Анна Субботина - На пороге зимы

— Ну уж и десяток? — недоверчиво покосился на друга Верен. — Хотя, если устроить засаду наверху…

Такко кивнул:

— На любой тропе есть широкое место, куда может выйти сразу много воинов. Ардерик не зря ждёт северян здесь. Но, знаешь, я бы на их месте вообще никуда не пошёл.

— Да ну брось. А месть за убитых?

— Мы же не знаем, кем они были. Может, потому и задержались на пустоши, что их не ждали дома. Ты же говорил, что местные не опознали узоров на рубахах.

— Или сделали вид, что не узнали.

— Может, и так. Но всё равно для осады крепости им нужен хотя бы пятикратный перевес людей, а лучше больше…

— Пятикратный перевес? — повторил Верен. — Ты что, купил всё-таки ту книгу, которой зачитывался в книжной лавке?

— Нет. — Такко придвинулся ближе к свету и принялся собирать вычищенный и смазанный спусковой механизм. — Я на тот трактат за всю жизнь не заработаю. Что в лавке вычитал, то и помню.

— Если начнёшь вместо луков мастерить арбалеты или другие железные штуки, то, пожалуй, и заработаешь. — Верен загляделся, как ладно ложились друг к другу шестерни и остальные детали. Такко, похоже, забыл, что хотел работать медленно, и следить за его уверенными движениями было одно удовольствие. — Ловко у тебя выходит! [9] Спусковые механизмы на арбалетах были разные, в том числе сложно устроенные. Такко, разумеется, собирает сложный).

Такко отмахнулся с видом человека, поглощённого сборкой. Верен перевёл взгляд на сидящих за столом. Пока друзья болтали, ужин был окончен: блюда и миски опустели, а когда зачерпывали из котла с пряным питьём, кружки стучали о медное дно.

— Смотрю, закончили с арбалетом? — Ардерик положил опустевший рог и на мгновение устало зажмурился. — Давай сюда и собирайте со стола. Остальные — по постелям.

На остывающей печи давно стоял большой котёл, где грелась вода для измазанной жиром посуды. Верен не сдержал улыбки, когда Такко негромко выругался у него за спиной — в этот раз увильнуть от грязной работы не удалось.

Со смотровой площадки замка укрепления были похожи на вытканные на гобеленах, что украшали покои Элеоноры. Родись баронесса лет на пятьдесят раньше, уже села бы сама ткать или вышивать победные сцены на удачу войску. Впрочем, сотня с лишним здоровых мужчин работали быстрее, чем одна мастерица сплетала бы нити. А сама Элеонора больше верила в силу крепких рук и доброй еды, чем в древние обряды. Служанки уже привыкли, что госпожа поднимается на башню почти каждое утро, иногда даже не сменив лёгкого ночного платья. Она гордилась маленькой крепостью как собственным детищем и гордилась по праву — если бы не вовремя посланный обоз, однообразная пища уже ослабила бы воинов.

Когда дул северный ветер, он приносил с собой уже не безразличную солёность моря, а острый запах лошадей, смолы и дерева. Элеонора вдыхала полной грудью. Воздух дразнил, звал, обещал свободу. Сегодня ветер тоже дул от крепости, но утром воины вернулись из леса с оленьими тушами, привязанными к палкам, и в воздухе отчётливо ощущался тяжёлый и вязкий дух. Он напоминал, что лагерь, так похожий на вытканный на гобелене, был настоящим, и скоро снег на пустоши окрасят не алые нити, и даже не оленья кровь.

На башне было холодно — солнце только-только расцвечивало небо над лесом — и Элеонора плотнее запахнулась в меховую накидку. На сердце было неспокойно. Всё, что делал Ардерик, с самого начала висело на волоске. Элеонора хорошо помнила лицо мужа, когда тому донесли, что имперское войско в одном дне пути. Если бы голуби принесли вести в срок, если бы северяне не поспешили перегнать скот на дальние пастбища, опасаясь ранней зимы, кто знает, дошло бы войско до замка?.. А теперь всё зависело от того, захотят ли обитатели другой маленькой крепости на побережье отомстить за убийства на пустоши или предпочтут поберечь людей и доверить право мести морозу и болезням. Слишком много «если» билось в мыслях, и от этого в груди расползался тревожный холод.

Элеонора в последний раз оглядела укрепления и скользнула в башню. Замок Эслинге достраивался и перестраивался столько раз, что превратился в настоящий лабиринт лестниц, коридоров и проходных залов. Элеонора привыкла не сразу, но за восемь лет замужества успела полюбить своё новое жильё за хитрость и непредсказуемость ходов. Она быстро и почти бесшумно прошла к себе и с наслаждением скинула меховую накидку.

В недрах замка с ночи грелись огромные печи. По воздуховодам шёл горячий сухой воздух, и в хозяйских покоях было тепло. Служанки уже приготовили купель с ароматной водой. Отдаваясь их бережным прикосновениям, Элеонора оглядывала себя сквозь полуопущенные веки. Плавный изгиб бёдер и мягкая округлость живота — будто колыбель, так и не выносившая ни одного наследника. Узкая талия, аккуратный узелок пупка, упругая грудь с ровными тёмными кругами вокруг маленьких сосков… Когда-то одной красоты было достаточно, чтобы заставить молодого барона потерять голову. Теперь требовалось пустить в дело острый ум и несгибаемую волю, поставив на карту свою честь и чужие жизни.

— Господин барон прошёл в столовую, — шепнула служанка, и Элеонора немедленно поднялась из купели. Чистое тело облекли рубашкой из полупрозрачного южного хлопка и нижним платьем из тонкой шерсти. Туго затянули шнуровку на кожаном корсаже и верхнем платье из тяжёлого златотканого бархата. Когда-то свекровь язвила, как бы молодая баронесса не выпачкала богато вышитый подол в грязи. Элеонора неизменно отвечала, что золото останется золотом и в куче навоза, и сейчас было самое время доказать это. Поверх бархата тонкую талию обхватил узкий кожаный пояс, к которому были привешены небольшой кошель, изящный нож и связка ключей. На плечи легла накидка из чернобурой лисы, и хозяйка Эслинге в сопровождении служанок проследовала в столовую.

Огромные печи в подвале замка поглощали невероятно много дров, но в просторной столовой всегда было холодно. Должно быть, потому, что строилась она не для того, чтобы в ней в угрюмом молчании завтракали двое. В тот вечер, когда сюда ввалилась сотня Ардерика, в столовой была жара. Тогда казалось, что камни в стенах гудели от грубых голосов и звона доспехов. Сегодня здесь стояла гробовая тишина, которую нарушали лишь стук приборов и фырканье барона.

— Надо полагать, гостей из Бор-Линге ждать не стоит? — нарушила молчание Элеонора. — Помнится, они обещали навестить нас на Перелом.

— Надо полагать, нет, — коротко отозвался Эслинг.

— Ты же понимаешь, что в этот раз мы не сможем обеспечить им достойное угощение к празднику, — в голосе Элеоноры слышалось почти искреннее сочувствие. Она знала, что в кладовых маленькой крепости, стоявшей на самом берегу Ледяного моря, к этому времени осталась лишь вяленая и солёная рыба. — Не представляю, как они встретят Перелом с похлёбкой из солонины, — вздохнула она, накалывая на вилку кусок сочного оленьего бока, запечённого в пряной зелени.