Повелитель Красная Дама - 232 [СИ]

Один за другим они говорили там, где не требовались слова, говорили по привычке, что было даром и проклятием старого мира. Видя, как легко и свободно эти люди дают обещания и клянутся не щадить живота ради великого дела, Дромандус тоже захотел что-нибудь пообещать. Сперва он решил предложить на алтарь победы собственную жизнь, однако тут же одумался, сообразив, что отдает слишком мало. Нет, ему следовало быть щедрее, пожертвовать самое дорогое, лучший плод своего ума и драгоценный помысел сердца!

— Слушайте! — крикнул Дромандус. — Слушайте все меня!

Он кричал так громко, так надсадно, что говор замер, и внимание Когорты всецело обратилось к нему.

— Мы слушаем, друг мой, — Глефод спустился со сцены и подошел к Дромандусу. — Пожалуйста, говори.

— Щит! — закричал Дромандус. — Я дарю вам свой щит!

«Щит» — побежало по столикам короткое, но емкое слово. Щит, щит, щит — но что это, собственно, за щит, а? Может быть, Дромандус объяснит? Только, ради Бога, без крика!

— Этот щит, — сказал Дромандус, — мое последнее изобретение. Да, я изобретатель! — крикнул он вновь и с вызовом оглядел собравшихся вокруг него. Никто никогда не мог разглядеть в нем изобретателя, все видели только ничтожество, жалкого нытика и гнуса. Даже теперь он ждал, что его окоротят, усомнятся в его способности изобрести хоть что-нибудь. Но воины хранили молчание. Они, люди слова, уже не видели реальности, и для них невзрачный Дромандус мог быть всем, чем пожелает: великим ученым, наследным принцем Гураба или человеком с луны. Они не удивились бы даже, что он один в состоянии победить всю Освободительную армию. Все, что ему было нужно, — сказать об этом.

Но Дромандус Дромандус сказал о щите, и Когорта Энтузиастов уверовала в щит Дромандуса.

— Да, — повторил шпион. — Я изобретатель. Я изобрел энергетический щит, способный выдерживать любые атаки. Лазерная пушка? Чепуха! Водородная бомба? Семечки! Этот щит отразит все. И я дарю его вам. Конечно, — спохватился он вдруг, — эта модель — экспериментальная, но вы ведь примете ее, правда? Щит — лучшее, что у меня есть, и он спасет вас в смертельном бою, обещаю!

— Конечно, мы примем твой дар, — сказал Глефод и, подойдя к Дромандусу, положил руку ему на плечо. — Как тебя зовут и с кем из нас ты дружен, раз пришел на собрание? Я хотел бы поблагодарить того, кто тебя привел.

— Меня никто не привел, — ответил Дромандус. — Меня прислали. Это полковник Конкидо, он хотел, чтобы я предал вас, рассорил и рассеял. Но теперь я…

— Это неважно, — сказал Глефод. — Если ты пришел по своей воле — тем лучше. Как тебя зовут?

— Дромандус, — сказал Дромандус. Он хотел добавить также, что и фамилия его — тоже Дромандус, но из скромности воздержался.

— Дромандус! — возвысил голос Глефод и поднял к потолку сжатую в кулак руку. — Трижды ура в честь Дромандуса, подарившего нам могучий щит!

«Ура, ура, ура!» — раздалось в зале стрип-клуба. Так свершилось предательство Дромандуса — свершилось именно потому, что он отказался предавать и предложил Когорте все лучшее, что в нем было. Тот щит, что он пообещал своим новым товарищам, — этот щит никуда не годился. В решающий миг, когда орудия линейного крейсера "Меч возмездия" нацелятся на отряд Глефода, щит выплюнет сноп искр, поперхнется дымом и прекратит работу. Поскольку же Глефод поверит Дромандусу и слишком понадеется на защитные свойства щита, то не возьмет с собой ничего другого, что могло бы его спасти.

