Максим Бочковский - Нераскрываемые преступления

— Я слушаю вас, — протерев глаза, ответил Сергей.

— Только что в лесу были обнаружены дети. Саша и Аня Потаповы.

— Я понял, о каких детях идет речь, лейтенант. Где они?

— В лесу. Дело в том, что подполковник запретил нам сообщать об этом.

— Чего?

— Да, он хотел сам их найти, и, признаться, поначалу, я был с ним согласен. Но это было до того, как военные открыли по ним стрельбу.

— Военные?

— Да. Они приехали на своём уазике и загнали детей обратно в чащу. Мы следим за ними, но я не понимаю, почему товарищ подполковник медлит.

— Где они?

Узнав от Веригина квадрат их нахождения, Томченко быстро оделся. Вылетел из гостиницы и, заскочив в свою шестёрку, надавил на газ. Машина немедленно сорвалась с места.

Узкая лесная тропинка петляет средь непроходимой чащи. Деревья по обеим её сторонам. Мотор ревёт, из под колёс летят мелкие камни, а в голове одна мысль: «Не опоздать»! Руки вспотели от напряжения. Глаза устали вглядываться в даль. Вдруг откуда-то слева послышался шум вертолёта. Он уже близко. На тропе остался стоять неизвестно кем брошенный уазик. Каму-то другому, возможно, и не известно, а ему, Томченко, известно, что это военный уазик. Сергей затормозил и выскочил из автомобиля. В машине никого не оказалось, видимо преследователи уже покинули её и бросились за детьми в чащу. Значит так поступит и он, служитель закона, зарядит пистолет и побежит на звук вертолёта, который явно удаляется. Продираясь сквозь переплетение веток, Томченко успел пожалеть о том, что с ним нет Керенского. Пётр умел быстро и легко преодолевать такие вот сложные марафоны. Сверху послышался искажённый рупором голос Гиреева.

— …остановитесь! Немедленно бросьте оружие и поднимите руки вверх. Повторяю, говорит подполковник милиции Гиреев. Немедленно бросьте оружие и поднимите руки вверх! Это приказ!

Но люди в военном камуфляже, бегущие далеко внизу, и не думают останавливаться. Они преследуют своих жертв, невзирая на то, что это всего лишь дети. Невинные и беззащитные. У них свой приказ, а приказы не обсуждаются. Прогремел выстрел. Люди в вертолёте забеспокоились. Один Гиреев понял, что стреляли не военные, и обернулся назад. Там чрез тернии пробиралась ещё одна маленькая фигура. Следователь из Москвы. Именно он произвёл предупредительный выстрел в воздух. К сожалению, это, как и слова подполковника, не возымело нужного эффекта. Тогда Сергей открыл огонь на поражение. Снова грянули выстрелы. Один преследователь сразу покатился по земле. Второго зацепило только на третий раз.

— Садимся, — приказал Гиреев.

— Куда? — обернулся лётчик. — Лес кругом.

— Так найди поляну! — выругавшись, отрезал тот.

Скоро к Томченко подоспели несколько сотрудников милиции. Он только что заковал в наручники раненного в ногу военного, прикрыл глаза убитому и занялся детьми, которые сидели, прислонившись к дереву, и ничего не хотели говорить, только дрожали от холода. Сергей снял с себя пиджак и завернул их в него.

— Ну, что здесь? — спросил подполковник.

В ответ Томченко так посмотрел на него, что Гиреев понял — сейчас будет нагоняй.

— Вы какого чёрта не сообщили мне, что нашли детей? Они же погибнуть могли. Погибнуть из-за вас.

— Сначала я хотел их сам привести, а затем появились эти, и уже не до того было.

— А сами, почему медлили?

— А что я должен был делать? Открыть огонь по работникам вышестоящего ведомства? Нет, это вам там, в Москве, всё дозволено, а мне здесь ещё работать.

Сергей извинился. Сам не понял, почему. Это ему, подполковнику, надо бы извиняться. Однако же он извинился и направился к машине. Только через плечо кинул:

— Допросите этого и детей. Затем отчёт мне на стол. Понятно?

— Так точно, товарищ следователь, — отчеканил Гиреев, не скрывая сарказма.

