Максим Бочковский - Нераскрываемые преступления

Они поднялись на третий этаж. Странно, но Томченко почему-то показалось, что они должны были наоборот спуститься в подвал. При этом он даже не знал, есть ли в этом здании подвал. Возможно, он чувствовал это астрально ступнями ног, а, возможно, просто обсмотрелся Голливудских фильмов, где все секретные лаборатории всегда располагаются в подвалах. Как бы там ни было, пройдя по парадной лестнице устеленной красной ковровой дорожкой, они прошли по коридору и остановились у одной из многочисленных одинаковых дверей. «Советник» отпер её, и Сергей увидел просторное помещение, со стоящими у стен, какими-то приборами. Несколько человек в белых халатах ходили туда-сюда, производя непонятные замеры, что-то записывая, вычисляя. Скоро из толпы вышел человек, внешне напомнивший следователю доктора Эммета Брауна — героя его любимого фильма «Назад в будущее». Он даже в первый момент чуть не сказал ему: — «Здравствуйте, док».

— Докладывайте, профессор Нарштейн, — приказал штатский.

— Спешить надо. По нашим расчётам это может случиться с минуты на минуту.

— Так давайте поспешим, — разумно предложил Томченко. — Что надо делать?

— У вас задача самая простая.

Нарштейн прошёл глубже в комнату и остановился слева от двух ручек. Они были прикреплены к бокам приборов, находящихся друг от друга на расстоянии расставленных рук взрослого человека.

— Вам необходимо по нашему сигналу схватиться за эти ручки. Вот так.

Профессор взялся левой рукой за левую, правой за правую ручку.

— Одновременно. Понимаете?

— Да. И сколько мне так изображать распятого спасителя?

— Пока мы не закроем дверь.

— Ясно.

— Но помните, пока вы не схватитесь за них, мы не сможем нажать на кнопку и начать процесс, а промедление может быть смерти подобно. Так что сразу после нашего сигнала, не раздумывая, хватайтесь. Поняли?

Аливчеев потёр нос. Он-то знал, что для «манёвра отрешения» всегда требуется некоторое время, а для Сергея, который в этом деле не профессионал и тем более.

Нарштейн дал сигнал к началу. Остальные учёные засуетились. Передвинули несколько стоящих в ряд рычажков. На приборах почти одновременно зажглись красные огоньки.

Звонок от Керенского, означевший бы срыв операции уже не прозвучал — прошёл заранее оговорённый срок. Следующий телефонный звонок будет автоматически означать удачное завершение дела. Либо звонка не будет совсем. Тогда по истечению срока Томченко должен будет делать своё дело.

«Давай, Петь. Не подведи».

В это время в безлюдном переулке, рядом с той улицей, где, по словам Томченко, должна была разверзнуться брешь в пространстве, нервно расхаживал туда-сюда Пётр Керенский. Цепочка из вооруженных людей была выстроена уже давно, а это значит, что вот-вот должен был показаться воин на боевом коне. Однако его не было.

Некоторое время назад у них с Сергеем состоялся спор. Молодой следователь хотел быть там, в парке, руководить поиском воина, но Томченко настаивал, чтобы он был здесь. Пётр должен был проконтролировать уход всадника обратно в его мир, а парк взял на себя лично зам. ген. прокурора Артемьев.

И вот теперь он тут придаётся мрачным мыслям:

«Что если они его не нашли?»

Откуда-то подул слабый ветерок. Мимо канализационного люка прошелестел жёлтый полиэтиленовый пакет. Керенский нахмурился. Что-то старший товарищ говорил ему о пакете. Да, он сказал, что это ориентир. Если в течение минуты после появления жёлтого пакета воин не появится, он, Пётр, должен звонить ему чем сообщать о провале операции. Молодой следователь поднял рукав куртки.

Не прошло и полминуты, как послышались холостые залпы и цоканье копыт. Керенский поспешил к месту событий, не обратив внимания, что следом за ним побежала маленькая девочка с умными глазами. Выбежав на улицу, на которой по странному стечению обстоятельств не было никого, кроме снайперов и воина, Пётр увидел, как рядом со светофором пространство начинает расплываться.

Всадник ничего не может сделать. Конь встаёт на дыбы. Его верный друг не желает идти дальше, да и ему, честно говоря, не хочется. Там что-то не так. Он это видит. Пейзаж, уже осточертевший ему, дрожит как при пожаре. В идущей кругом голове, стучит одна мысль: «Туда нельзя». Выстрелы оглушительны. Резкий нечеловеческий рёв. Это он так кричит?

Керенский увидел, что воин разворачивается. Он сейчас пойдет не в ту сторону. Молодой следователь в панике начал осматриваться и вдруг сорвался с места. Подбежав к стоящему у обочины дороги экскаватору (видимо хозяин унёс ноги, только заслышав выстрелы), он забрался в него и дал по газам. Конь и техника пошли на таран. Ковш загрёб обоих, как воина, так и его верного боевого друга. Сам же Петр в последний момент на ходу выскочил из экскаватора на дорогу. Он уже не видел, как огромная машина растаяла в воздухе, унося за собой пришельцев из иного мира. Одна мысль крутилась в голове:

«Надо встать».

Он должен позвонить Томченко.

«Ну, вот, что называется, дошёл до ручки», — подумал Сергей, глядя на нелепое приспособление.

Что он там должен сделать? Удержать полярности? Какие полярности? Ну да ладно, ему-то надо сосредоточиться на «манёвре отрешение». Вон Аливчеев уже где-то далеко.

И, правда, «Троцкий» стоял в углу с закрытыми глазами, казалось, не слыша ничего вокруг.

— Хватайтесь! — крикнул Нарштейн.

Учёный уже был готов нажать на кнопку.

Телефон молчит.

«Где этого негодяя носит?».

— Ручки!

«Надо дождаться звонка».

— Господин Томченко!

— Давление растёт, профессор, — прибавился ещё чей-то голос.

— Господин Томченко! Если мы не начнём процесс немедленно, взорвётся оборудование! Мы погибнем, понимаете вы?!

В этот момент телефон во внутреннем кармане плаща следователя начал тихонько вибрировать. В последнюю секунду заранее оговорённого времени сигнал всё-таки поступил. Сергей, глубоко вздохнув, схватился за ручки. Сильнейший разряд пробил его тело, однако он этого уже не почувствовал. Его дух уже был далеко.

На Эвересте воздух свеж и морозен, а всё вокруг ослепляет белизной. Здесь тихо и умиротворённо. Внизу проплывают облака. Наверху светит холодное солнце. Он стоит в одном плаще с откинутым капюшоном, но Ему тепло. Все проблемы и заботы растворились в этой тишине. Они остались где-то там, в мире, который в данный момент кажется таким нереальным. Существует только эта вершина, эти облака, это солнце, и этот Он, не имеющий к человеку по имени Сергей Томченко, никакого отношения. Здесь дышится легко, а в душе царит спокойствие и бесстрашие.

Через несколько часов, когда машина Керенского затормозила у места, где совсем недавно находилось многоэтажное здание с красивым парадным входом, повсюду уже стояли пожарные машины и работали спасатели.