Вероятно, как и многое другое, предательство Дромандуса не имело никакого значения. Как свидетельствуют историки военного дела, изучавшие "Меч возмездия" и снаряды РОГ-8, во всем мире не существовало брони или оружия, могущих спасти капитана Глефода. Поломка щита, таким образом, оказалась лишь проявлением космической иронии, ухмылкой той скрытой силы, для которой смерть капитана, крушение гурабской династии и триумф Джамеда и Туамот были одинаково важными деталями в великой мозаике исторического процесса.

Но Дромандус не знал, что, став верным, совершил предательство. Он чувствовал себя прекрасно, дух в нем кипел и рвался ввысь.

— Где мне вас встретить?! — воскликнул он. — Сейчас я ухожу, у меня осталось неоконченное дело, но скоро я присоединюсь к вам, и в руках моих будет Щит!

Взоры собравшихся обратились в Глефоду.

— Мы соберемся на площади Гураба Первого, — сказал тот. — Мы пройдем маршем по Главной улице, и люди увидят, что их есть кому защищать. Ты будешь с нами?

— Да! — крикнул Дромандус. — Я буду, буду!

И с этими словами он поднялся и, расталкивая своих новых товарищей, побежал к выходу. Двери стрип-клуба распахнулись, Дромандус выбежал на улицу, ноги сами несли его по мостовой. Не разбирая дороги, он бежал и бежал, пока не оказался перед домом полковника Конкидо. Полковник как раз сел обедать, и сотрапезником его был начальник столичной полиции Цайтблом, тоже предатель, только менее ревностный.

Паек, что полагался Конкидо от династии, которую он предал, был куда разнообразнее, чем тот, что получал Глефод, оставшийся династии верным. На тарелке перед полковником шкворчала свиная котлета с горошком, в бокале рубиново алело вино, а сам Конкидо как раз говорил с Цайтбломом о Дромандусе, о том, как ловко лишил его души, накоплений и дедовых часов.

— Ты понимаешь, — говорил он, — у него семь — у меня восемь, у него дама — у меня король. Он — тузом, я — козырем. Спустил все!

— Правильно, правильно, — качал жирным подбородком Цайтблом. — Не будь дураком и знай свою меру. Надеюсь, ты не стал играть в великодушие? Некоторых людей надо держать в узде: проиграл — плати, а иначе они берут себе в голову.

— Я поступил лучше, дорогой, — сказал Конкидо. — Ну на кой черт мне его часы? Видит Бог, это трофей скверный. Я сделал умнее, я мыслил стратегически. Кто такой этот Дромандус, а?

— Понятия не имею, — ответил начальник полиции и закинул себе в пасть половину лежащей перед ним куриной грудки. — Никогда не интересовался Дромандусом, он же все равно что блоха.

— Во-от, — протянул Конкидо. — Блоха, говоришь. Блоха, да. Но ты умей и блоху поставить на службу, если надо. В этом и разница между нами, Цайтблом. Ты отмахиваешься от блохи, я подшиваю ее к делу. Поэтому я — полковник тайной службы, а ты — просто полицейский. Не обижайся, я говорю это не для того, чтобы тебя оскорбить. Мы друзья и всегда таковыми останемся. Рука руку моет. Так вот послушай меня, Цайтблом. Этот Дромандус — ничтожество, но именно потому для меня он ценнее, чем слиток золота такого же размера. Кто заметит ничтожество, кто обратит на него внимание? А ничтожество все видит, ничтожество все доносит… И, конечно, ничтожество старается доказать, что оно не так уж и ничтожно. Оно готово на любую подлость — лишь бы ты сказал, что никакой подлости в нем нет. Так что часы, дорогой, это вздор. Я отдал ему их, а еще вернул деньги, все до последнего дукатино. Я отдал Дромандусу его проигрыш, чтобы получить самого Дромандуса, от головы до задницы, целиком. Теперь он мой раб и пляшет по первому же требованию. А когда династия будет свергнута, я отдам его тебе. К этому времени в нем уже не останется ничего человеческого, это будет доносчик чистой воды, работающий за идею. Ну, как тебе такой подарочек?