ардерик, глядя куда-то поверх её головы. — Если мы не воспользуемся передышкой, можем забыть о мире ещё на сотню лет.

— Ваш план выглядит самонадеянным, — проговорил Оллард.

— Мне не привыкать добывать победу безрассудством, — ощерился Ардерик. — Доверьтесь мне, маркграф, во имя общего блага.

В голове всё ложилось одно к одному. Кладовые пусты, значит, пора уменьшить число едоков. Не все люди Гантэра довольны назначением нового сотника, и самое время разделить их: одних оставить при маркграфе, уважение других завоевать в походе. А главное — дерзкий план безукоризненно лёг на отчаянное желание покинуть замок, чтобы вырвать влечение к Элеоноре из своего сердца. Выкорчевать, выжечь, забыть, чтобы не рваться к ней, едва увидев, не прикипать взглядом к полоске кожи под воротом, не представлять по ночам…

Оллард нарушил молчание первым:

— Что ж, полагаю, нам следует положиться на вас как наиболее сведущего в военных вопросах. Но прежде давайте обсудим ваш план подробно.

Ардерик пристально разглядывал стол, пока барон и Элеонора поднимались и покидали комнату. Дождался, когда стукнет дверь, глубоко вдохнул и повернул карту к маркграфу.

После отъезда лиамцев замок, казалось, опустел. По крайней мере, в коридорах не слышались поминутно чьи-то шаги, и никто не нарушал уединение в укромной нише.

— Ты не можешь оставить замок, — шептала Элеонора. — Ты нужен мне… и не только мне! Послушай, я не сказала тебе главного…

— Я уже слышал от маркграфа, — прервал её Ардерик. — Всегда мечтал услышать вести такого рода именно от него! Могу поздравить вас с бароном или должен ждать, пока о грядущем прибавлении объявят за обедом?

Элеонора на миг прикрыла глаза:

— Рик, милый, я не могла сказать тебе первому! Только представь! Тенрик и без того подозревает… если он не признает ребёнка, наступит конец всему!

— Конец чему? Ты просто уедешь на юг и воспитаешь своего — нашего! — ребёнка в достатке и безопасности! Без страха получить стрелу в спину от очередного жадного до власти родственничка!

— Просто уеду? Для местных я ношу законного наследника! — Элеонора едва не сорвалась на крик, прерывисто выдохнула, шагнула вплотную и положила руки на плечи Ардерика. — Прошу, забудь хоть на миг о них, обо всём. Не уезжай.

От неё пахло мёдом и травами, забытым летом. Ардерик шагнул назад, стиснул зубы, чтобы не дать жаркому нетерпению затопить себя с головой, упёрся спиной в стену. В следующий миг Элеонора скользнула ладонью по его груди — ниже, ниже, пока не легла на поясную пряжку. Дёрнула, отбросила тяжёлый пояс, распустила завязки верхних меховых штанов и нижних льняных, стянула со своей руки тонкую кожаную перчатку, и Ардерик только и успел удивиться, где она научилась касаться так, что прерывалось дыхание и дрожали колени.

— Иди ко мне, — выдохнул он, стискивая её бёдра под мехом накидки.

Элеонора вывернулась непостижимым движением, почти не отстранившись, торопливо зашептала:

— Нет, нет, сейчас нельзя…