Анна Субботина - На пороге зимы

Впрочем, в том, что бесплодный бурдюк Эслинг знал, когда его жена нездорова, было что-то мерзкое и неправильное. Не хотелось и думать о том, что когда-то он касался её… Ардерик сморгнул, гоня лишние мысли, и встретился с пронизывающим взглядом Эслинга. Усмехнулся и вскинул голову, отвечая вызовом на вызов.

— Что ж, к делу. Сколько у вас людей?

— Вы хотели три десятка. Столько и берите. Дать больше и оставить замок без защиты я не могу. Да, ещё одно. Ваши люди наверняка подрастеряли оружие, пока удирали с пустоши. Оружейная открыта для вас и кузница тоже.

— Хорошо, — Ардерик бросал слова коротко, отрывисто, чтобы скрыть гнев. — Когда выходим?

— Да хоть сегодня. Кое-кто из парней сторожил подземелья в ночь, так что им надо выспаться. С наступлением сумерек три десятка лучших воинов будут в вашем распоряжении. Выберете сами или доверите Дарвелу?

Ардерик повернул голову и окинул взглядом пустошь. Каждый день он давил в себе ярость при виде укреплений, занятых врагами, но сегодня появилась возможность отомстить. Хотя бы отчасти.

— Я не забуду и не прощу, что потерял из-за тебя свою сотню, — проговорил Ардерик и ударил ладонью по каменному зубцу. — Но для защиты замка сделаю всё. Пусть Дарвел набирает людей. Он лучше знает, кто годится хоть на что-то. Выйдем нынче же вечером.

— Дарвел, похоже, не хочет с нами идти, — голос Верена пробился как сквозь толстую ткань, когда они уже спустились во двор.

— Почему? — рассеянно спросил Ардерик.

— Когда мы уходили со стены, я слышал, что он сказал барону, будто ему жаль, что всё так обернулось и будь его воля… Дальше я не разобрал. А барон ответил, что он всё обдумал и другого выхода нет.

Ардерик кивнул и тут же выбросил слова оруженосца из головы. Сейчас у него были заботы поважнее — например, объяснить столпившимся за спиной воинам, что им рано сражаться сегодня.

— Идём в кузницу, — объявил он. — Надо проверить доспехи и мечи. Сегодня никаких учебных боёв — нечего тратить последние силы.

— Бригитта! — нетерпеливо позвала Элеонора. Стрелки часов вот-вот должны были сцепиться, а колокол — пробить полдень.

— Никого, госпожа!

Элеонора отложила пяльцы, поднялась и прошла к окну. Пять пар глаз немедленно поднялись от работы и выжидающе уставились на неё.

Пятачок перед дровником был залит солнцем. Время стояло самое подходящее, чтобы учить молодых не поворачиваться в бою лицом к солнцу, но по двору пробегал только поварёнок, а окликать его Элеонора не решилась. Ещё донесёт барону, и тот заколотит не только дверь, но и окна. Затем распахнулась задняя дверь оружейной, и сердце Элеоноры едва не выпрыгнуло из груди — оттуда вышел Ардерик, живой и здоровый, за которым следовали трое его людей. Элеонора толкнула Бригитту, но едва та успела стукнуть в стекло, как следом показались Дарвел и двое стражников, тащивших сундук. Они откинули пыльную крышку и при свете дня принялись перебирать клинки.

— Зачем им оружие?.. — прошептала Элеонора.

Ардерик ловко подбрасывал и ловил мечи, ставил их остриём на ладонь, перебрасывался неразборчивыми фразами с Дарвелом. Элеонора толкнула Бригитту:

— Давай, окликни его!

Бригитта забарабанила по окну так, что стекло задребезжало. Ардерик продолжал болтать с Дарвелом, но его оруженосец поднял голову и начал шарить взглядом по окнам. Элеонора запоздало сообразила, что он не разглядит их сквозь плотную вязь узоров, протаявшие отверстия были слишком малы. Она изо всех сил дёрнула раму, не думая, что ведёт себя как девчонка, а не хозяйка замка. Та не поддалась.

— Верен! — крикнула Бригитта. Тот наконец нашёл её взглядом, но Ардерик обернулся, нахмурился, дёрнул оруженосца за рукав и сунул ему в руки штук пять мечей в ножнах, строго выговаривая при этом. Они ушли в сторону кузницы, не оборачиваясь.

Элеонора прислонилась лбом к ледяному стеклу и обхватила себя руками, стараясь унять дрожь. Раз Ардерик с Дарвелом готовят оружие, значит, долгожданная вылазка состоится. Быть может, даже сегодня. И никто не будет разбираться, от чьей руки погибли воины — врагов или своих. Мысленно она обежала покои взглядом, но единственный выход бы заперт и заколочен. Разум подсказывал, что, даже предупреди она Ардерика, это не помогло бы, раз на его стороне было полтора десятка раненых, а за Тенриком стояла почти сотня здоровых парней. Элеонора прикусила губу и крепко зажмурилась, чтобы из-под век не полились снова глупые и недостойные слёзы.

Служанкам передалась её тревога. Они перестали шить и, когда Элеонора повернулась, смотрели на неё с нескрываемым беспокойством.

— Грета, открой сундук с обрезками тканей! — велела наконец Элеонора, отходя от окна. — Я не хочу вышивать, пока мужчины готовятся проливать кровь. В сражении от нас мало толку, но кое-что мы можем сделать.

Хорошо, что лучшие ткани хранились здесь, в покоях, а не в подвальных кладовых! Элеонора бросила тяжёлый и пахнущий полынью свёрток на подоконник, не обращая внимания на холод от окна. Дорогой имперский бархат ласкал замёрзшие руки и мягко блестел в полуденном свете.

— Будете вышивать по бархату, госпожа? Подать канву?

— Подай ножницы, — бросила Элеонора. — И уголь.

Тенрик не получит от неё ни стежка. Не будет больше хвалиться тонкой вышивкой и цветными гобеленами. Элеонора напрягла память, вспоминая, как выглядели знамёна, под которыми Ардерик прибыл на Север: бурый медведь, под ним — длинный меч и дерзкий девиз «Другим не стану». Одновременно она гнала прочь воспоминания, как древко переломилось и знамя рухнуло под ноги северянам. Уголёк порхал в руках, обрисовывая на коричневом бархате очертания грозного зверя.

Служанки сообразили наконец и кинулись к сундукам искать узорчатую тесьму и прочные нити. Глупо было верить, что знамя принесёт удачу и отведёт беду. Такое случалось только в старинных легендах, и то заботливо сшитые полотнища нередко становились для воинов последним ложем и погребальной пеленой. Однако Элеоноре почему-то верилось, что её работа поможет. Да и унять тревогу, грызущую изнутри, нельзя было ничем другим.

— Нашёл время заглядываться на девок, — выговаривал Ардерик Верену, пока они шли к кузнице. — И с каких пор они стучат тебе в окно? Ещё бы зазывали, как в весёлом доме! Только баронессу позорят.

Верен виновато молчал. Девчонки вечно поднимают шум по пустякам — вот и Бригитта наверняка перепугалась, увидев, что они готовятся к бою.

— А… — он оборвал себя на полуслове, так и не решившись задать вопрос.

— Чего ещё?

— Ну… Как это… Дарвел сказал… Они все вместе того… болеют? Я не видел никого из служанок баронессы с самого утра.