Генерал стоял лицом к окну, спиной ощущая огромное количество враждебно настроенных глаз, уставившихся на него. Они все ожидали от него объяснений случившегося провала.

Это не люди, это вампиры, жаждущие крови. Его крови! Он чувствовал, как они облизывают торчащие изо рта клыки, млея от предвкушения жестокого пира. Красные глаза. Приплюснутые носы. Острые уши.

Резкий поворот в сторону собравшейся делегации. Иллюзия исчезла. Перед ним вновь люди. Обычные. Со спокойными лицами. Выжидающие. У каждого на лице невысказанное проклятье в его, генерала, адрес. Вечный полумрак, тяжелый, давит на мозги. Никогда ещё эта комната не была так ненавистна ему.

— Господа! Я объясню, господа!

— Неужели так сложно поймать двух несмышлёных детей? — начал допрос штатский. — А, генерал?

— Я не знаю, откуда взялся там этот Томченко. Его не должно было быть.

— А вас не учили, как надо действовать в нештатной ситуации?

Профессор переводил взгляд с одного спорщика на другого. Ему казалось, что всё это страшный сон. Вот-вот он проснётся маленьким мальчиком в его родном Саратове и пойдет в школу. Сколько раз он говорил: «Эксперимент проводить нельзя. Исход может быть самым непредсказуемым». Но куда там. В проект, видите ли, деньги вложены. Начальники хреновы! Профессор встряхнул головой, отгоняя дерзкие мысли.

— Кто вообще такой этот Томченко? — спросил кто-то. — Вам известно его досье?

— Известно, — отозвался человек с ястребиным носом, вытаскивая из-под стола папку. — Сергей Томченко родился 4 октября 1963 года в Москве. В 18 лет добровольцем отправился в Афган. По возвращении поступил на юридический. Ныне следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре РФ, старший советник юстиции. Специалист по так называемым «нераскрываемым преступлениям». То есть делам высшей категории сложности, или уже когда-то расследуемых, но по разным причинам не раскрытых.

— А что ещё о нём известно? — продолжал допытываться некто в чёрном костюме.

— Он человек упорный, можно сказать даже зацикленный. По этой, и не только по этой причине, считается персоной «нон грата» во многих ведомствах. Злоупотребляет спиртными напитками.

— Всё? — спросил генерал.

— Но если вам интересно, временами он спит с официанткой из ближайшего к дому бара.

— Нет, это нам не интересно.

— Послушайте, но он же из вашего ведомства, — выкрикнул штатский. — Неужели вы не можете разобраться?

Человек с орлиным носом хмыкнул.

— Он же под самим Артемьевым работает, а к нему не так— то просто подобраться.

— Алексей Дмитриевич? — снова подал голос генерал.

— Да. А вы его знаете?

— Я решу этот вопрос, — уверено ответил тот и, вытащив платочек, протёр вспотевший лоб.

На следующий вечер Томченко, лёжа на диване в гостинице, смотрел на портрет, сделанный художником со слов детей Потаповых. С белого листа бумаги на него смотрело странное лохматое существо с большими зубами. По виду оно напоминало самца шимпанзе. Однако Сергей никогда не видел подобных приматов с такой злобой в глазах. С другой стороны, это можно списать на испуг свидетелей. Но размеры существа! Разве может в этих местах водиться шимпанзе величиной с приличную гориллу?! Неужели снова испуг? У страха, как говорится, глаза велики. Возможно и так. Но трупы! Трупы, к сожалению, подтверждают и то и другое на первый взгляд преувеличение. Надо обладать дьявольской злобой и недюжинной силой, чтобы совершить такое. Итак — чудовище! Тварь! Жестокая и могучая! Спрашивается — откуда? И тут в дело вмешиваются военные. Случайно? Ага, а он — Томченко — балетный танцор. Хуже всего то, что взятого с поличным сержанта Чикеладзе какой-то умник отпустил в тот же день, по требованию бог знает кого. Ни запроса, ни уж тем более умника, после найти не удалось. А отсюда вытекает одно: как не прискорбно признавать, но, похоже, Керенский прав — это «нераскрываемое преступление».