Анна Субботина - Приключения тюремного лекаря

В отсутствие стратега у Марта почти не стало дел. Так, всякая ерунда: вправить вывих мальчишке, что переусердствовал, упражняясь с мечом; посоветовать морские купания старому стражнику, страдающему от боли в костях; смешать мазь от сидячей болезни стратегову писарю… Скучная, рутинная работа.

Он заходил к аранту каждый день, наблюдая, как затягиваются раны, как наливаются краской бескровные щёки и как крепнет измученное, обессиленное тело. Стремясь скорее вернуть своего подопечного к жизни, Март велел стражнику прогуливать его по крепостной стене, едва сможет встать. Свежий воздух пошёл пленнику на пользу, и всё чаще лекарь заставал его не лежащим без сил, а сидящим на своём жёстком ложе у окна.

Однажды Март зашёл в верхний ярус пораньше, сразу после завтрака. По коридору разносились голоса.

— Лучшие женщины — в Орзоруме! Гибкие, вёрткие, как лани…

— Скажешь тоже! А в Силлионе?

— В Силлионе неплохи, но орзорумские лучше. Понимаешь, силлионки, они…

Раздался дружный смех.

— А орзорумки…

Смех стал громче, раздались восторженные восклицания. Март тихонько приблизился.

Пленник сидел, прислонившись спиной к оконной решётке, и показывал руками соблазнительные изгибы. Вокруг сидели, стояли, полулежали не то пять, не то шесть стражников, показавшиеся обескураженному Марту целой толпой.

— А толнедрийки?

— Толнедрийки — просто огонь, даром что необученные. Одно плохо — у них ревнивые мужья…

Его прервал новый взрыв хохота. Март нахмурился и вошёл. Увидев его, воины сперва подскочили, но, узнав лекаря, беспечно вернулись на свои места.

— Что тут у вас? — спросил Март, снова презрев старое правило не разговаривать ни с пленниками, ни при них.

— Рассказывает, — пояснил один из стражников. — Говорит, лучшие девки в Орзоруме. А до того говорил, что на севере летом солнце не заходит. Экое диво, а?

Март, разумеется, выговорил сторожам за нарушение порядка, но постепенно стал и сам задерживаться у камеры, слушая рассказы пленника. А тот болтал со стражниками, как со старыми приятелями. Рассказывал о себе, о семье, о краях, где ему довелось побывать. Лаконцы, не избалованные разговорчивыми гостями, так и развесили уши.

И было от чего! Пленник говорил о северных землях верингов, где зимой море становится твёрдым, а землю укрывает белым пухом. Что двери в домах северян открываются всегда внутрь, потому что снаружи порой наметает целые горы. И что в силлионских весёлых домах умеют… умеют такое!.. Стражники слушали, раскрыв рты.

Рассказывал пленник и о себе. Выходец из хорошего аранского рода, как и предполагал Март, он, вопреки родительской воле, посвятил юность изучению военного дела. В пятнадцать лет, едва получив воинский пояс, сбежал из-под отцовской опеки, прихватив с собой драгоценные меч и доспех из семейных кладовых. Несколько лет шатался по северным провинциям Империи, упиваясь свободой. Нанимался охранником торговых обозов, переписывал бумаги, помогал в кузницах, колол дрова по трактирам, иной раз не зная, где заночует и что получит на ужин.

Март слушал и диву давался. Поистине, только дворцовый воспитанник может радоваться бедности! Сам-то Март хлебнул прелестей простой жизни вдосталь. Он был бы рад забыть жилище, где прошло его детство, но, как назло, помнил каждую трещинку в нищем домике, построенном из смеси глины и навоза. И еду помнил, каждый день одну и ту же: тонкие, как бумага, лепёшки, мягкий сыр и кислое молоко. Отец-пастух считал, что страсть сына к лекарскому делу будет удовлетворена, если он будет принимать скотьи роды да вытаскивать занозы из глупых мохнатых морд. Март тоже покинул дом мальчишкой. Брался помогать деревенским зубодралам и бабкам-повитухам, не брезговал самой грязной и трудной работой. И всё ради скудной кормёжки, дурного ночлега и бесценных крупиц опыта.

Пожалуй, из всех обитателей крепости один Март мог похвастаться тем, что в прошлом был уважаемым человеком. Талантливый и упорный, он сумел выбиться из низов и завоевать доверие знатных и богатых жителей орзорумской столицы. Ему доводилось лечить купцов и сановников, но эта прибыльная работа не давала Марту главного — того, что он неожиданно обрёл в Лаконике. Здесь, в крепостной тюрьме, его власть над человеческой жизнью была безгранична. За это стоило отдать всё: почёт, славу, богатство.

Пленник рассказывал, как служил мелким местным князьям, пока их владения не поглотила Империя, как учился воевать у всех, кто соглашался учить. Затем в одном из портов свёл знакомство с верингами, уплыл с ними на север и за два года сколотил из отчаянной банды неплохое войско. И повёл его на юг, посулив своим воинам богатства избалованного долгим миром Силлиона.

— Так они и пошли за тобой, сопляком! — не сдержался Март.

— Я пообещал, что мы возьмём столицу и заберём столько золота, что наши корабли осядут в воду до бортов. Сказал, что о верингах заговорит весь мир. И не обманул.

— Мы что-то о них не слышали!

— Одного веринга вы уже видали, увидите и других, — заверил пленник.

— Почему они ушли? — спросил один из стражников. — Старик же от тебя не отходил.

— Веринги очень преданные. Но я пообещал, что догоню их, когда ваш стратег вернётся с добычей.

— И всё же я не верю, что северяне пошли за тобой, — упрямо буркнул Март.

— Конечно, они пошли. И ты бы пошёл.

Март было дёрнулся поставить наглеца на место, но на него зашикали, повисли на руках, а пленник уже рассказывал дальше. Лекарь сел, чувствуя себя дураком. Развесил уши, как мальчишка…

Как только северное море освободилось от зимнего панциря, веринги действительно явились в Силлион и осадили столицу. На переговорах вождь северян торговался и ершился, не желая ни брать выкуп, ни уходить, ни воевать. Ключ к молодому и честолюбивому воину отыскал первый советник: попросил остаться со своим войском при дворе и обеспечить оборону столицы от горных племён, досаждавших силлионцам многие годы. Вождь ещё немного поломался для вида и согласился.

В Силлионе не прогадали, взяв верингов на службу. Затем войско пополнилось аранскими лучниками и вовсе забыло о поражениях.

Март словно бы воочию видел, как враги отчаянно штурмовали стены, как пылали изогнутые форштевни кораблей, как копыта втаптывали в землю изломанные стрелы, и, наконец, слышал, как сотни здоровых молодых глоток радостно провозглашали победу. Сердце колотилось, на губах замирал восторженный крик… Ох и мастер был рассказывать этот новый пленник! Разбудил, растревожил лекаря… Март по-прежнему не верил, что воин сам вёл северян: не было в нём невозмутимости и хладнокровия, отличающих по-настоящему опытных военачальников. Зато отваги и решимости было хоть отбавляй, иначе парень не полез бы в Лаконику.