Таис Сотер - Птица в клетке

— Почему не использую? Не хочу, чтобы тебе причинили вред.

За месяцы нашего знакомства я научилась улавливать, когда мой господин о чем-то умалчивал.

— Это не все. Скажите, — я продолжала упорствовать, — мне нужно знать. Не хочу чувствовать себя никчемной или глупой, тем более что это коснулось и меня.

Странная улыбка скользнула по губам Ядгара. Задумчивая, сожалеющая.

— Потому что если бы ты хотела мне помочь, ты бы уже помогла.

Сердце в груди отчаянно заколотилось, выдавая свою хозяйку. Оставалось пожалеть, что я вообще подняла этот вопрос.

— О чем вы?

— О том, что маленьким эмпаткам не стоит доверять, тем более когда дело касается чувств.

Я открыла рот, но на него тут же легла ладонь, не давая говорить.

— Не нужно. Я не виню тебя. Он всегда умел убеждать не хуже эсперов.

Не нужно было уточнять, кто этот «он». Неужели император действительно верил, что Юрий мог желать моей смерти?! И могла ли поверить в это я?

Я потянула ладонь Ядгара вниз и спросила:

— Вы… арестовали его?

Мне тоже не хотелось произносить имя наемника, словно назови я его — и уже ничего нельзя будет исправить. И казалось, что я предаю Цехеля, как бы глупо это ни звучало.

— Не раньше, чем смогу проследить полностью, кого он успел оплести своей паутиной и с кем связан. Если уж уничтожать пауков, то всех, до кого можно дотянуться. Выжечь их гнездо здесь, на Лонге, чтобы дать понять другим, что со мной лучше не связываться.

Теперь понятно, почему в своих вопросах Альварес несколько раз будто невзначай касался имени гардарика.

Оставалось смириться, трусливо радуясь, что моя дилемма разрешилась сама собой. И все же… и все же я надеялась, что в этом противостоянии Ядгара и Юрия никто не пострадает. Может быть, Альге и считал, что сможет обрести спокойствие, поймав друга на предательстве, но моя интуиция подсказывала иное. Да и гардарик… Меня мучили сомнения по поводу него. Хотелось поговорить, точно это могло что-то исправить или изменить. Казалось, увидь я Юрия — и сразу смогла бы понять, он ли свел с ума Дали и пытался убить меня.

— Я не дам тебе встретиться с ним, — будто прочтя мои мысли, жестко сказал Ядгар. — Не дам тебе шанса сделать ошибку и предупредить его. С этих пор ты можешь забыть о его существовании.

Парадоксально, что, обретя свободу, я стала еще более зависимой. Если физические травмы от падения исчезали быстро, изредка напоминая о себе тянущей болью в ноге или затрудненными движениями из-за накладок на плечо, то последствия для моей психики были куда серьезнее. Я боялась засыпать, оставаться одна, боялась незнакомых людей. Служанка, которая должна была помочь мне искупаться, смогла провести в моей комнате пять минут, а затем в истерике выбежала оттуда. Стоит ли говорить, что ее состояние было спровоцировано мной не специально, а стало эхом моего собственного приступа страха?

Это позабавило невозмутимого Оссе.

— Почему вы считаете смешным мой страх? — сердито спросила я, немного придя в себя после принятого успокоительного.

Доктор, убиравший лекарства в свой старомодный чемоданчик, не стал юлить.

— Не смешным — странным. Уместнее было бы ждать подвоха от тех, кого ты уже знаешь. Ведь, в конце концов, Дали был твоим лечащим врачом. Но вместо того чтобы перенести свой страх на меня или императора, ты испугалась незнакомой служанки. Выверты психики эсперов мне совершенно непонятны.

— А доктор Кронберг поняла бы… — грустно вздохнула. Кажется, я все-таки привязалась к этой надменной женщине. — Только тайнэ давно не появлялась. С ней все в порядке?

— Да, — коротко сказал старый медик, дав понять, что не собирается распространяться об этом дальше.

Я подтянула коленки к груди и задумчиво посмотрела на Оссе. Тот уже сложил все свои аппараты, но уходить не спешил. Присел и положил чемоданчик на колени, благожелательно мне улыбаясь.

— Спроси, если хочешь.

— Как вы думаете, она изменилась после того, как… на нее воздействовали?

— Немного, — пожал плечами лонгиец, — но любой бы изменился, если бы его волю подчинили. И все же она нисколько не боится молодого тая. Удивительное хладнокровие у доктора Кронберг.

— Но ведь вы тоже не боитесь. Ни Замира, ни меня.

Оссе мягко улыбнулся.

— Это другое. Я фаталист и прагматик, к тому же стар и циничен. Мне платят достаточно, чтобы я мог смириться с риском на этой работе. Тем более что все люди, в принципе, опасны. Другое дело, что не у всех есть такие возможности, как у эсперов. Но за состоянием здоровья инфанта я слежу с его младенчества и пока жив и здоров, а ты… ты по натуре совсем не зла, хотя, как и все женщины, довольно непредсказуема.

Я вздохнула и легла, сохраняя все ту же позу эмбриона. Было тоскливо. Даже лекарства не могли полностью подавить мою тревогу.

«А Юрия вы видели?»

Оссе вздрогнул, услышав меня в голове, и потер виски.

— Не делай так. Я не готов к таким штукам.

— Я не хочу говорить об этом вслух.

— И все же спрашиваешь. Учти, у меня нет тайн от императора.

Я в этом и не сомневалась. Рашид Оссе — не Диего Альварес, который хоть и любил строить из себя хладнокровного агента, нередко действовал против правил в угоду своей интуиции. Нет, доктор не будет хранить мои секреты. Но Альге и так знал о моем интересе к Цехелю и, кажется, не собирался меня за это наказывать. Он вообще был в последнее время удивительно мягок со мной.

— Как много вы знаете о тае Цехеле? — открыто спросила я.

— Мы с этим уважаемым господином не слишком близки. Но раз император ему доверяет, кто я такой, чтобы в нем усомниться? — флегматично произнес Оссе.

Получается, доктор не в курсе изменившейся ситуации? Это вполне в духе моего господина, предпочитающего, чтобы правая рука не ведала, что делает левая. Но это означает, что и Алана пока не знает, что Цехель — не верный пес императора, а преследуемый им лис. Юрий наверняка считает, что контролирует Кронберг, но я была уверена, что и император не спускает с нее глаз, иначе психиатра не допускали бы до Замира.

Рыжеволосая тайнэ — такая же фигура в этой игре, как и я, только менее ценная. И Альге ее беречь не станет. Плохо будет, если она пострадает. Да и Юрий…

Я не могла выкинуть его из головы. Говорят, тайна и опасность манят. А в моей жизни не было никого таинственнее и опаснее, чем гардарик. И он же один из немногих людей, к кому я была искренне неравнодушна. Он первый из всех увидел во мне не рабыню, а человека. Утешал, когда мне было плохо. И желал для меня свободы. Игра? Может быть. Но я хотела быть обманутой.

Я не верила в то, что Юрий желал убить меня, и догадывалась, что за идеей, как меня излечить, тоже стоял именно он. Кронберг была отличным специалистом, но все же в эсперах разбиралась не так хорошо, как ей думалось. Едва ли ей пришла бы в голову смелая мысль использовать Замира как проводника между мной и императором, а последнего, в свою очередь, — как «громоотвод», защитивший маленького эспера от моей силы. К такому решению мог прийти тот, кто хорошо понимал наши особенности.