Гильермо Дель Торо - Форма воды

Промокшие белки, дерганые кролики, увесистые еноты, испачканные в грязи лисы, прыгающие лягушки, торопливые ящерицы, скользящие змеи и… извивающийся под всем ковер из червей, многоножек и слизней. Облака насекомых кишат над млекопитающими и пресмыкающимися, сопротивляясь дождю.

Собаки, кошки, утки, единственная свинья, непонятно откуда взявшаяся – все они тянутся следом, будто их ведет за собой некий бог, прихода которого животные ожидали много столетий.

Им дают дорогу, освобождают путь на дамбу, туда, где начинается пирс.

Насколько Элиза помнит, он короткий, около сорока футов, и отметка, которую она недавно видела, давно исчезла под волнами, торчит только верхушка бетонной опоры. Вода колышется около самых ног, ветер гонит ее на дамбу, еще несколько дюймов, и захлестнет, брызги летят через ограждение.

Вот оно, здесь. Все элементы сошлись воедино.

Элиста стоит, дождь вонзается в ее плоть сотнями крохотных сверл, дыхание вырывается рваными облачками.

На спину ей опускается рука.

– Поспешим, – шепчет Джайлс.

Она вскрикивает, и вместе с ней вскрикивают небеса, вселенная целиком всхлипывает, люди и животные, и вода, и земля оплакивают единство меж двух различных миров, почти достигнутое, почти состоявшееся, но обреченное на разрушение. Руки Элизы падают, и холодная, покрытая чешуйками ладонь скользит по ее предплечью.

Они держатся за руки. Они соединены, возможно, в последний раз.

Элиза смотрит на его прекрасное лицо через тюремную решетку ливня, его ониксовые глаза не выражают желания немедленно кинуться в воду, хотя ее отсутствие убивает его.

Он будет стоять тут вечно, если этого хочет она.

Так что она идет вперед. Чтобы спасти его жизнь. Один шаг, два, против шторма.

Рев бури перекрывают голоса животных, но они становятся все слабее, только Джайлс идет следом. Сорок футов не могут тянуться вечно, Элиза понимает, что дошла. Конец. Конец всему. Квадратные носки серебристых туфель задевают край пирса. Существо рядом, его когти нависают над водой.

Несколькими дюймами ниже волны рыгают пеной.

Элиза делает глубокий соленый вдох и поворачивается к нему, порыв апокалиптического ветра хватает ее розовый халат, срывает пояс, и одежда бьется за плечами словно крылья бабочки.

Он сияет зеленым, его свет пульсирует через дождь, он весь словно маяк.

Это восхитительно; дыхание Элизы перехватывает, она пытается улыбнуться.

Она кивает в сторону воды, он разглядывает волны, сияние усиливается, а жабры трепещут в ожидании. Он переводит взгляд на нее, прозрачная жидкость струится с лица. Может ли он плакать? Она верит, что может, хотя его всхлипы не доносятся из груди.

Гром рокочет над ними – вот его крик.

Он освобождает руку, показывает ее имя, его любимое слово «Э-Л-И-З-А», затем изображает последовательность знаков, которые ей нелегко расшифровать, хотя она все их знает.

«Идти одному?»

Сердце Элизы, и так разбитое, превращается в черепки. Как долго он был один? Когда последний раз встречал кого-то своего вида? Но она не может держать его более.

Она кивает, показывает на воду.

Он показывает «нет». Она уже двумя руками тычет в волны.

Он продолжает показывать, быстрее, он выучил так много: «Мне нужно…», но она не дает ему закончить, она тоже нуждается в нем, но их желания не имеют значения, и она толкает его.

Глаза его вспыхивают голубым, потом зеленым, плечи обвисают, взгляд обращается к воде.

Она рада, поскольку не хочет, чтобы он видел ее пальцы, то, что они показывают.

«Останься. Останься. Останься. Останься».

– Элиза! – кричит Джайлс. – Элиза!

Verâo, сухой сезон, окончен.

Вернулся сезон дождей, чье имя – тайна, чье чрево укрывает секретную цель. Никаких сомнений.

Крысы, ящерицы, змеи, мухи, целый мир, заполненный живыми, дышащими вещами. Они сверкают глазами, оскаливают зубы, они осмеливаются преградить ему путь.

Обезьяны в голове выкрикивают приказы, каждый из них под грифом «секретно». Он честный солдат, он сам Образец, образец того, как нужно вести себя.

Он рычит и бежит, пиная тварей под ногами, стряхивая белок, пытающихся укусить его за икры. Они не могут остановить его, Джунглебога, того, кто держит наказание в деснице своей.

Хрупкие черепа хрустят под его ногами, тонкие шеи ломаются в пальцах.

Он на дамбе, отрывает последнюю крысу, уносящую в пасти кусок его бедра. Перед глазами – черный туннель, и на другом его конце стоят Элиза Эспозито и Deus Brânquia, спиной к нему, смотрят в волны.

Стрикланд покрывает расстояние в секунды, его ноги не скользят.

Краем глаза видит старика и узнает его сразу: водитель грузовичка, тот самый. Все сходится. Какое же это будет удовольствие.

– Элиза! – кричит старик.

Стрикланд двигается быстро, его не остановить.

Но старик делает то, чего от него нельзя ожидать: он бросается наперерез Стрикланду. Тот вынужден остановиться, нога поскальзывается на покрытом брызгами камне, он теряет равновесие.

Чтобы удержаться, он взмахивает рукой, и «Беретта» в руке врезается в череп старика. Тот падает, катится по дамбе, пока не оказывается на самом краю, в руках набегающих волн.

Мгновение он пытается удержаться, но не может. Падает и исчезает в воде.

Теперь Элиза видит Стрикланда, тот распрямляется, наводит пистолет на Deus Brânquia, до которого десять футов. Но смотрит по-прежнему на нее, только на нее. Никакой одежды, почти сорванный ветром халат не в счет… и туфли, конечно, туфли, блистающее серебро, чтобы мучить его.

Искусительница, Иезавель, обманщица.

Она все время была настоящей Далилой, ловко прятала естество под маской скромности.

В ответ он заставит ее смотреть, как будет покончено с Deus Brânquia.

Скоро-скоро, через миг, Жабробог станет прошлым.

А он, Ричард Стрикланд? Как там сказал тот стальной человек, продавец? «Будущее. Это хорошо. Ты выглядишь человеком, способным туда заглянуть».

И он в конечном итоге чувствует удовлетворение еще по одному поводу: он заставил немую девку запищать. Только так она может предупредить Deus Brânquia. Сообщить ему, что пуля вот-вот пронзит его голову.

Она сглатывает перемешанный с водой воздух, вены на ее шее раздуваются.

Вскрик.

Стрикланд уверен – это первый звук, вырвавшийся из ее глотки за всю жизнь. Негромкий, разрывающий то, что осталось от ее гортани, то же самое карканье, которое издал стервятник, прикованный к «Жозефине», когда подавился дневником Энрикеса.

Но звук перекрывает завывание шторма, и Deus Brânquia разворачивается.

Молния режет небеса, и белый свет поглощает зелено-голубое сияние Жабробога. Только слишком поздно: Стрикланд, человек будущего, владеет оружием будущего. Дергает спусковой крючок раз, второй.