Таис Сотер - Птица в клетке

— Великий тай! Нельзя долго держать ее на лекарствах — так мы только усугубляем проблему! И вы не можете вечно держать своего сына в золотой клетке.

— Золотой клетке? — повторил Альге медленно.

Доктор побледнела, но не сдалась.

— Да. У вашего сына сильнейший дар из тех, о которых я слышала. И он им хорошо управляет. Но за весь опыт его использования достойных целей он не ставил. Замир чаще всего находил неправильное применение своему дару. А теперь вы не хотите, чтобы он направил свои способности во благо!

— Вы считаете, что это будет полезно для Замира?

— Однажды он уже вытащил Эрику из депрессии. Пусть попробует снять болевой синдром и пригасить воспоминания.

— Ему самому не будет больно?

— Я не знаю. Но вред если и будет, то самый минимальный.

Это было тяжелым решением, но…

— Нет.

— Ваше решение нерационально, — смело сказала Алана. — И продиктовано явно не заботой о девушке или Замире.

— А чем же, милая доктор? — Император тяжело откинулся в кресле. Эта Кронберг чересчур далеко зашла. Ни один из его людей не осмелился бы так неуважительно говорить с правителем.

— Вы избегаете всего, что связано со способностями вашего сына, будто не хотите признавать их. Но если вы закроете глаза на его дар, он от этого существовать не перестанет. Как и ваш сын. Эрика… Эрика в нашу последнюю встречу сказала мне, что Замир хотел бы стать настоящим сыном своему отцу. Мальчик хочет видеть вас, а не просто смотреть на папу на экране головида. И… я знаю, что вы скажете. Что это опасно. Что вы опасны для эсперов. Но ведь Эрика не боится вас, великий тай.

— А Замир боится.

Алана покачала головой.

— Это не так. Встретьтесь со своим сыном. Поговорите с ним, узнайте. И расскажите про Эрику. Он захочет помочь ей, я уверена. И не простит вам, если вы не дадите ему такого шанса. И…

Доктор остановилась глотнуть воздуха и вдруг осознала, кому и что сейчас заявила.

— Я пойду? — сдавленным голосом спросила она, с опаской глядя на ничуть не изменившегося в лице императора.

— Идите.

«Неужели это действительно правда? И я просто недооцениваю своего сына?»

Ответа у Ядгара не было, только понимание, как мало он на самом деле знал эсперов. Нет. Не эсперов. Своего сына и свою женщину. И более того, подсознательно стремился разорвать их связь, словно ревнуя Эрику к своему же ребенку, чувствуя себя порой третьим лишним. Мог ли он на самом деле быть рядом с сыном, не причиняя ему вред? Мог ли он находиться рядом с Эрикой, не мучая ее? Или ему вечно придется оставаться наблюдателем?

Вызвав Хайдена, своего второго секретаря, Альге приказал готовить аэрокар во дворец.

Наверное, стоило действительно взглянуть своему страху в глаза. Ядгар должен был лично убедиться, что его сын способен стать настоящим наследником императорского престола, или принять решение о лишении Замира всех прав наследования.

И возможно, попросить помощи для Эрики, раз уж он сам оказался бесполезен.

Падение невозможно было остановить. Падение нельзя было замедлить. Я неотвратимо приближалась к своей смерти. И в то же время уже умирала, там, внизу, вновь и вновь переживая яркую вспышку боли, острым штырем пронзившую меня от затылка до стоп. И эхо гаснущего сознания, принадлежащего кому-то, кто был так важен, звучало в пустоте, не находя ответа.

Я была Эрикой. Я была Сафаром. И одновременно меня не было вовсе. Но тогда кому принадлежала эта невыносимая боль? И острое сожаление, и нежность, и желание любви…

Я все еще жила. И я была уже давно мертва. Но тогда чьими были эти сны, пришедшие, когда боль стала привычной?

Лед хрустел под босыми ногами, ледяные пики взмывали вверх, но и там, наверху, снова был лед. Я шла среди покрытых снегом осколков, пытаясь найти своего рыжеволосого проводника, чтобы вручить ему медную монетку, зажатую в ладони. Но Харон не пришел, чтобы отвезти меня в царство мертвых, да и Стикс замерз, и я застряла в преддверии Гадеса, потерянная и никому не нужная. Я должна была забрать кого-то из царства мертвых? Или это мне должны были помочь выбраться?

ЭРИКА!

Я повернулась, недоуменно взирая на мальчишку, смотрящего на меня сквозь прозрачную стену изо льда.

— Тебя не должно быть в этой истории.

ВЕРНИСЬ!

Я поджала губы и покачала головой.

— Мне нужно найти, нужно найти… — Расстроившись, что никак не могу вспомнить, кого я искала, сердито приказала: — Уходи!

Стена, отделяющая меня от ребенка, пошла трещинами. Я вскинула руки и, укрепляя барьер, сделала лед толще, полностью скрывая очертания детской фигуры. Но и не видя, я слышала голос мальчика, продолжавший твердить, что он хочет мне помочь. Зажав уши ладонями, я бросилась прочь и бежала, пока не оказалась у трона, вмерзшего в еще одну ледяную глыбу. И там, на престоле, сидел сам повелитель царства мертвых.

— Это не Гадес, а ты не Персефона, — неожиданно знакомым голосом сказал бог, поднимаясь со своего резного кресла. — Это кошмар, которому давно пора закончиться. Эрика, я скучаю.

— Я не могу вернуться. Мне нужно найти, найти…

Бог обнял меня, прижимая к себе.

— Ты уже нашла. Выведи нас отсюда, спаси меня…

Лед вокруг начал осыпаться, но мне уже не было страшно. Боль, терзавшая меня, стала тускнеть, но возвращающиеся воспоминания заставляли жалеть о том, что я все еще жива. Я беззвучно плакала, прижимаясь к твердому плечу, и была не в силах найти утешения в этих объятиях. А затем теплая детская ладошка обхватила безвольную мою, и чужие чувства — страх, возмущение, радость, грусть — захлестнули меня, стирая чувство потери. Изгоняя одиночество.

Во рту было сухо, голова казалась набитой ватой. Часто моргая, я пыталась привыкнуть к свету. Пошевелила пальцами ног, радуясь, что могу их чувствовать, попробовала поднять правую руку и поняла, что в нее кто-то крепко вцепился. Повернула голову и увидела Замира, лежавшего рядом со мной на больничной койке и сжимавшего мою ладонь.

— Привет, — прошептал он.

— Привет, — так же тихо сказала я. — Ты мне снился. И… твой отец тоже.

— Ага. — Мальчик ухмыльнулся, глядя куда-то за мое плечо. Я тоже посмотрела… Рядом с кроватью сидел император, пристроившись щекой к моему боку и держа мою левую кисть. Не ослабляя захват даже во сне.

— Что… Как?..

— Папа не отпускал меня одного сюда, — пальчик Замира указал на мой лоб, — и мне пришлось взять его с собой. Он забрал твою боль. Правда, здорово?!

Ядгар поморщился, просыпаясь, и открыл глаза. Рассеянно заморгал, а увидев меня, вспыхнул радостной улыбкой, какой я никогда не видела на его лице. Мгновение спустя он уже глубоко спрятал эмоции, и лишь тень тревоги пряталась на дне его взгляда.