Олег Аркадьев - Под руку с Одиночеством. Брошенные Ангелы [СИ]

Великолепие зеленого пейзажа с видом на спускающиеся, словно в долину, изумрудные холмы, нарушил местный котейка: голодный отощавший представитель фауны точно понял, что здесь будут кормить. Серый в полосочку подошел, сел и несмело, еле слышно, мявкнул. От постоянной детской ласки у котика уже местами проглядывали лысины, но вечно убегать от девочек он был не в состоянии.

— Ты еще откуда взялся? Я тебя не придумывала, — не оборачиваясь, беззлобно приветствовала его Танька.

— Ничего не понимаю, — плюхнулась на траву рыжая. — Как меня зовут? Что такое сладкое? И кто этот кот? И почему тебя слушаются, а меня только… Девочка, ты кто? — посмотрела выжидательно на Таньку.

— Ну, и если я — дьявол, то что? — накрывающая «стол» Танька прямо на корточках повернулась к вопросам. — Помощь от меня не подходит? Ведь не всегда протянутые руки на выбор, — она прищурилась да так и продолжала смотреть на оторопевшую рыжую.

— А ну — встань! — сзади тяжелый ботинок попытался пнуть Танюшу в мягкое место.

Перемещение и уход от удара не был заметен. Почти. Перейдя в низкую стойку, Танечка слегка дернула ножку с наглой обувью дальше по ходу движения и помогла хозяйке конечности сесть в неожиданный шпагат. Раздалось «Ой!», а снизу — треск рвущейся ткани.

«Три пары одинаковых. Мы и сейчас добрая? — остаток воображаемого леденца был выплюнут.

Мы сейчас еще и голодная. И договорить не дали…

Только без крови! У нас стол почти накрыт!

Поговори мне тут, — добрея на глазах, согласилась Танька.»

Черные брючные костюмы в стиле оверсайз. Слегка подкатанные манжеты белых рубашек поверх рукавов застегнутых пиджаков. Тонкие черные галстуки, не скрывающие последние пуговицы слишком больших воротников. В общем, по размеру на девочках были только тяжелые черные ботинки с заклепками, грубой подошвой и неумелой шнуровкой. Своих кукол они держали как попало: за ногу или за горло, кому как удобно.

Тощие шеи немножко нелепо торчали из большой одежды. Прямой пробор делил короткие стрижки каштановых волос на равные половинки. Слегка пухлые губки на детских ротиках должны были смотреться умилительно. Если бы не явные следы от драк на лицах: несимметрично опущенные веки, местами — с рубцами от старых рассечений, немного кривые носики. Даже два шрама на нежных скулах и сбитые костяшки на руках.

— Да что ж до вас так туго-то доходит, а? — Танюша выпрямлялась медленно, словно надвигающееся цунами. «Бритва Оккама» в правой руке уже давно приготовился оставить лишь наиболее простой ответ.

— С мечом нельзя!

— Так не честно! — раздались протесты.

— Так каждая дура сможет…

— Да всегда пожалуйста, — пряча в астрал свой нож [10] Спрятать в астрале нечто материальное можно в виде информации. Так уже происходило с телом самой Таньки при внепространственной инкарнации. , Танечка радостно развела пустыми руками: перед едой нужно размяться.

Неожиданное умение уже не удивляло.

«Полезное — и хорошо!

Вовремя — тоже кстати!

Мы их ногами потопчем или еще руками попинаем? — Альтер Эго кровожадно потерло ладошки.

А выбирай! — улыбкой засветилась щедрость.

Второе Я немножко подвинулось, и усевшаяся рядом Танька так же свесила ножки в окошко астральной проекции: отсюда наблюдать было удобнее.»

— Как это? — техник в изумлении даже отодвинулся от изображения.

— Фантазия, совсем ребенок еще!.. — млея от восторга, оператор мечтательно уставился на происходящее.

Специально продвинувшись вперед, Танечка оказалась в кругу непонятливых блюстительниц порядка.

Уже поднимаясь с травы, носительница порванных брючек хотела задеть рыжую, но внезапно что-то схватило ее за шкирки и поставило в лимб [11] Лимб — рубеж, край. Кольцо с равномерно расположенными штрихами-делениями. В католицизме — место пребывания душ по разным причинам не попавших в Рай. В «Божественной комедии» — первый круг Ада. сообщниц справедливости.

Танюша не давала себя ударить, перемещаясь слишком быстро для противниц, но из круга не выходила. Придавая лицам девочек симметрию, она так радостно улыбалась, что на полянке по соседству готовы были распуститься цветы.

«Тут ведь главное — чтобы поровну всем, — рассуждала сама с собой.

Да! Вот у этой еще шрама нет, добавь, — подсказала себе.

Согласна. А той, за спиной, — еще раз по носу нужно: плохо первый раз получилось.

И сюда еще: иначе слишком веселая улыбка будет, — увидев симпатичную мордашку, пришла добрая мысль.»

Закончив выравнивать лица, Танюша перешла к работе с телом. Оторопевшие противницы и рады были отступить, но что-то заставляло их возвращаться. Не зная, что делать сначала — утирать слезы или пытаться ударить — девочки в черном все же не прекращали надеяться на победу.

«Одиночка — лакомый кусочек, если всем скопом! — продолжая избиение, рассуждала Танька.

Да, одинокую всегда травить станут, всю жизнь. Защитить-то — некому. И поплакаться — только подушке…

Вот, не ври! Откуда тебе знать?

Тебе мало этой реальности? — удивилось Альтер Эго.

Так здесь только дети. Их жестокость запредельная, взрослым и не снилось такое…

Ага, только добрые девчонки. Милые и нежные создания. Очнись!

Да вижу я: подлость и никакой пощады. Садистки хреновы!

Так оторвись по полной!»

Ножки у Танечки росли из правильного места. Можно сказать, что от ушей, но это к делу не относится. Её удары были не столько сильными, сколько болезненными: проучить можно и не покалечив. Она била ногами надоедливых за все прошлое и немножко впрок. Урок для наблюдавших получился отличным. Завершила обучение обидными подсрачниками, от которых отпущенные, наконец, девчонки, падая, образовали солидное нагромождение.

«Пошла бы с Мелл — тебя не тронули бы!

И остались бы в неведении, что одиночка с подругой в голове — опасна!

Ну, сколько можно! Я — это ты! А подруга — Мелл!

Меллку я люблю, это другое!

Это и есть вторая половинка, — тот, кого ты любишь! Начинай уже думать!

А… А если только я люблю? А меня — нет? Тогда как называется?

Называется, не тому открылась. И не бояться — искать нужно, а не просто так чувствами разбрасываться, — постучало себя по лбу пальчиком Альтер Эго.

Хочешь сказать, мне еще повезло? Что так быстро нашла? — удивилась себе Танька.

Ты искала целую вечность, почти всю свою жизнь. А то, что встречу с Мелл в самом начале бытия для себя поставила — так это нормально. Радости в жизни и так мало видишь… Ой, — прикусила себе язык вторая половинка сознания.