Геннадий Логинов - Наёмный самоубийца, или Суд над победителем [сборник рассказов]

Ему не хотелось об этом думать. Он просто изгонял подобные мысли прочь, хотя они и лезли к нему в голову с удручающей настойчивостью.

Но, как бы то ни было, шансы всё-таки имелись. Чезаре был хорош. Очень хорош. Но он пока так и не смог поставить ему мат за немалое количество ходов, хотя затягивать подобную партию было крайне нежелательно. Фокус-покус раскусил уже несколько хитро сыгранных ловушек, не пойдя на поводу у провокаций. И хотя его противник не зевал и не допускал со своей стороны откровенных промахов, фокусник пару раз вынуждал его совершать последовательность предсказуемых ходов, в результате которых Чезаре терял преимущество на поле и лишался фигур. И это придавало надежду.

Тем не менее, противники, в общем и в целом, держались почти на равных, если не смотреть на незначительное преимущество владельца цирка, и предугадать исход партии заранее было весьма и весьма затруднительно. Особенно — с учётом психологического фактора; ведь если сама дикость ситуации, вынуждавшей клоуна едва ли не проливать слёзы, ощущая на своих плечах непосильное бремя ответственности и чувство вины за чужие судьбы, делала его нервным и дёрганым, заставляя то всерьёз подумывать о суициде, то совершать опасные ошибки на шахматной доске, то Чезаре, заботящийся только о самом себе, не только не переживал от «расходов материала», но даже испытывал из-за этого явное изуверское удовольствие.

Время тянулось, давя на нервы. Лимит на ход в сутки не позволял завершить партию с любым исходом моментально, кроме как сдавшись или нарушив правила. Но из-за обострившейся нервозности — Фокус-покус начал чаще просыпаться, вскрикивая посреди ночи, не успевая совершить ход, из-за чего песка в часах оставалось всё меньше и меньше. Это, в свою очередь, порождало замкнутый круг переживаний и их негативных последствий. Марселина понимала, что вся труппа в этот самый момент находится на взводе, но её огорчало, что муж что-то держит в душе и боится открыться даже ей. С другой стороны, он не мог открыть жуткой правды даже самому близкому для себя созданию, не дав причины повесить на себя клеймо сумасшедшего. И от этого уж точно никому не стало бы легче.

По распоряжению властей, представления пришлось отменить до окончания расследований загадочной серии несчастных случаев, а членам труппы запрещалось покидать территорию цирка. Папарацци не давали бедолагам прохода, требуя от испуганных до смерти артистов интервью. Чезаре практически не покидал своего паучьего логова, а верный слуга — напротив, то и дело носился по каким-то делам, словно неугомонный.

Тем временем игра переходила в эндшпиль, и вскоре всё это мучение должно было так или иначе завершиться. Клоун боялся и в то же время ожидал этого, как тот, кого приговорили к смертной казни, ожидает эшафота, после которого томительное ожидание казни, подчас даже более жуткое, чем сама казнь, прекратится.

Впрочем, шанс, пусть даже зыбкий, призрачный и мизерный, по-прежнему ещё оставался. Но всё-таки Фокус-покус понимал главное: не только события в игре влияют на мир вовне, справедливо и обратное. Следующие ходы были крайне рискованными, и за них отчаянному игроку ещё немало предстояло себя ненавидеть, но он осознавал, что в настоящий момент у него нет права на такую роскошь, как жалость и самокопание. Если получится — это можно будет сделать и потом, а сейчас необходимо во что бы то ни было навязать противнику свой ритм и манеру игры.

Последовательно пожертвовав ладьёй, конём и слоном, клоун сумел-таки взять вражеского ферзя. Вскоре цирк облетела новость, что вечно хмурый и нелюдимый ассистент Чезаре был обнаружен погибшим без всяких видимых причин. И это, пожалуй, была единственная потеря за последняя время, из-за которой никто не стал убиваться и проливать слёзы.

Тем временем, лишившись своего главного помощника, зверь был вынужден высунуть нос из своей норы. Он всё ещё не утратил самообладания, но в нём заметно поубавилось спеси. Помимо прочего, у него ощутимо прибавилось хлопот, поскольку многие из поручений, которые ранее можно было свалить на плечи своего ассистента, он был вынужден совершать собственноручно. В итоге, к моменту начала игры, он появлялся более измотанным и менее внимательным, наконец начав ошибаться. А разовая ошибка не оставалась без последствий, порождая каскад невыгодных ходов и жертв.

Дальнейшее было закономерным, ведь, как известно, даже сохранив лишь короля и ферзя, в отличие от других фигур, можно поставить мат одинокому королю.

Проснувшись так поздно, что можно было сказать, что уже и рано, клоун тихо, стараясь не разбудить, коснулся губами щеки супруги. Та тихо спала и даже не ведала, какой подвиг они только что совершили на пару. Выйдя на воздух и содрогнувшись от предрассветного холода, человек невысокого роста, но высокого мужества решительным шагом направился в сторону жилища своего врага. Дверь, как ни странно, оказалась распахнута, а на спартанской кровати, в окружении засушенных голов и прочей гадости, находилась омерзительная мумия, которой, судя по виду, было уже далеко не одно столетие. Пройдя к столу, на котором поблескивал, отражая робко наметившийся свет, золотой ферзь, Фокус-покус сбил его пальцем, устало произнеся:

— Шах, и мат.

Сначала фигура упала со стола, а затем, рухнув на пол, прокатилась ещё немного, скрывшись под кроватью. Побредя обратно, победитель вернулся в оставленную кровать и, нежно обняв Марселину, провалился в сладкое забытье. Впервые за долгое время ему спалось спокойно.

Всё началось с того рокового дня, как его укусил человек. Ну, как «человек» — оборотень. До этого он только слышал о таких от волков из других стай. Да ещё пару раз нюхал их пометки. Но эта встреча запомнилась ему навсегда, став судьбоносной.

Раньше он был самым обычным волком, какие всегда водились в окрестных лесах в изобилии. Родился слепым волчонком в логове, ранее служившем домом одному барсуку. Прозрел через две недели. Сначала кушал то, что ему отрыгивали, потом — начал грызть добычу, которую приносили. Слушался старших. Матерел. Бегал в стае. Выл на луну. Ухаживал за волчицей. Охотился. Присматривал за общим потомством. Словом, всё как у зверей. Было. Пока не наткнулся на этого ненормального.

Старшие всегда учили, что некоторые существа умеют менять форму или, как иначе говорят, «перекидываться». Наиболее известными из них были те, кто приходили из людских деревень и становились похожими на волков. Настоящие волки всегда старались обходить таких псевдоволков стороной, а если замечали на своей территории, — то без долгих разговоров давали организованный отпор. И это было вполне обоснованно, ведь зачастую оборотни оказывали волкам медвежью услугу.