Виталий Забирко - У нулевого меридиана [СИ]

Вернувшись на виллу, я налил стакан апельсинового сока, вышел на террасу и сел в шезлонг. Научит он меня обращаться с чудо-удочкой, видите ли… Чему там учиться? В Интернете всё подробно описано — и ребёнок разберётся. Попивая сок, я смотрел на океан, и нервы мои успокаивались. Ладно уж, недельку потерплю соседство рыболова-любителя, не воевать же с ним? Что такое неделя по сравнению с вечностью? Чиновники департамента заморских земель доставляют больше хлопот. Они тоже от вечности, правда, затхлой, ибо неистребимы, как все паразиты.

Вид океана, неспешно несущего волны, вернул душевное равновесие, и когда под вечер Иванофф вытащил из воды двадцатиметровую китовую акулу свыше десяти тонн весом, я воспринял удачу рыболова почти равнодушно. Ленивая рыба неподвижно свешивалась с кронштейна вдоль отвесной скалы, и приплясывающая возле неё фигурка Иваноффа казалась несоизмеримо маленькой. Рыболов-любитель орал что-то восхищённое, но меня больше не звал. И на том спасибо.

На следующий день было воскресенье, и я отдыхал. Зачем тогда, спрашивается, вилла на берегу океана, если на ней постоянно работать? Правда, отдыхать я не умел. Поставил на террасе столик, сервировал, сел, поел… Это что — отдых? И чем обед на открытом воздухе отличается от обеда на вилле? По современным понятиям отдых должен быть активным. Например, как у Иваноффа…

Иванофф воспользовался моим непреднамеренным советом и поймал-таки кашалота. Зубатый кит, как и все предыдущие трофеи, оказался редкостным по величине экземпляром — более двадцати метров и около восьмидесяти тонн. Похоже, Иванофф настраивал программу чудо-уды исключительно на ловлю уникальных особей.

В родной стихии кашалот силён и могуч, но на суше абсолютно беспомощен из-за своей массы. Когда Иванофф начал поднимать кашалота на мыс, я испугался за жизнь кита, но обошлось. Основная масса кашалота сосредоточена у головы, это и спасло его. Многочисленные монокристаллические крючки наживки распределились по всей пасти, что существенно ослабило нагрузку массы тела на хребет. И всё же сеанс фотосессии с рыболовом-любителем не прошёл для кита бесследно. Отпущенный на свободу, он с полчаса вяло барахтался у берега, прежде чем уйти в океан.

Но когда через пару часов вопящий от восторга Иванофф начал выуживать из воды тридцатипятиметрового голубого кита под сто восемьдесят тонн весом, я понял, что произойдёт, вскочил из-за стола и бросился к мысу. Я бежал, кричал, чтобы он не поднимал кита, но в эйфории азарта Иванофф меня не слышал. И я опоздал. Монокристаллической леске вес кита был нипочём, удилище-кронштейн даже не прогнулось… Не выдержало тело кита. Как только Иванофф стал извлекать из воды добычу, тело кита-полосатика начало вытягиваться и, не успев показаться из воды даже наполовину, оторвалось от головы. Когда я добежал до мыса, Иванофф стоял и растерянно смотрел на качающуюся на удилище-кронштейне голову голубого кита.

— Что ты наделал?! — заорал я.

Иванофф виновато развёл руками и сконфуженно улыбнулся. Будто нечаянно разбил тарелку у меня в гостях, а не угробил громадное животное.

— Да вот, не подумал… Надо было задать наноботам программу, чтобы рассредоточили крючки по всему телу…

Слов у меня не нашлось, и я зло замотал головой. Плевать ему было на смерть кита-полосатика, он уже обдумывал, как будет вытаскивать очередную добычу.

Так оно и оказалось. Иванофф подошёл к пульту управления чудо-удочкой, сбросил голову погибшего кита в воду и принялся набирать новую программу.

— Хочу поймать самое крупное морское животное, — заявил он, и в голосе опять проскользнули нотки самодовольства. Кроме мимолётной досады, смерть кита не вызвала у него никаких других чувств. — Гигантского кальмара… Или морского змея… Поэтому конкретный вид задавать не буду, — говорил он, щёлкая клавишами. — Ограничивать вес тоже не буду. Задам-ка я вес более пятисот тонн без указания верхнего предела…

Иванофф закончил набирать программу и повернулся ко мне.

— Как вы думаете, морской змей существует, или это выдумки?

Если бы мои глаза могли метать молнии, я бы испепелил рыболова-любителя на месте. Но атмосферные явления не мой конёк. Скрипнув зубами, я сплюнул ему под ноги, развернулся и зашагал прочь. Вряд ли Иванофф меня понял — ему всё как с гуся вода. Я отнюдь не воинствующий защитник окружающей среды и понимаю китобоев, зарабатывающих на жизнь морским промыслом. Убийство ради еды — естественный биологический процесс. В дикой природе практически ни одно животное, кроме человека, не умирает своей смертью. Однако убивать вот так, походя…

Вернувшись на виллу, я немного поостыл, глянул на океан, на небо. Солнце перевалило за полдень, и пора было кормить животное. Животное хочет есть и в выходной день… Меня будто толкнули, и я замер на месте. Какую программу устанавливал Иванофф на чудо-удочке, кого он хотел поймать?! Морское чудовище свыше трёхсот тонн? Таких животных в мире не сохранилось, кроме…

Я стремительно обернулся, и в это время земля под ногами дрогнула. Монокристаллическая леска, уходя в океан вертикально вниз, натянулась струной, мощное удилище завибрировало, как не было даже тогда, когда Иванофф вытаскивал голубого кита, натужно завыл мотор лебёдки.

Крикнуть я не успел. Земля под ногами ухнула вниз, затем прыгнула вверх, вода у берега вздулась умопомрачительным горбом, и чудовищная волна покатилась к горизонту. Ничто не в силах оторвать мои ноги от поверхности острова, но Иваноффа тектонический удар выбросил в океан, и он исчез в гребне несусветной волны.

И тогда я побежал. Земля под ногами ходила ходуном, бесновалась, удар следовал за ударом, отправляя всё более чудовищные волны в океан, но я всё-таки приближался к удочке. Одновременно я «видел», как стометровой высоты цунами сносят с лица Земли острова Океании, как обрушиваются в разломы земной коры Гималаи, как Камчатка, отделившись от Азии, врезается в Аляску, как от мощного удара тектонических сил разрывается перешеек между Северной и Южной Америками, как Африканский континент наезжает на Европу, сминая её в складчатые горы, как ледяной щит Антарктиды трескается и исполинскими пластами соскальзывает в бушующий океан…

Добравшись до чудо-удочки, я ухватился за кронштейн, и, найдя на дисплее управления опцию дезактивации наживки, ткнул в неё пальцем. С пару секунд мотор лебёдки продолжал натужно выть, затем резко сменил звук на тоненькое пение. Барабан стремительно завращался, извлекая из воды освободившуюся от добычи наживку. Тектонические удары прекратились, но земля под ногами по-прежнему ходила ходуном.

Тогда я стал на четвереньки, подобрался к краю обрыва и, глядя в взбитую в пену полосу прибоя, принялся увещевать: